Психологу приходится слушать не только ушами, но и душой: темп, интонацию, выбор слов, структуру предложений, паузы, повторы — всё это становится материалом для понимания внутреннего мира человека.
Манера речи, выбор слов, интонация, темп, структура высказываний — может отражать внутреннее состояние человека, включая признаки определённых патологий.
Важно сразу оговориться: по одной только манере речи (дикции) нельзя поставить диагноз, но речь может быть важным клиническим маркером, особенно в сочетании с другими поведенческими и физиологическими признаками.
Язык — это не просто средство общения. Это проекция эго, выражение бессознательного, отражение структуры личности. Анализируя речь, мы можем предположить тип личности, уровень тревоги, наличие психопатологии, даже риск суицида — ещё до того, как клиент скажет, что с ним не так.
Перечислю некоторые состояния, которые можно предположить по манере речи
Алкоголизм и наркозависимость
🔹Замедленная, «размытая» речь (алкоголь, опиаты).
🔹Нечёткая артикуляция, «каша во рту».
🔹Скачки тем, потеря нити контекста.
🔹Сленг, жаргон, употребление терминов вроде «закинуться», «отключиться», «на гребне».
🔹Оправдания, рационализации: «Я контролирую», «Это не мешает мне жить». Речь служит защитой от стыда и поддержанию иллюзии контроля.
Человек говорит о зависимости, как будто её нет.
Остановлюсь более подробно на дикции наркозависимых:
▪️Нарушение логической структуры речи – мысли не связаны логически, человек может перескакивать с темы на тему, не завершая предыдущую мысль. Нарушение причинно-следственных связей: «Я не пришёл на работу, потому что облака были серые».
▪️Замедленная или, наоборот, ускоренная речь – монотонная, вялая, с длинными паузами речь, как будто расплывается. Или бессвязный поток слов, тахилалия (ускоренная речь), перебивание самого себя.
▪️Бедность словарного запаса, упрощение синтаксиса – использование штампов, клише, сленга, жаргона. Это может быть регрессия — возврат к более примитивным формам коммуникации. Язык становится средством не общения, а самоподдержания, «замыкания в себе». Утрата символической функции языка.
▪️Эмоциональная неадекватность речи – смех в неуместных ситуациях, слабая выраженность эмоций или, наоборот, гипертрофированная эмоциональность. Например, рассказывает о трагедии с улыбкой, или наоборот — истерично реагирует на мелочь.
▪️Парадоксальная честность/откровенность – наркозависимые в состоянии откровенности (особенно на приёме веществ) могут говорить о себе с удивительной прямотой. Такая откровенность кажется странной и не зрелой по возрасту.
▪️Нарушение временной перспективы – наркоманы часто живут «здесь и сейчас». В речи почти нет будущего: «Завтра — завтра подумаем». Прошлое искажено, либо идеализируется «до наркотиков», либо вытесняется.
▪️Использование "МЫ" вместо "Я" – «Нам нужно было это сделать», хотя речь идёт об индивидуальном поступке. Избегание ответственности, размытие границ «Я». Это может быть проявлением псевдосоциальности — ощущения принадлежности к «наркотическому миру», где индивид теряет идентичность.
Что стоит за этими особенностями?
Травмы, зависимости, психозы ослабляют символическую функцию языка и язык начинает деградировать.
Наркотик как замена объекту: человек использует вещество как объект привязанности. Речь теряет связь с внутренним миром — становится инструментом получения вещества или оправдания. Человек перестаёт говорить о чувствах, а действует: «хочу — беру — употребляю».
Важные оговорки:
❗Не все, у кого «сленговая» или «небрежная» речь — зависимые.
❗Некоторые признаки (например, ускоренная речь) могут быть при мании, шизофрении, ПТСР.
Депрессия
🔸Медленная, тихая речь.
🔸Короткие фразы: «Всё равно», «Нет смысла», «Зачем?»
🔸Паузы перед ответом, как будто каждое слово — усилие.
🔸Авторитарные самооценки: «Я никчёмный», «Я всё порчу».
🔸Фатализм: «Всё равно ничего не изменится».
Речь как проявление агрессии, направленной внутрь.
Приведу конкретный пример депрессивной речи:
«Ну, вроде живу. Работаю. Всё как у всех. Просто… каждый день — как будто я уже не здесь. Будто смотрю на себя со стороны. И всё — серое. Но это нормально. Так живут все».
Человек подтверждает внешнюю функциональность: «живу», «работаю», «всё как у всех». Но сразу следует но — и начинается описание внутреннего опыта.
