— Ну что, Лидочка, собирайся! Дядюшка помер, пора честно поделить наследство, — Валентин протиснулся в прихожую, даже не поздоровавшись, следом влетела его жена Инга. — Мы тут документики принесли, посмотришь.
— Как это поделить? — Лидия Сергеевна отступила к стене, сжимая в руках поливальник. — Это мой дом, здесь я прожила с мамой и папой тридцать лет!
— Ой, не смеши! — фыркнула Инга, стаскивая дутую куртку. — Твой дом? Ты же не родная! Мы — племянники, у нас кровь одна, а ты... приблудная.
Валентин кивнул, доставая из папки свёрток бумаг:
— Вот справки из архива, вот генеалогическое древо. Наш дед — родной брат твоего... то есть, того, кто тебя удочерил. Значит, мы первые наследники.
— Да вы что, с ума сошли? — Лидия поставила поливальник и обернулась к гостям. — Тридцать лет назад, когда папу хоронили, где вы были? А когда мама болела — кто за ней ухаживал?
— Мы же не знали, что дядька такой богатенький! — Инга принялась разглядывать старинный сервант с фарфором. — Надо же, какие вещички! Антикварные, небось. И дом-то какой... двухэтажный, с участком.
— А мы думали, он нищий пенсионер, — добавил Валентин, потирая руки. — Сами-то еле концы с концами сводили, к кому нам было обращаться за помощью?
Лидия почувствовала, как внутри поднимается что-то горячее и злое:
— Нищий пенсионер? Папа был военным инженером, заслуженным! Мама — учительницей! Они меня, сиротку, в детдоме подобрали и вырастили как родную!
— Ну да, ну да, — Инга уже заглядывала в гостиную, — а теперь пора по справедливости. Кровь не водица, как говорится. Мы ведь добром просим — поделим всё честно. Тебе какую-то долю оставим, не переживай.
— Какую долю? — Лидия следовала за ними, не веря собственным ушам. — Это мой дом! Мои родители! Вы даже на похороны не пришли!
— Не кричи, пожалуйста, — Валентин присел на папин любимый диван. — Документы есть документы. Ты же не хочешь через суд разбираться? Дорого выйдет, нервы потратишь. А мы люди разумные, договоримся по-хорошему.
Инга тем временем трогала мамины занавески:
— Ух ты, какая ткань дорогая! И люстра чешская... А пианино-то! Валь, глянь, пианино старинное!
— Руки убери! — взорвалась Лидия. — Мама на этом пианино играла! Меня учила! Это не товар какой-то!
— Ой, да ладно тебе, — отмахнулась Инга. — Не прикидывайся святой. Знаем мы, как наследники себя ведут. Тоже небось подсчитала, сколько всё стоит.
— Я тут живу! — Лидия стояла посреди гостиной, разводя руками. — Я маму до последнего дня выхаживала! Памперсы меняла, лекарства покупала, врачей возила!
— Так за это тебе и спасибо, — снисходительно кивнул Валентин. — Никто не говорит, что ты плохая. Но закон есть закон. Кровные родственники — это кровные родственники.
— А любовь? — тихо спросила Лидия. — А забота? А то, что они меня дочкой называли?
— Эмоции, милая, эмоции, — Инга села рядом с мужем. — В жизни всё решают документы. Вот смотри — здесь написано, что мы двоюродные племянники. А ты... ты никто.
— Никто? — повторила Лидия, и голос её дрогнул.
— Ну, не в том смысле, — поспешно вставил Валентин. — Ты хороший человек, спору нет. Но с юридической точки зрения... понимаешь?
Лидия опустилась в мамино кресло и закрыла глаза. В памяти всплыли слова, которые мама говорила ей каждый вечер: «Ты моя кровиночка, моя доченька родная». А папа добавлял: «Нас Бог свёл, значит, так надо».
— И что вы предлагаете? — глухо спросила она.
— Дом продаём, деньги делим, — бойко отчеканила Инга. — Тебе честную долю дадим. Процентов двадцать от стоимости. Этого хватит на однушку в спальном районе.
