"История о том, как современная ведьма карает несправедливость"
Глава 1. Уведомление в 23:47
Ника впервые за два года выложила фото со мной.
Я смотрела на экран телефона, не веря глазам. Обычное селфи на кухне — она с кружкой чая, я с распущенными волосами и без макияжа. Подпись: «Моя мама решает проблемы лучше любого психолога».
Лайков — 847. Комментариев — 156.
Сердце ёкнуло от неожиданной радости. Моя умная, осторожная дочь, которая никогда не светила семейной жизнью в соц. сетях, вдруг решила показать меня миру. Валерия Королёва, сорок лет, консультант по... сложным жизненным ситуациям.
Я листала комментарии, улыбаясь знакомым именам её одногруппников. «Мама-красотка!», «Гены не обманешь», «А что мама делает?».
Телефон завибрировал. Входящий вызов.
— Алло?
Тишина. Потом — прерывистое дыхание.
— Валерия Игоревна?
Голос дрожал. Знакомый голос. Слишком знакомый.
— Слушаю.
— Это... это Кравцов. Игорь Павлович. Мы встречались три месяца назад...
Конечно, помню. Доцент кафедры журналистики, куратор группы дочери. Приходил ко мне домой в жуткой панике, умолял снять «семейное проклятие» с карьеры. Рассказывал про неудачи, несчастные случаи, про то, как рушится всё, к чему прикасается.
— Помню. Что случилось, Игорь Павлович?
— Вы видели... публикацию вашей дочери?
Холодок пробежал по спине.
— Видела. И что?
— Я не сплю уже неделю. Совсем. Каждый раз, когда закрываю глаза... я вижу вас. Вы стоите у изножья кровати и... смотрите. Просто смотрите. А потом...
Он замолчал. Слышно было, как стучат зубы.
— Продолжайте.
— Потом вы говорите: «Игорь Павлович, пора отвечать за грехи». И я просыпаюсь весь в поту. Это происходит каждые полчаса. Я схожу с ума.
Я прошла в гостиную, где на подоконнике тихо шелестели листья базилика и мяты. Обычные травы для чая. Но соседи почему-то считали их «колдовскими». Люди любят придумывать тайны там, где их нет.
— Совесть — штука коварная, — сказала я спокойно. — Не находите?
— Вы же понимаете, что это совпадение? Я не... я никогда не...
— Не лгите, Игорь Павлович. Мне не нравится, когда мне лгут. Особенно про мою дочь.
Тишина затянулась. Потом — всхлип.
— Что вы хотите?
— Я? Ничего. Я не накладываю проклятий, помните? Я их снимаю.
Но иногда перестаю снимать. И тогда человек остается один на один с тем, что он сам создал.
Глава 2. Три месяца назад
Воспоминание накатило четко, как кадр из фильма.
Сентябрь. Дождливый вечер. Звонок в дверь в половине девятого — время, когда к порядочным людям не ходят. Я глянула в глазок: мужчина средних лет, дорогой плащ, нервно комкает в руках шарф.
— Вы Валерия Игоревна? — голос срывался на высоких нотах. — Мне дали ваш адрес... сказали, вы помогаете с... со сложными ситуациями.
Кравцов вошёл, оглядываясь по сторонам. Взгляд зацепился за фотографии трёх поколений женщин на стене — прабабушка, бабушка, я. Все с одинаковыми серыми глазами, все с одинаковой прямой осанкой.
— Красивые женщины, — пробормотал он. — Похожи.
— Садитесь. Чай?
— Да... нет... не знаю. — Он рухнул в кресло. — Со мной творится что-то странное. Всё идёт наперекосяк. Карьера рушится, здоровье сыплется... Может, кто-то сглазил? Или хуже?
Я заварила ромашку. Обычную аптечную ромашку. Но руки двигались особым образом — так, как учила бабушка. Плавно, с внутренней концентрацией. Кравцов следил за каждым жестом, как завороженный.
— Расскажите подробнее.
— Месяц назад подал документы на заведование кафедрой. Почти гарантированно проходил — связи, опыт, публикации. Но в последний момент выяснилось, что одна из моих статей — плагиат. Не знаю как, но действительно нашли совпадения с американским автором.
