Небесная пыль и безмолвие
В 535 году мир, каким его знали обитатели Римской империи (той её части, что теперь гордо именовалась Византией), казался почти пришедшим в норму. Варвары, конечно, всё ещё доставляли массу хлопот на границах, но в целом империя, управляемая из Константинополя амбициозным Юстинианом, чувствовала себя неплохо. Великий император спал и видел, как вернёт под свою руку утерянный Запад — Италию, Северную Африку, Испанию. Его полководец Велизарий как раз заканчивал блестящую кампанию против вандалов в Африке и готовился высадиться в Сицилии, чтобы проучить готов. Торговые корабли, гружённые зерном из Египта, шёлком из Персии и вином из Греции, исправно курсировали по Средиземному морю. В столице строились грандиозные храмы, вроде собора Святой Софии, а юристы под руководством Трибониана корпели над созданием свода законов, который переживёт саму империю. Жизнь, казалось, налаживалась.
Конечно, для простого крестьянина в Галлии или ремесленника в Сирии все эти имперские амбиции были делом далёким. Их мир был проще: вспахать поле, собрать урожай, заплатить налоги и надеяться, что очередной отряд варваров или имперских сборщиков податей не разорит тебя до нитки. Но и у них была своя стабильность. Солнце вставало каждое утро, дожди шли в положенное время, и смена времён года была такой же предсказуемой, как и жадность местного чиновника. Люди рождались, женились, умирали, и верили, что мир устроен разумно и будет стоять вечно. Они смотрели в небо и видели там привычную синеву днём и россыпь звёзд ночью. Никто из них и представить не мог, что именно небо, этот символ вечности и порядка, скоро станет их главным врагом.
Далеко на севере, в ледяной и мало кому известной Исландии, готовилось событие, которому было глубоко плевать на планы Юстиниана и урожай галльского крестьянина. Один из местных вулканов, чьё точное имя история не сохранила, решил напомнить о себе. Это не был взрыв титанической мощи, как у Тобы, способный в одиночку изменить климат. Это было нечто более коварное. Серия извержений, возможно, не слишком сильных поодиночке, но произошедших в быстрой последовательности в 536, а затем в 540 и 547 годах. Они выбросили в верхние слои атмосферы не столько пепел, сколько гигантское количество сульфатов. Микроскопические частицы соединений серы, лёгкие и летучие, подхватились стратосферными ветрами и начали своё путешествие вокруг планеты.
Для жителей Земли это началось незаметно. Возможно, кто-то заметил, что закаты стали необычайно красочными, кроваво-красными. Но вряд ли этому придали большое значение. Мало ли в мире странных знамений. Но потом, весной 536 года, что-то пошло не так. Солнце взошло, как обычно, но оно было другим. Тусклым, блёклым, словно подёрнутым дымкой. День ото дня эта дымка становилась всё плотнее, пока не превратилась в густой, непроницаемый туман, окутавший всю северную часть планеты. Это была не обычная облачность, которую может разогнать ветер. Это была стабильная, висящая на огромной высоте пелена, превратившая день в сумерки. Мир погрузился в безмолвную, холодную полутьму.
Восемнадцать месяцев сумерек
Когда солнце перестало быть солнцем, первым, что почувствовали люди, был не холод, а страх. Вселенский, первобытный ужас от того, что рухнул самый главный закон мироздания. Светило, которому поклонялись, которое давало жизнь и тепло, вдруг превратилось в бессильный, тусклый диск на сером небе. Византийский историк Прокопий Кесарийский, очевидец этих событий, оставил леденящее кровь описание: «И в этом году произошло величайшее чудо: весь год солнце испускало свет как луна, без лучей, как будто оно теряло свою силу, перестав, как прежде, чисто и ярко сиять. С того времени, как это началось, не прекращались среди людей ни война, ни моровая язва, ни какое-либо иное бедствие, несущее смерть».
Его слова — не поэтическая метафора. Дендрохронологический анализ, изучение годичных колец древних деревьев, подтверждает: с 536 года рост деревьев по всему Северному полушарию резко замедлился. Им попросту не хватало света для фотосинтеза. Туман был настолько плотным, что даже в полдень тени от предметов почти не было видно. Эти сумерки длились бесконечно — восемнадцать месяцев. Полтора года мир жил без нормального дневного света. Психологическое воздействие этого явления должно было быть чудовищным. Депрессия, апатия, панические слухи о конце света, о гневе богов. Любая социальная структура держится на предсказуемости, на уверенности в завтрашнем дне. Когда эта уверенность исчезает, начинаются хаос и распад.
