Отверг, отказался, ушёл в сторону, когда я нуждалась в нём больше всего. Разве это любовь?
А я — дура отстаивала его перед родителями, защищала с пеной у рта, не видела даже крупицы сомнения, что любимый защитит меня. Трубка всё ещё пикала короткими гудками, а я смотрела в одну точку и не могла смириться. Не могла поверить…
Мама всё поняла. Тихо встала и, сказав что-то горничной, вышла из моей комнаты. Оставила меня вариться в жгучем разочаровании, не уточняя и не кидая своё любимое: «я же говорила!»
Они давно знали, что так будет, и от меня эту жестокую правду не скрывали. Вероятно, поэтому искали любой другой способ защитить меня, даже если путь спасения будет безумным и опасным.
Зная характер Ильи, перезванивать я не стала. А смысл? Он всегда отвечал за свои слова и важные решения, исключением разве что стало обещание, данное мне всего пару часов назад. Значит, я не та, ради кого он мог пойти против всего мира, но от этого было стократ больней.
Оставшись наедине с невыносимой болью, я направилась в ванную комнату и, встав перед зеркалом, посмотрела на себя.
Красивая, богатая, везучая?.. Какая ирония! От достатка в скором времени не останется и следа, везение обернулось сплошным кошмаром, а красота… Кому она нужна, если даже самый близкий и любимый предпочёл отказаться.
Взяв хрустальную мыльницу, я криво усмехнулась и, размахнувшись, шарахнула ей в самый центр зеркала. Раздался неприятный хруст, подсветка мигнула, а от места удара в разные стороны разбежались ломаные лучи трещин.
Теперь моё изображение было разделено на куски разной формы и размера. Прямо как нутро… Безжалостно разбитое сердце кровоточило, дыхания не хватало, а в глазах потемнело.
Судорожно скидывая с себя одежду, я хватала воздух, будто только что вынырнула из глубины и не могла надышаться. В сторону полетела сорванная с корнем пуговица, пальцы дрожали, а боль от сломанных ногтей показалась незначительной.
Раздевшись догола, я юркнула в душевую кабину и, захлопнув раздвижные створки дверей, включила холодную воду. Первые струи ударили по разгорячённой макушке, а меня перетряхнуло, как от удара током.
Мучительный вдох, выдох, ещё один вдох, резкий выдох и… Давая волю эмоциям, я запрокинула голову и, зажмурившись, закричала. До сорванного голоса, до чёрных точек перед глазами, я орала, выплёскивая боль предательства наружу.
Легче не становилось, а слёзы лились, как потоки, выжигая остатки надежды, ломая розовые очки, распугивая единорогов и веру в любовь и справедливость.
Ну вот и всё, я осталась одна. Потеряв Илью, я будто повзрослела лет на десять. Вместе с верой, надеждой и наивными мечтами, меня покидали и силы. Опираясь руками о скользкие стенки душевой кабины, я сползла на поддон и, опустив голову, заскулила.