— Случайность?
— Так я думал. Потом начались мелочи. Сломался лифт именно когда спешил на важную встречу. Затопили соседи сверху — испортили диссертацию, над которой работал два года. Машина сломалась в самый неподходящий момент.
Он глотнул чай, поморщился от горечи.
— Но вчера случилось... — голос сорвался. — Вчера я понял, что это не случайности.
— Что именно?
— Получил анонимку. Кто-то прислал в деканат записи моих разговоров с... с некоторыми студентками. Личные разговоры. Очень личные.
Чашка в моих руках стала тяжелее. Я поставила её на стол, не торопясь.
— Какие разговоры?
— Я не принуждал! — он вскочил, замахал руками. — Никого не принуждал! Просто... ну, предлагал дополнительные консультации особо талантливым девочкам. Помощь с курсовыми, рекомендации... Взамен на... понимание.
— Понимание?
— Встречи. Разговоры. Иногда... ближе. Но всё по обоюдному согласию! Я не монстр!
Воздух в комнате стал гуще. Аромат ромашки смешался с чем-то кислым — запахом страха.
— Среди этих «особо талантливых» была моя дочь?
Кравцов замер. Лицо посерело.
— Ваша... дочь?
— Ника Королёва. Третий курс журфака.
— Я... я не знал... то есть... — он сглотнул. — Она отказалась. Сразу. Даже не дала договорить. Сказала, что у неё есть принципы.
— И что вы сделали?
— Ничего особенного. Просто... перестал ставить ей высокие оценки. Она способная, но слишком самоуверенная. Нужно было её припугнуть, показать, что в жизни всё не так просто...
Я встала. Подошла к окну. На улице моросил дождь, фонари отражались в лужах жёлтыми пятнами. Обычный московский вечер. Но что-то изменилось. Что-то сместилось.
— Игорь Павлович, — сказала я, не оборачиваясь. — Вы пришли ко мне за помощью?
— Да. Говорят, вы умеете снимать порчу, защищать от врагов...
— Я не снимаю порчу. — Я обернулась. — Я даю людям силы справиться с тем, что они сами создали. Защищаю от внешних угроз, помогаю найти внутренние ресурсы.
— Тогда помогите! Я заплачу сколько скажете!
— Хорошо. — Я вернулась к столу, достала из ящика маленький мешочек с травами. — Это защитный сбор. Заваривайте каждое утро, пейте натощак. Но есть условие.
— Какое?
— Больше никаких «личных консультаций». Никаких намёков, предложений, давления. Особенно — на мою дочь. Договор?
Он кивнул так быстро, что я подумала — сейчас голова отвалится.
— Договор.
Я протянула ему мешочек. Наши пальцы соприкоснулись на секунду.
— Удачи, Игорь Павлович. Надеюсь, вы запомните наш разговор.
Он запомнил. Но не так, как я рассчитывала.
Глава 3. Дочкины тайны
— Мам, с кем ты разговаривала?
Ника стояла в дверях гостиной в пижаме, волосы растрепаны, глаза заспанные. Красивая девочка — в отца. Но взгляд — мой. Прямой, настойчивый.
— Рабочий звонок. Ложись спать.
— В полночь? — Она прошла на кухню, достала из холодильника молоко. — Кто-то из клиентов?
— Можно сказать и так.
Ника налила молока в кружку, сунула в микроволновку. Я смотрела на неё и думала: когда она успела стать такой взрослой? Когда научилась так уверенно двигаться по кухне, так спокойно задавать неудобные вопросы?
— Мам, а правда, что ты помогаешь людям магией?
Вопрос застал врасплох. Я обернулась.
— Кто тебе сказал?
— Одногруппница. Говорит, её тётя ходила к тебе год назад. Муж бросил, а после твоих... процедур... он вернулся. Вот она и думает, что ты колдунья.
Микроволновка пискнула. Ника достала кружку, дунула на горячее молоко.
— И что ты ответила?
— Правду. Что ты психолог. Помогаешь людям разобраться в себе, найти силы для изменений. Никакой магии.
— Молодец.