— Двадцать процентов, — медленно проговорила Лидия. — От дома, где я прожила всю сознательную жизнь.
— Не прожила, а пожила, — поправил Валентин. — Разница большая.
Лидия встала и подошла к серванту, где за стеклом стояли мамины чашки. Инга тут же насторожилась:
— А фарфор-то весь целый! Ценность большая, надо оценщика вызывать.
— Знаете, что мама мне рассказывала? — Лидия провела пальцем по стеклу. — Когда они меня из детдома забирали, я была такая худющая, что врачи сомневались — выживу ли. Дистрофия, рахит. Мне было пять лет, а выглядела я на три.
— И что? — Валентин нетерпеливо постукивал пальцами по столу. — К делу это не относится.
— Мама меня кормила с ложечки, — продолжала Лидия, не оборачиваясь. — Каждый день манку варила, творожки давала. Папа на руках носил, сказки читал. Года два ушло, чтобы я в нормального ребёнка превратилась.
— Очень трогательно, — зевнула Инга. — Но мы не за сантиментами пришли.
Лидия повернулась к ним:
— А вы знаете, почему они меня взяли? У мамы своих детей не было. Врачи сказали — не сможет выносить. Она так хотела материнства, что готова была любого ребёнка полюбить как родного.
— Вот именно — любого, — ухмыльнулся Валентин. — Случайность, короче. Могли и другого выбрать.
— Не случайность! — вспыхнула Лидия. — Мама говорила: мы друг друга узнали сразу. Я к ней на колени залезла в первый же день и заснула. А папа... он плакал от счастья.
— Ладно, хватит воспоминаний, — Инга поднялась и принялась ходить по комнате. — Давайте к делу. Вот наши документы, вот адрес нотариуса. Завтра идём оформлять наследство.
— Но у меня тоже есть документы! — Лидия подошла к письменному столу и выдвинула ящик. — Вот справка об удочерении, вот завещание...
— Какое ещё завещание? — Валентин вскочил с дивана.
Лидия достала пожелтевшую бумагу:
— Папа составил ещё десять лет назад. Всё имущество — мне. Нотариально заверено.
Инга выхватила документ и пробежала глазами:
— Да это же недействительно! Смотри — дата старая! Наверняка есть более новое завещание!
— Нет никакого нового завещания, — твёрдо сказала Лидия. — Папа мне сам говорил: всё, что у нас есть, достанется тебе. Ты наша единственная наследница.
— Ерунда! — Валентин схватил бумагу. — Мы в курсе, что дядька перед смертью новое завещание составлял! Соседи видели, как нотариус приезжал!
— Нотариус приезжал, — кивнула Лидия. — Но не для завещания. Папа хотел оформить дарственную на дом. Чтобы я ещё при его жизни собственницей стала.
— И оформил? — побледнела Инга.
— Не успел, — вздохнула Лидия. — Инфаркт случился.
Валентин облегчённо засмеялся:
— Ну вот! Значит, завещание недействительно, дарственной нет! Остаётся только наследство по закону!
— По какому закону? — тихо спросила Лидия.
— По закону кровного родства, дорогуша! — торжествующе воскликнула Инга. — Приёмные дети наследуют только при наличии завещания. А твоё завещание — липа!
— Почему липа?
— А потому что мы точно знаем — дядька перед смертью передумал!
— Откуда вы знаете, что папа передумал? — Лидия крепче сжала завещание.
— А от соседки Клавдии Петровны! — довольно сказала Инга. — Она нам всё рассказала! Как дядька на неё жаловался перед смертью!
— На меня жаловался? — опешила Лидия. — Да вы что говорите!
Валентин достал телефон:
— Сейчас её вызовем, пусть при тебе повторит! Клавдия Петровна! Это Валентин, племянник Петра Ивановича! Можете к нам подойти? Да, прямо сейчас!
Лидия почувствовала, как ноги становятся ватными. Клавдия Петровна... Они с мамой её недолюбливали за болтливость и сплетни. Но что она могла рассказать?
Через пять минут в дверь позвонили. Вошла сгорбленная старушка с цепкими глазками.