Речь используется как попытка сохранить контакт. Человек говорит — значит, ещё не отключился полностью. Он пытается донести своё состояние, но делает это через минимизацию: «это нормально», «все так живут».
Это как крик, замаскированный под шёпот. Он не бунтует, не жалуется громко — он смиряется. Это не покой, а апатичное принятие. Существует суицидальный риск — не в угрозах, а в отсутствии смысла.
«Так живут все» — это проекция. Он приписывает другим своё состояние, чтобы не чувствовать себя больным, слабым, одиноким. Это защита от стыда: «если все такие — значит, я не сломан».
Суицидальный настрой
🔹Прямые или косвенные упоминания смерти: «Мне лучше не быть», «После меня всё будет проще».
🔹Фразы о «последнем»: «В последний раз пришёл», «Это мой последний шанс».
🔹Отстранённость: «Меня уже нет», «Я как будто смотрю со стороны».
🔹Организация дел: «Я всё устроил, теперь можно…»
Даже если речь спокойна — такие высказывания требуют немедленного вмешательства. Суицидальный человек часто говорит чётко, логично, спокойно — это не признак стабильности, а признак решимости.
Конкретный пример речи:
«Я всё решил. У меня всё распланировано. Ни к чему не чувствую привязанности — и это хорошо. Это упрощает. Никто не пострадает. Наоборот — всем станет легче. Я не злюсь. Не обижаюсь. Просто… выключаюсь. Как прибор, который отключили от сети. Ни боли. Ни страха. Просто — тишина. Окончательная».
Суицид как «рациональное решение», человек не кричит: «Помогите!» Он говорит: «Я всё устроил. Теперь можно». Это не призыв, а уведомление. Как будто он уже ушёл, и лишь оставил записку для тех, кто ещё в мире.
Язык как прощание без прощания, нет прощальных слов, слёз, любви.
«Всем станет легче» — миф, за которым стоит стыд, глубокое чувство своей ненужности, тяжести, вины.
Почему это особенно опасно?
Потому что нет признаков психоза — значит, не будет госпитализации. Нет агрессии — значит, не вызывает тревоги у окружающих. Говорит логично — значит, ему «верят», а не «помогают». Планирует хладнокровно — значит, шансы на реализацию очень высоки.
Статистика: именно такие люди — с чётким планом, спокойствием и отсутствием боли — совершают суицид чаще, чем те, кто кричит о боли.
Это не просто депрессия. Это депрессия, достигшая точки нулевой видимости, когда человек уже мёртв внутри, но ещё дышит.
Шизофрения и психотические состояния
🔸Нарушение логики: скачки, бредовые идеи.
🔸Неологизмы, выдуманные слова.
🔸Парадоксальные высказывания: «Я — это ты, но не совсем».
🔸Разговор с невидимыми: паузы, ответы в пустоту.
🔸Речь как «запись»: повторение одних и тех же фраз.
Это распад символического порядка. Язык теряет связь с реальностью, становится первичным процессом — как во сне.
Конкретный пример речи:
«Я — это не я. Это они меня включили. Внутри у меня — антенна, из головы растёт провод, он соединён с небом. Они читают. Читают всё. Даже то, что я не думал. А я не думал — это они думают. Я — экран. Я — не экран. Я — то, что за экраном. Но за экраном — пусто. Они выключили свет. Я слышу: «Ты должен». Но я не должен. Я уже был. Я — повтор. Я — эхо. Я — не человек. Я — сообщение. Передано. Принято. Удалено».
Фраза «Я — это не я» — не метафора, а прямое выражение раскола субъекта, потеря идентичности, распад на фрагменты. Человек больше не является автором своих мыслей — он становится местом, где происходят события, а не их источником.
Язык выступает как вещь, а не знак: «Передано. Принято. Удалено» — не речь, а протоколы. Язык теряет свою метафоричность, становится мёртвым, автоматическим. Это не коммуникация, а симуляция функционирования. Слово не символизирует, а действует как физический объект.
Человек, который говорит, уже не занимает позицию говорящего, он — место прохождения чужих сообщений.
Речь не бессвязна — она связана по законам бреда, который имеет свою параноидною логику, где всё значимо, всё наблюдается, всё контролируется.
Человек больше не говорит я хочу, я чувствую, я думаю — он говорит за меня хотят, за меня чувствуют, за меня думают.
