«Олимпизм» в отдельно взятой стране
В октябре 1961 года, на XXII съезде КПСС, Никита Хрущев, полный оптимизма, громогласно пообещал советскому народу, что их поколение будет жить при коммунизме уже к 1980 году. Это была эпоха великих надежд, веры в светлое будущее и покорения космоса. Прошло почти двадцать лет, Хрущева давно сменил Брежнев, а коммунизм всё не наступал. Но в некотором смысле, летом 1980 года, жители Москвы, а также Киева, Минска, Ленинграда и Таллина, где проходили олимпийские соревнования, действительно очутились в какой-то другой, почти идеальной реальности. Это был не совсем коммунизм, а скорее его локальная, временная версия, которую можно было бы назвать «олимпизмом». На несколько недель серая советская действительность с её вечным дефицитом и очередями сменилась яркой, глянцевой картинкой, тщательно срежиссированной для иностранных гостей.
На прилавках магазинов, обычно унылых и полупустых, внезапно материализовалось продуктовое изобилие, невиданное со времен нэпа. Появились финский сервелат и салями, аккуратно нарезанный ломтиками сыр в вакуумной упаковке, баночки с джемом, импортные ликеры и пиво в жестяных банках. Советский человек впервые массово познакомился с чудесами западной пищевой промышленности: соками в ярких картонных коробочках с приклеенной соломинкой, шипучими «Фантой» и «Кока-Колой», которые производились по лицензии на советских заводах, но все равно казались напитками с другой планеты. Ассортимент жевательной резинки — финской, датской — поражал воображение. А сигареты «Мальборо», ставшие символом западного образа жизни, можно было купить относительно свободно. Это был настоящий пир духа, праздник потребления, устроенный в стране, где за палкой колбасы приходилось ездить в столицу из соседних областей.
Преобразились не только магазины, но и сами города. Улицы, обычно запруженные дымящими «Икарусами» и вечно грязными «Москвичами», вдруг стали чистыми и полупустыми. Весь общественный транспорт был вымыт до блеска, а остановки в автобусах и метро стали объявлять на двух языках — русском и английском, что создавало совершенно космополитическую атмосферу. Милиционеры, обычно суровые и неприветливые, сменили гнев на милость. Они щеголяли в новой, нарядной форме, сшитой специально к Играм, улыбались, охотно подсказывали дорогу иностранцам и вообще вели себя как образцовые стражи порядка из идеального города. С улиц исчезли пьяницы, попрошайки и прочие личности, чей вид мог бы испортить впечатление о советском образе жизни. Уровень преступности, по официальным данным, приблизился к нулю. Казалось, что в олимпийских городах наступила эра всеобщего благоденствия и дружелюбия.
Но за этим фасадом скрывалась суровая реальность. Руководство страны прекрасно понимало, что этот праздник жизни — всего лишь «потемкинская деревня», построенная на пределе экономических возможностей. Сохранилась записка, которую Леонид Брежнев, уже старый и больной, направил своему ближайшему соратнику Константину Черненко. В ней генсек выражал серьезные сомнения в целесообразности проведения Олимпиады, опасаясь, что советская экономика, и без того трещавшая по швам, может не выдержать такой нагрузки и не восстановиться после Игр. Но было уже поздно. Маховик был запущен, и в условиях Холодной войны, обострившейся после ввода войск в Афганистан и последовавшего бойкота со стороны США и их союзников, Советский Союз не мог ударить в грязь лицом. Нужно было доказать всему миру, и в первую очередь самим себе, что страна способна устроить праздник мирового масштаба. И для этого пришлось срочно «наводить марафет», не считаясь с ценой.
Сто первый километр для нежелательных
Первым и главным условием создания идеальной картинки было деликатное изменение социального ландшафта. Нужно было убрать с авансцены всех, кто не вписывался в образ счастливого строителя коммунизма. В эту категорию попали люди без определенного места жительства, нищие, хронические алкоголики, фарцовщики, спекулирующие импортными товарами, наркозависимые, уголовники-рецидивисты и дамы с гибкими моральными принципами. Вся эта пестрая публика, являвшаяся неотъемлемой частью жизни любого большого города, была признана элементом, нарушающим общую гармонию.
Методы были простыми и эффективными, отработанными ещё со времен подготовки к Фестивалю молодежи и студентов 1957 года. В июле 1979 года под грифом «Совершенно секретно» был принят документ с длинным и казенным названием: «О введении временных ограничений на въезд в г. Москву в период Олимпиады-80 и направление граждан г. Москвы и Московской области в строительные отряды, спортивные и пионерские лагеря и другие места отдыха летом 1980 года». За этим шершавым языком скрывалось прямое указание о временном переезде вышеперечисленных групп населения за 101-й километр от Москвы. Людям настоятельно предлагали сменить обстановку, организуя их централизованный отъезд в живописные районы Подмосковья, где они могли переждать олимпийские торжества под присмотром местных властей.