— Ой, Лидочка, — она театрально всплеснула руками, — какое горе-то! Петр Иваныч как помер — я до сих пор не отойду!
— Клавдия Петровна, — строго сказал Валентин, — расскажите, пожалуйста, что говорил дядя о завещании.
Старушка оглядела всех и понизила голос:
— Ой, да что уж теперь скрывать! Говорил он мне: "Устал я, Клава, от этой неблагодарности! Всю жизнь для неё, а она..."
— Что — она? — прошептала Лидия.
— А то, что ты на старости лет жениха себе нашла! — выпалила Клавдия Петровна. — Какого-то заезжего! Папу своего приёмного из дома выживать хотела!
— Это неправда! — воскликнула Лидия. — Никакого жениха у меня не было!
— Как это не было? — подскочила старушка. — А кто к тебе по вечерам ездил? На иномарке? Я сама видела!
Лидия вдруг поняла, о чём речь:
— Это был Михаил Семёнович, папин врач! Он проверял, как папа лечение переносит!
— Врач? — засомневалась Клавдия Петровна. — А что он тебе цветы привозил?
— Какие цветы? — растерялась Лидия.
— Ну, я же видела! Букет большой, красивый!
Валентин и Инга переглянулись. Инга хищно улыбнулась:
— Значит, всё-таки был роман! И папу твоего это расстроило!
— Да никакого романа! — Лидия металась по комнате. — Михаил Семёнович принёс цветы... это было восьмого марта! Он поздравлял и меня, и маму с праздником!
— А почему тогда Пётр Иваныч на меня жаловался? — не унималась Клавдия Петровна. — Говорил: "Лидка совсем от рук отбилась! Думает только о себе!"
— Когда он это говорил? — тихо спросила Лидия.
— Да в последнюю неделю! Я к нему в огород зашла, он картошку окучивал. Весь расстроенный был!
Лидия вспомнила ту неделю. Папа действительно был мрачным, но она думала — из-за плохих анализов. А тут ещё эта Клавдия своими сплетнями...
— Знаете что, — резко сказала она, — я сейчас позвоню Михаилу Семёновичу! Пусть сам всё объяснит!
— Звони, звони! — поощрила Инга. — Нам только правда нужна!
Лидия набрала номер. Длинные гудки, потом знакомый голос:
— Михаил Семёнович? Это Лидия Сергеевна, дочь Петра Ивановича... Да, спасибо... Скажите, помните, вы к нам в марте приходили? С цветами? Да, именно... А что папа вам говорил тогда?
Она слушала, кивала, а лицо её становилось всё бледнее.
— Спасибо, — глухо сказала она и повесила трубку.
— Ну? — нетерпеливо подскочила Инга. — Что сказал?
— Он сказал... — Лидия опустилась в кресло, — что папа действительно был расстроен. Но не из-за меня.
— А из-за чего?
— Из-за вас. Папа узнал, что у него есть племянники. И что вы живёте тяжело, нуждаетесь. Он хотел помочь, но боялся...
— Чего боялся? — напряглись Валентин с Ингой.
— Боялся, что если о наследстве узнаете, то придёте не к нему, а ко мне. После его смерти. И что будете меня выгонять из дома.
Повисла мёртвая тишина.
— Врёт она! — взвилась Инга. — Всё врёт!
Но Клавдия Петровна вдруг кивнула:
— А, да... Он ещё говорил: "Боюсь я за Лидку. Вдруг эти родственнички объявятся, дом отберут. Где она жить будет?"
— Значит, — медленно сказала Лидия, — он не мной был недоволен. Он за меня переживал.
Валентин резко поднялся с дивана:
— Хватит! Сентиментами сыт не будешь! Закон есть закон! Завещание твоё старое, значит, недействительно!
— Почему недействительно? — вспыхнула Лидия. — Оно нотариально заверено!
— А потому что есть более поздний документ! — торжествующе воскликнула Инга и достала из сумки папку. — Вот! Справка о том, что твой приёмный папочка обращался к нотариусу месяц назад!