Он не субъект желания — он объект желания другого. «Я» исчезло, но язык остался. И в этом остатке языка — последний след того, кем человек был.
Психопатия
🔹Поверхностная убедительность.
🔹Эмоциональная пустота под маской чувств.
🔹Ложь как способ существования.
🔹Высказывания легко меняются, противоречат друг другу, но произносятся с уверенностью.
🔹Этические нормы отсутствуют или пародируются.
🔹Отсутствие раскаяния даже при признании поступка — нет чувства вины.
🔹Слова не средство коммуникации, а оружие или инструмент контроля.
🔹Диалог строится не на взаимном обмене, а на доминировании.
🔹Речь может резко меняться в зависимости от аудитории.
Более подробно о манере речи психопатов:
▪️Поверхностная убедительность и «гладкость» речи – речь часто элегантная, убедительная, даже харизматичная. Используются сложные конструкции, литературные выражения, метафоры — но они не искренние, а как заученный монолог. Например: «Я всегда ставлю интересы других выше своих…» — при этом человек систематически эксплуатирует других.
▪️Эмоциональная бедность под маской чувствительности – психопат может говорить о любви, страданиях, совести — но интонация остаётся ровной, монотонной. Глаза «не светятся» — нет согласованности между словами и эмоциями. Например: «Мне так жаль, что ты страдаешь…» — с улыбкой и легким смешком. Он имитирует эмоции, но не переживает их.
▪️Логическая упорядоченность при отсутствии смысла – речь формально логична, но содержательно пуста. Много «здравого смысла», но без глубины, без рефлексии. Например: «Ну, всё логично: я попросил денег у родителей – они не дали, я взял сам. Это же просто экономика». Логика используется не для понимания, а для оправдания поступков. У психопата нет внутреннего судьи, поэтому мораль заменяется «выгодой».
▪️Отсутствие глубокой автобиографии – при рассказе о себе использует поверхностные клише-истории. Нет подлинных воспоминаний детства, травм, внутренних конфликтов. Часто — идеализация себя в прошлом: «Я всегда был лидером», «Меня все любили» — при очевидных фактах обратного. Вместо автобиографии — миф о себе.
▪️Манипулятивная речь– уловки, перекладывание ответственности. Частые фразы: «Ты сам виноват», «Все так делают», «Я просто хотел помочь», «Ты меня не понял». Психопат не может признать свою агрессию, поэтому перекладывает её на другого. Язык становится оружием — не для диалога, а для контроля.
▪️Отсутствие настоящего «Я» в речи – редко используются «я-высказывания» с признанием чувств или ошибок. Вместо «мне было стыдно» — «все бы так поступили». Слово «я» часто звучит как роль, а не как личность. Психопат говорит, но не существует в своём высказывании.
▪️Склонность к драматизации и фантазированию – богатые, яркие, но непроверяемые истории: о подвигах, связях, деньгах, опасностях. Несоответствие реальности и фантазии. Например: «Я работал на спецслужбы… но это секрет». Фантазия более реальная чем реальность.
▪️Отсутствие раскаяния и способности к осознанию – даже при признании поступка — нет глубины, нет боли, нет ответственности. Например: «Ну, сломал машину и что? Куплю новую». У психопата нет внутреннего «наблюдателя», который бы осуждал или сожалел. Поэтому речь не содержит нравственного контекста.
У психопата ложное «Я», выработанное в детстве для выживания. Речь — часть этой маски: всё, что он говорит, служит защите от распада, а не выражению себя.
Дикция психопата — это искусство обмана, выученное до автоматизма. Это речь, которая звучит как человеческая, но не дышит. Она убедительна, логична, иногда обаятельна — но в ней нет подлинности, нет боли, нет уязвимости.
Нарциссическое расстройство личности
🔸Грандиозные утверждения: «Я уникален», «Меня не понимают».
🔸Отсутствие самокритики.
🔸Речь как спектакль: паузы, интонация, театральность.
🔸Частое сравнение с другими (в свою пользу).
Речь — поддержание нарциссического баланса. Каждое высказывание как попытка получить зеркальное подтверждение своей ценности.
Приведу конкретный пример:
«Я всегда знаю, что делаю. И всегда контролирую ситуацию. Если что-то идёт не так — это не моя проблема, просто другие не справляются. Я не злюсь. Я просто устраняю проблемы даже если это значит — уйти. Если хотят, чтобы я остался, пусть сделают так, чтобы всё встало на свои места и без лишних слов».