Особое внимание уделили женщинам, чьё поведение могло вызвать вопросы у блюстителей нравственности. Их, как потенциальный источник нежелательных контактов с иностранцами, брали на особый учет. Часть из них, тех, кто не представлял оперативного интереса для КГБ, также отправляли в оздоровительные поездки, расселяя по отдаленным селам и санаториям под строгий присмотр. Однако наиболее готовые к диалогу с органами оставались в городе. Их задачей было не только составлять компанию иностранным гостям, но и делиться ценной информацией со своими кураторами, докладывая о настроениях и разговорах зарубежных туристов и журналистов.
Одновременно с временным переселением «нежелательных» был резко ограничен въезд в олимпийские города для обычных советских граждан. Москва, которая всегда была центром притяжения для всей страны, превратилась в закрытый город. Въехать можно было только по специальным пропускам. На всех вокзалах и автомобильных шоссе были выставлены усиленные посты милиции и дружинников, которые вежливо, но настойчиво интересовались целью визита в столицу. Это было сделано для того, чтобы перекрыть поток так называемых «мешочников» — людей, которые регулярно ездили в Москву из соседних областей за колбасой, мясом и другим дефицитом. Власти опасались, что, увидев олимпийское изобилие, они нарушат хрупкий баланс на прилавках.
Чтобы максимально разгрузить город, была проведена и «добровольно-принудительная» эвакуация москвичей. Детей в массовом порядке отправляли в пионерские лагеря, где летние смены были специально продлены. Студентов, как обычно, мобилизовали на сельскохозяйственные работы — «на картошку», или отправляли в стройотряды и археологические экспедиции. Многим рабочим и служащим настоятельно рекомендовали взять отпуск именно на время проведения Олимпиады и уехать на дачи или в санатории. В результате этих мер Москва летом 1980 года стала непривычно тихой, чистой и пустой. Город был готов к приему гостей, временно попрощавшись с частью собственных жителей.
Операция «Арсенал» и разговор по душам
Несмотря на официальную доктрину, утверждавшую, что в СССР «организованной преступности нет и быть не может», правоохранительные органы прекрасно знали о существовании теневого мира со своей иерархией и лидерами. Проведение Олимпиады и наплыв иностранцев могли спровоцировать нежелательную активность в этой среде, что было абсолютно недопустимо. Поэтому с криминальным миром был проведен профилактический диалог, подкрепленный весомыми аргументами. КГБ и МВД, куда на время Игр были стянуты лучшие кадры со всего Союза, провели серию масштабных мероприятий.
С 10 марта по 25 мая 1980 года по всей стране прошла операция под кодовым названием «Арсенал». Её целью было изъятие у населения незаконно хранящегося оружия. Рейды проводились среди известных органам преступных группировок и ранее судимых лиц. Результаты операции впечатляли. Было изъято 6905 единиц огнестрельного оружия, в том числе 828 пистолетов, 25 пулеметов, 146 автоматов, почти 2500 обрезов и самодельных «стволов», а также огромное количество патронов, гранат и взрывчатки. По итогам операции к уголовной ответственности привлекли более тысячи человек, а к административной — почти двенадцать тысяч. По современным меркам эти цифры могут показаться не такими уж и большими, но для спокойного 1980 года это была беспрецедентная по масштабам акция, которая серьезно охладила многие горячие головы.
Но одними лишь силовыми методами решили не ограничиваться. Власти понимали, что для обеспечения полного спокойствия во время Игр нужно найти общий язык с верхушкой преступного мира. В июле 1980 года, накануне открытия Олимпиады, состоялась уникальная встреча. Министр внутренних дел СССР Николай Щёлоков, один из самых влиятельных людей в стране, лично встретился с несколькими наиболее авторитетными «ворами в законе». В ходе доверительной беседы министр изложил лидерам теневого мира свою точку зрения на обеспечение порядка. Государство давало понять, что готово проявить определенную гибкость, но взамен требовало полного отсутствия каких-либо нежелательных инцидентов во время проведения Игр. Любой проступок в отношении иностранного гостя был бы расценен как нарушение джентльменского соглашения.
Это предложение, от которого было трудно отказаться, подействовало. «Воры в законе» заверили, что в их «епархиях» во время Олимпиады будет тишина и порядок. И слово своё сдержали. На время Игр криминальный мир как будто ушел в отпуск. В Москве и других городах практически не было зафиксировано серьезных уголовных преступлений. Это был уникальный пример негласного пакта, заключенного во имя высших государственных интересов. Государство на время прикрыло глаза на существование «параллельного мира», а тот, в свою очередь, обеспечил спокойствие на своей территории.