Лидия схватила бумагу дрожащими руками:
— Это же просто справка о консультации! Здесь не сказано, что он новое завещание составлял!
— Сказано, что он интересовался правами наследования! — Валентин ткнул пальцем в строчку. — Значит, хотел тебя лишить наследства!
— Вы с ума сошли! — Лидия прижала завещание к груди. — Папа любил меня! Он никогда...
— Любил, любил! — злобно перебила Инга. — А ты что ему взамен дала? Сидела у него на шее тридцать лет! Замуж не вышла, детей не родила! Одни расходы с тобой!
— Я работала! Я за ним ухаживала!
— Ухаживала! — фыркнул Валентин. — За свой кров ухаживала! Знала, что останешься с наследством!
Клавдия Петровна вдруг хлопнула себя по лбу:
— Ой, да я же забыла! Пётр Иваныч ещё что-то говорил про документы! Что-то важное хотел сказать, да не договорил!
— Что именно? — в один голос спросили все.
— Да он мне показывал какую-то коробку! Говорил: "Вот тут вся правда лежит! Если что со мной случится, пусть Лидка найдёт!"
Лидия замерла. Коробка... Папина коробка из-под печенья, которая стояла на антресолях! Она туда заглядывала только раз, когда искала документы на машину.
— Где эта коробка? — сразу насторожились племянники.
— Не ваше дело! — отрезала Лидия и бросилась к антресолям.
Валентин и Инга кинулись за ней. Лидия вскарабкалась на стул, нащупала знакомую жестяную коробку. Руки тряслись так, что она чуть не уронила её.
— Давай сюда! — Валентин потянулся к коробке.
— Не дам! — Лидия прижала коробку к себе. — Это папины личные вещи!
— Какие личные? — взвилась Инга. — Если там завещание, то это касается всех наследников!
Лидия спрыгнула со стула и отбежала в угол комнаты. Трясущимися руками открыла крышку. Сверху лежали старые фотографии: папа с мамой молодые, их свадьба, потом фото с маленькой Лидией...
— Ну что там? — нетерпеливо выкрикнула Инга.
Лидия перебирала бумаги. Справки о работе папы, мамины дипломы, медицинские заключения... И вдруг, на самом дне, она нашла конверт с надписью: "Моей дочери Лидочке. Вскрыть после моей смерти".
Внутри был сложенный листок и ещё один конверт поменьше. Лидия развернула письмо и начала читать вслух дрожащим голосом:
— "Доченька моя! Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Хочу, чтобы ты знала: ты была смыслом нашей с мамой жизни. Мы никогда не жалели, что взяли тебя из детдома..."
— Хватит сентиментов! — перебил Валентин. — Читай дальше!
— "Недавно узнал, что у меня есть племянники. Думал, не помочь ли им, но потом понял: они о моём существовании вспомнили только после смерти соседки, которая им про дом рассказала..."
Инга побледнела:
— Откуда он мог это знать?
Лидия продолжала:
— "Они звонили мне. Представились родственниками. Спрашивали про имущество, про завещание. Даже не поинтересовались моим здоровьем. Сразу понял, зачем они объявились..."
— Врёт! — закричал Валентин. — Мы никогда не звонили!
— "...Поэтому решил: всё, что у нас есть, достаётся тебе, Лидочка. Ты единственная, кто имеет право называться нашей дочерью..."
Лидия посмотрела на маленький конверт и вскрыла его. Внутри лежал ключ и записка: "От сейфа в банке. Там новое завещание, составленное за неделю до смерти. Нотариус Петрова Анна Ивановна, улица Мира, 15".
Повисла гробовая тишина.
— Значит, — тихо сказала Лидия, — папа действительно составил новое завещание. Но не в вашу пользу, а чтобы ещё раз подтвердить: я — его единственная наследница.
Инга рухнула на диван, Валентин стоял с открытым ртом.
— Кровь не водица, говорите? — Лидия аккуратно сложила письмо. — Тогда объясните мне: почему тридцать лет вас не было рядом? Почему вы даже не знали, жив папа или нет?
— Мы... мы не знали адреса... — пролепетал Валентин.