Вслед за тьмой пришёл холод. Сульфатная пелена в стратосфере работала как гигантский отражатель, не пуская солнечное тепло к поверхности Земли. Средняя летняя температура упала на 1,5–2,5 градуса. Кажется, не так уж и много, но для сельского хозяйства это была катастрофа. Начался так называемый Позднеантичный малый ледниковый период — самое холодное десятилетие за последние две с лишним тысячи лет. Растения, чей жизненный цикл был настроен на определённое количество тепла и света, просто отказывались расти. Весна приходила поздно, была холодной и безрадостной. Лето, если его можно было так назвать, не приносило тепла. А зима наступала рано и была лютой.
Этот климатический удар ощутили по всему миру. В Китае, как сообщают местные хроники, летом 536 года выпал снег, что было совершенно неслыханным событием. Последствия были очевидны — тотальный неурожай и массовый голод. Ирландские хроники, обычно скупо фиксирующие лишь смену королей да набеги соседей, на этот раз сделали тревожную запись: «Неурожай хлеба с 536 по 539 год». Три года подряд земля отказывалась рождать. Для цивилизации, полностью зависящей от сельского хозяйства, это был смертный приговор. Запасы зерна, если они и были, быстро подошли к концу.
Люди пытались как-то выжить. Они ели коренья, кору деревьев, всё, что могли найти. Но этого было мало. Человеческий организм, лишённый опоры, становился хрупким. Общество, ослабленное голодом и холодом, стало идеальной мишенью для любой инфекции. Мир замер в ожидании. Люди смотрели на тусклое солнце и молились своим богам, не зная, что худшее ещё впереди. Они боролись с голодом и холодом, не догадываясь, что из тёплых земель Египта к ним уже движется новый, куда более страшный враг.
Голодные хроники
Когда земля перестаёт кормить, рушатся не просто экономики — рушатся целые миры. Для подавляющего большинства населения планеты в VI веке единственным источником существования был урожай, выращенный собственными руками. И когда этот источник иссяк, последствия оказались стремительными и беспощадными. Неурожай одного года ещё можно было пережить на старых запасах. Но когда это продолжалось два, три, четыре года подряд, система пошла вразнос. Голод стал не просто словом, а физической реальностью, определяющей каждый аспект жизни.
В первую очередь пострадали самые уязвимые — крестьяне. Их скромные амбары опустели первыми. Надежда на будущий урожай была принесена в жертву сегодняшнему дню. Многие бросали свои наделы и устремлялись в города в призрачной надежде найти там пропитание. Но города, отрезанные от поставок продовольствия из сельской местности, сами превращались в ловушки. Цены на хлеб, если его вообще можно было достать, взлетели до небес. Богатые могли продержаться дольше, скупая остатки зерна, но и их ресурсы не были безграничны.
Нити социальных связей истончились и начали рваться. Законы гостеприимства уступили место законам выживания. Доверие, основа любого общества, испарилось. Власти, будь то имперские чиновники или вожди варварских племён, были бессильны. Они не могли приказать солнцу светить ярче или зерну — расти в мёрзлой земле. Их авторитет, державшийся на силе и способности обеспечить хоть какой-то порядок, таял на глазах. Армии, которые тоже нужно было кормить, из опоры порядка превращались в его угрозу.
Свидетельства этой катастрофы разбросаны по всему миру. Археологи, изучающие этот период, находят следы резкого упадка. Поселения, процветавшие веками, внезапно пустеют. Прекращается строительство, ремёсла приходят в упадок. Люди были слишком заняты выживанием, чтобы думать о чём-то ещё. Анализ ледяных кернов из Гренландии и Антарктиды показывает, что примерно в это же время резко упало содержание свинца в атмосфере. Это говорит о том, что добыча серебра, для которой использовались свинцовые технологии, практически прекратилась. Экономика, основанная на чеканке монет, остановилась. Торговля замерла. Никто не хотел продавать реальный товар, еду, за бесполезные кругляшки металла. Начался возврат к натуральному обмену.
Истощение сделало людей беззащитными. Нити жизней обрывались слишком легко, а колыбели замолкали слишком часто. Мир наполнился тенями — апатичными людьми, потерявшими всякую надежду. Это было медленное угасание цивилизации, растянувшееся на годы. И когда казалось, что хуже быть уже не может, судьба нанесла свой последний, сокрушительный удар.
Чёрный гость из Египта
В 541 году, когда мир всё ещё не оправился от многолетнего голода и холода, в египетском порту Пелусий, на восточной окраине дельты Нила, сошёл на берег невидимый и беспощадный завоеватель. Он прибыл на торговых кораблях из Эфиопии или Центральной Африки, спрятавшись в крови блох, паразитировавших на чёрных крысах, которые были непременными спутниками любого судна. Это была бактерия Yersinia pestis — возбудитель бубонной чумы. В ослабленном, измученном голодом мире она нашла для себя идеальную питательную среду.