Призрак Мюнхена и невидимый фронт КГБ
Самой серьезной угрозой для Олимпиады-80 был международный терроризм. Мюнхенское небо 1972 года, омраченное трагедией, унесшей жизни 11 членов израильской олимпийской сборной, было еще свежо в памяти. Та трагедия показала всему миру, насколько уязвимы крупные международные мероприятия. Кроме того, 1970-е годы были эпохой активности леворадикальных группировок по всему миру. В 1977 году в самой Москве произошла серия взрывов. Поэтому к вопросам безопасности советские власти подошли с максимальной серьезностью.
Подготовка к обеспечению безопасности Игр началась задолго до их открытия. Ещё в 1975 году в структуре МВД было создано специальное «олимпийское» управление. В 1977 году аналогичный 11-й отдел появился и в Пятом («идеологическом») управлении КГБ. Этот отдел стал главным аналитическим центром, куда стекалась вся информация, связанная с возможными угрозами. Данные поступали от пограничников, от внешней разведки, от контрразведки, от региональных управлений по всему Союзу и по каналам сотрудничества со спецслужбами других стран. Советская делегация специально ездила в Монреаль в 1976 году, чтобы перенять опыт канадцев по обеспечению безопасности предыдущей Олимпиады.
Была развернута масштабная работа по выявлению и нейтрализации потенциальных угроз. На особый контроль были поставлены тысячи людей, как советских граждан, так и иностранцев, которые подозревались в связях с различными нежелательными организациями. Въезд в СССР был закрыт для шести тысяч иностранцев, которые, по мнению КГБ, представляли потенциальную опасность. Границы были укреплены, контроль в аэропортах и на вокзалах доведен до беспрецедентного уровня. Любой иностранец, прибывавший на Игры, проходил тщательную проверку.
Во время самих Игр Москва была окружена невидимым щитом безопасности. Количество милиции и сотрудников госбезопасности на улицах было огромным. Но главная работа велась незаметно. За порядком на трибунах следило множество наблюдателей в штатском, чьё присутствие обеспечивало всеобщее спокойствие. Их было так много, что некоторые иностранные спортсмены и журналисты с удивлением отмечали, что ещё до официального открытия входа для зрителей, трибуны уже были заполнены на треть. Все олимпийские объекты, включая Олимпийскую деревню, находились под круглосуточным наблюдением. В результате этих титанических усилий Олимпиада-80 прошла без единого серьезного происшествия.
Праздник с привкусом дефицита и бульдозера
Для многих москвичей и гостей столицы Олимпиада-80 навсегда осталась в памяти как короткая эпоха невиданного продуктового изобилия. Это было окно в другой мир, где полки магазинов ломились от деликатесов. Большая часть этого изобилия была обеспечена за счет импорта, в первую очередь, из дружественной Финляндии. Финские компании поставляли сервелат, джемы, соки, сыры и многое другое. На улицах появились яркие киоски, где продавали «Пепси» и «Фанту». В баре олимпийского пресс-центра работали кубинские бармены, смешивавшие для иностранных журналистов невиданные по тем временам коктейли. Этот праздник потребления был настолько ярким на фоне серой советской действительности, что запомнился целому поколению.
Но у этого праздника была и оборотная сторона. Подготовка к Олимпиаде потребовала не только колоссальных финансовых затрат, но и масштабной перестройки города. В Москве было построено множество грандиозных спортивных объектов, многие из которых служат до сих пор: спорткомплекс «Олимпийский» на Проспекте Мира, который на момент постройки был крупнейшим крытым стадионом в Европе, велотрек в Крылатском с его уникальной крышей, гостиничный комплекс «Космос», конноспортивный комплекс в Битце, новая Олимпийская деревня на юго-западе Москвы. Город получил новый, современный облик.
Однако эта гигантская стройка имела и свою цену. Ради возведения новых объектов и расширения улиц целые кварталы старой Москвы уступили место грандиозным олимпийским проектам. Особенно сильно пострадал район вокруг будущего спорткомплекса «Олимпийский». Здесь, в бывшей Мещанской слободе, историческая застройка, в том числе деревянными домами начала XIX века, была принесена на алтарь олимпийского размаха. Исчезла застройка улиц Щепкина, Дурова, Старой Божедомки. Такая же участь постигла и многие другие районы. В Киеве, где проходил футбольный турнир, ради строительства новых объектов и «благоустройства» было уничтожено более 700 старинных домов. Старая, уютная, патриархальная Москва уходила в прошлое, уступая место широким проспектам и бетонным гигантам. Так что для многих Олимпиада оставила не только светлые воспоминания о спортивных победах и улетающем в небо Мишке, но и горький привкус утраты.