— Не знали? — усмехнулась Лидия. — А как же тогда нашли? И кто вам рассказал про дом?
Клавдия Петровна вдруг заёрзала:
— Ой, да я же им адресок дала! Встретила на кладбище у Марфы Семёновны... Они спрашивали, не знаю ли я, где Пётр Иваныч живёт...
— На кладбище? — переспросила Лидия. — Значит, вы знали, что папа умер. И пришли не проститься, а узнать про наследство?
Инга вскочила с дивана:
— А что тут такого? Мы имеем право!
— Имеете, — кивнула Лидия. — Только не на наследство. На стыд имеете.
— Собирайте свои бумажки и уходите, — Лидия твёрдо шагнула к двери. — Больше вас здесь видеть не хочу.
— Да ты что себе позволяешь! — взвилась Инга. — Мы ещё посмотрим, что в том сейфе! Может, там вообще ничего нет!
— Посмотрим, — спокойно кивнула Лидия. — Завтра же поеду к нотариусу. И вы можете идти со мной, если хотите убедиться.
Валентин нервно мял папку с документами:
— Слушай, а может, всё-таки договоримся? Ну не нужен тебе такой большой дом! Продали бы, разделили...
— Этот дом продать? — Лидия оглядела родные стены. — Где папа каждую доску своими руками прибивал? Где мама цветы сажала?
— Да что ты к этим доскам прилипла! — не выдержала Инга. — Живые люди важнее мёртвых досок!
— Вы правы, — неожиданно согласилась Лидия. — Живые люди важнее. Поэтому я и останусь здесь. Потому что я здесь жила, любила, заботилась. А вы...
Она подошла к серванту и достала мамину любимую чашку:
— Знаете, что мама мне завещала перед смертью? Не дом, не деньги. Она сказала: "Береги память о нас. И помни — семья не в крови, а в сердце".
— Красивые слова, — буркнул Валентин, направляясь к выходу. — Только в суд мы всё равно подадим.
— Подавайте, — Лидия открыла дверь. — Только учтите: я буду отстаивать не наследство. Я буду отстаивать память о родителях, которые тридцать лет назад подобрали умирающего ребёнка и сделали его счастливым.
Инга, проходя мимо, зло бросила:
— Ещё посмотрим, кто из нас счастливее будет!
— Я уже знаю, — улыбнулась Лидия. — Счастливее будет тот, кто умеет любить, а не только требовать.
Когда племянники ушли, Клавдия Петровна виновато покашляла:
— Лидочка, ты не сердись на меня... Я ведь не со зла наболтала...
— Знаю, — кивнула Лидия. — Вы просто не подумали. Но теперь, я надеюсь, подумаете, прежде чем сплетни разносить.
Оставшись одна, Лидия вернулась в гостиную и села в папино кресло. Взяла в руки его фотографию и тихо сказала:
— Спасибо тебе, папочка. За то, что предугадал. За то, что защитил меня даже после смерти.
В доме стояла тишина — не пустая, а живая, наполненная воспоминаниями и любовью. Лидия огляделась: пианино, на котором мама играла вальсы, папины книги на полке, мамины занавески на окнах.
Завтра она пойдёт в банк, откроет сейф и прочитает новое завещание. Но она уже знала, что там написано. Папа позаботился о том, чтобы дом остался не просто ей, а тому, кто превратил эти стены в настоящий дом.
Лидия встала и подошла к окну. Во дворе зацветала мамина сирень — та самая, которую они сажали вместе двадцать лет назад.
— Никто нас отсюда не выгонит, — шепнула она сирени. — Мы здесь дома. И всегда будем дома.
Телефон зазвонил. Лидия взяла трубку:
— Алло?
— Лидия Сергеевна? Это Михаил Семёнович. Хотел узнать — как дела? Не нужна ли помощь?
— Спасибо, — улыбнулась Лидия. — Всё хорошо. Дом остаётся в семье.
— В настоящей семье, — поправил врач.
— Именно, — подтвердила Лидия и, повесив трубку, крепко обняла папину фотографию. — В единственно правильной семье.