Тут слышится язык власти и манипуляции. «Сделать так, чтобы всё встало на свои места» — звучит нейтрально, но подтекст — принуждение, давление, подстраивание реальности под себя. «Без лишних слов» — угроза в минималистичной форме, хладнокровие, это как: «Я не предупреждаю. Я просто делаю».
Это речь доминирования, выданная за эффективность. Так говорят те, кто привык управлять через страх, но называет это порядком. «Уйти» звучит как оружие, подразумевается не отстранение и бегство, а манипуляция, санкция, наказание, выключение из игры. Это пассивная агрессия в чистом виде. Уход как способ заставить другого страдать от отсутствия, не признавая, что ты это сделал нарочно. Он — хороший, сильный, контролирующий, остальные — плохие, слабые, виноватые.
Он не говорит: «Мне страшно, я не уверен», он говорит: «Я контролирую» — потому что в детстве выучил: быть уязвимым — опасно.
Он хочет быть тем, кем его видят — сильным, хладнокровным, независимым.
В его речи нет места для диалога, признания, уязвимости.
Опасность такого типа:
Он не страдает — значит, не идёт на терапию.
Он обвиняет других — значит, окружающие страдают, а он – «жертва обстоятельств».
Его речь — инструмент власти, а не коммуникации. Он может быть очень успешным внешне — руководитель, лидер, «сильная личность» — и при этом разрушать близких.
Истероидные черты (истерия)
🔹Эмоционально насыщенная, театральная речь.
🔹Драматизация, «всё или ничего».
🔹Резкие смены тона: от смеха до слёз.
🔹Жалобы на телесные симптомы без органики.
Речь — сцена для выражения запретного. Тело и язык становятся местом символической разрядки конфликта.
Конкретный пример:
«Когда он сказал это… я просто… разбилась на миллион осколков. Я не могла дышать. Мне казалось, что сердце остановилось. Я не плакала — я выла как животное. А потом… полная тишина. Как будто меня больше нет. И знаешь, что самое ужасное? Я уже не помню из-за чего мы поссорились. Я помню только эту боль. Как будто меня вывернули наизнанку».
Это высказывание, рассчитанное на слушателя: гротескность образов, боль как катастрофа, почти как смерть. Страдание как способ существования, как способ быть замеченным, как сексуализированная боль. Это не просто реакция — это апокалипсис личности.
Смещение фокуса: причина конфликта забыта, запомнилась только боль, объектом является само страдание.
Отсутствие анализа: «Почему он сказал? Что я почувствовала? Что это обо мне говорит?» — есть только переживание как спектакль.
Истероидный субъект не переживает боль — он её представляет. Страдание как нарциссическое удовольствие, в этой боли есть мазохистский кайф – «наслаждение через страдание» (по Фрейду).
Человек наслаждается своей жертвенностью, своей разбитостью, своей «невыносимой любовью».
«Я уже не помню, за что мы поссорились» — смысл конфликта не важен, важно быть жертвой, испытать крах — чтобы вызвать жалость, вину, возвращение.
У истерии слабая символическая функция. Нельзя сказать: «Я чувствую себя преданной» — надо захлебнуться, упасть, закричать.
Обращаясь к слушателю, человек не просто рассказывает — он вовлекает тебя в драму. Ты становишься свидетелем, соучастником, возможным спасателем. Это манипуляция через уязвимость — одна из самых тонких форм контроля.
О чём не говорит человек?
Он не говорит: «Мне обидно, что ты не услышал меня», «Я боюсь быть брошенной», «Мне нужно, чтобы ты меня успокоил».
Вместо этого он демонстрирует: «Я умираю. Спаси меня. Но не спрашивай — я все-равно не скажу».
Истерия — это не ложь. Это правда, выраженная через гротеск, форма страдания.
Характеристика речи, возможная интерпретация и связь с патологией:
На что обращаем внимание при анализе речи:
Содержание — о чём говорит? (смерть, вина, власть, жертва)
Форма — как говорит? (темп, логика, структура)
Аффект — соответствует ли тон содержанию?
Повторы — на что бессознательное «застревает»?
Паузы и пропуски — что не сказано, но важно?
Метафоры и образы — ключ к бессознательному («Я как корабль без руля», «Меня разрывают изнутри»).
Речь как путь к бессознательному. Манера речи — это не просто способ говорить, а отражение всей личности: её травм, защит, желаний, страхов.
По дикции психолог может услышать сигнал тревоги, увидеть маску, уловить боль, которую человек не может назвать.
С заботой о Вас ❤️
Мой Telegram канал