Из Пелусия чума, получившая позже имя «Юстиниановой», начала своё триумфальное шествие по империи. Она двигалась с той же скоростью, с какой передвигались торговые корабли и легионы. Сначала она охватила Египет, житницу империи, оставив после себя опустевшие деревни. Затем, вместе с судами, перевозившими зерно (а точнее, крыс в трюмах), она прибыла в Константинополь. Это произошло весной 542 года. Столица, переполненная беженцами, искавшими спасения от голода, превратилась в гигантскую смертельную ловушку.
Прокопий Кесарийский, переживший эпидемию в столице, задокументировал её ход. Невидимый враг забирал разум прежде, чем забрать жизнь. Счёт ушедшим вёл сам город, и он быстро сбился с него. В разгар эпидемии погребальные ритуалы уступили место суровой необходимости. Городские улицы и башни стали последним пристанищем для тысяч своих жителей. Сам император Юстиниан заразился, но, к удивлению многих, сумел выжить, что лишь укрепило его веру в собственную божественную миссию. Но империя его была смертельно ранена.
Чума не пощадила никого — ни богатых, ни бедных. Она распространилась по всему Средиземноморью, проникла в Персию, Галлию, на Британские острова. За несколько лет первая волна пандемии изменила демографический ландшафт до неузнаваемости. Византийская империя опустела почти наполовину. Целые города и провинции обезлюдели. Некому стало обрабатывать землю, собирать налоги, служить в армии. Все амбициозные планы Юстиниана по восстановлению Римской империи рухнули в одночасье. Вместо того чтобы завоёвывать новые земли, ему пришлось отчаянно пытаться удержать то, что осталось.
Сочетание вулканической зимы, голода и пандемии создало эффект «идеального шторма». Каждое из этих бедствий само по себе было бы тяжёлым испытанием, но вместе они нанесли удар, от которого цивилизация так и не смогла полностью оправиться в течение нескольких последующих столетий. Мир погружался во тьму, и эта тьма была не только в небе, но и в душах людей.
Долгое эхо тьмы
Последствия событий середины VI века растянулись на столетия. Это был не просто временный кризис, а фундаментальный слом, точка невозврата, после которой мир уже никогда не был прежним. Период, последовавший за этим, не зря получил в истории название «Тёмных веков». Это не значит, что люди вдруг поглупели или культура полностью исчезла. Но масштаб упадка был колоссальным. Цивилизация была отброшена в своём развитии далеко назад.
Демографическая катастрофа, вызванная чумой, имела самые долгосрочные последствия. Огромные территории обезлюдели. Нехватка рабочих рук привела к тому, что поля зарастали лесом, а ирригационные системы, строившиеся веками, приходили в негодность. Города, некогда бывшие центрами ремёсел и торговли, съёжились и превратились в небольшие, слабо защищённые поселения. Экономика рухнула. Исчезновение значительной части налогоплательщиков и производителей подорвало мощь государств. У империй — как Византийской, так и Сасанидской в Персии — просто не осталось ресурсов для поддержания больших армий, строительства дорог и содержания чиновничьего аппарата. Они стали слабыми и уязвимыми.
Этот вакуум власти и населения немедленно начали заполнять другие народы. На ослабленную Византию с севера нахлынули славяне, занявшие Балканский полуостров. В Италии остатки имперской власти добили лангобарды. Но самый главный геополитический сдвиг произошёл на Аравийском полуострове. Всего через несколько десятилетий после начала упадка, в начале VII века, здесь возникнет новая, пассионарная сила — ислам. Арабы, объединённые новой верой, обрушатся на изнурённые и обескровленные империи Византии и Персии и с поразительной лёгкостью завоюют огромные территории на Ближнем Востоке, в Северной Африке и Испании. Трудно сказать, был бы их успех столь ошеломительным, если бы их противники не были так ослаблены катастрофами предыдущего столетия.
В Европе политический распад привёл к формированию того, что мы называем феодализмом. Центральная власть исчезла, и её место заняли местные вожди, князья и бароны, которые могли обеспечить защиту на своей небольшой территории. Торговля практически прекратилась, мир стал локальным и замкнутым. Уровень грамотности резко упал, знания античности были по большей части утеряны или сохранились лишь в нескольких монастырских библиотеках. Понадобилось почти триста лет, чтобы Европа начала медленно выкарабкиваться из этой ямы.
Так, цепочка событий, запущенная извержением далёкого исландского вулкана, полностью перекроила карту мира. Она похоронила античную цивилизацию и создала условия для рождения нового, средневекового мира. Историк Майкл Маккормик из Гарварда, анализируя все эти данные, пришёл к выводу, что 536 год был не просто плохим годом, а, возможно, «худшим годом для того, чтобы быть живым». Это было время, когда природа напомнила человечеству о его уязвимости. Она показала, что самые грандиозные империи и самые амбициозные планы могут в одночасье обратиться в прах из-за горстки пыли, брошенной в небо на другом конце света. Это был жестокий, но важный урок, долгое эхо которого слышно в истории до сих пор.