— Но, мам... — Она подняла на меня глаза. — А если бы была магия? Если бы ты действительно могла... ну, влиять на события? Защищать близких? Наказывать плохих людей?
Сердце пропустило удар.
— Зачем ты спрашиваешь?
— Просто интересно. Чисто гипотетически.
Я села напротив. Ника обхватила кружку ладонями, грела пальцы.
— Гипотетически... наверное, это было бы очень опасно. Слишком большая ответственность. Где граница между защитой и местью? Кто решает, кого наказывать, а кого прощать?
— Мама решает, — сказала Ника тихо. — Мама всегда знает, кто хороший, а кто плохой.
— Не всегда. Мамы тоже ошибаются.
— Ты никогда не ошибалась. — Она допила молоко, поставила кружку в раковину. — Помнишь, в школе тот мальчик, Максим, который меня дразнил? Ты сказала: «Не волнуйся, он скоро отстанет». И через неделю его родители перевели в другую школу.
— Совпадение.
— А учительница математики, которая занижала оценки? Ты пошла к ней на родительское собрание, и после этого она стала ко мне относиться нормально.
— Я просто поговорила с ней.
— Как именно?
Я встала, прошла к раковине, начала мыть кружку. Горячая вода обжигала руки.
— Объяснила, что несправедливость недопустима. Что у каждого поступка есть последствия.
— И она поверила?
— Все верят, когда говоришь правду.
Ника обняла меня сзади, прижалась щекой к плечу.
— Я тебя люблю, мам. И не важно, есть у тебя магия или нет. Главное, что ты всегда меня защищаешь.
— Всегда, — прошептала я. — Что бы ни случилось.
Но в ту ночь я не знала, что защищать придётся не только от внешних врагов.
Глава 4. Когда рушится защита
Утром Ника ушла на занятия раньше обычного. Я пила кофе и листала ленту в её ВК, изучая вчерашние комментарии
под нашим фото. Большинство — тёплые, дружелюбные. Но один комментарий заставил замереть:
«Красивые женщины. Жаль, что красота не всегда означает честность. @nika_koroleva, спроси у мамы про её методы работы».
Аккаунт без фотографии, имя — набор цифр. Создан вчера.
Телефон зазвонил. Кравцов. Опять.
— Я не могу так больше! — голос сорвался на крик. — Вы должны это прекратить!
— Что именно прекратить?
— Не притворяйтесь! Я знаю, что это вы! Эти сны, эти... видения! Вы стоите у моей кровати каждую ночь!
Я отставила кружку. Кофе остывал, покрываясь неприятной плёнкой.
— Игорь Павлович, я не покидала квартиру вчера вечером. У меня есть свидетель.
— Тогда как?! Как вы это делаете?!
— Возможно, проблема не во мне. Возможно, проблема в вас.
Тишина. Потом — тяжёлое дыхание.
— Что вы хотите? Денег? Я заплачу за снятие... этого.
— Я же сказала. Я не накладываю проклятий. Я снимаю защиту.
— Какую защиту?
— Ту, которая помогала вам спать спокойно, зная, что вы травите молодых девушек. Ту, которая позволяла смотреть в зеркало, не чувствуя отвращения к себе.
— Я не...
— Не лгите. Особенно — самому себе.
Я положила трубку. Пошла в гостиную, подошла к столу у окна. Здесь лежали мои рабочие инструменты — карты, камни, травы. Всё, что помогало людям поверить в собственные силы.
Взяла колоду Таро, тасовала медленно, думая о дочери. О том, как она два года скрывала меня от однокурсников. О том, как вчера впервые решилась показать миру.
Что изменилось? Что заставило её преодолеть стеснение?
Карта легла на стол сама собой. Правосудие. Женщина с весами и мечом, символ неизбежного воздаяния.
Телефон завибрировал. Сообщение от Ники:
«Мам, не отвечай на звонки от Кравцова. Он не в себе. Сегодня на парах вёл себя странно — дёргался, бормотал что-то про проклятия. Студенты смеются. Декан вызвал к себе на беседу».
Я перечитала сообщение трижды. Потом набрала ответ:
«Не волнуйся. Некоторые люди просто получают то, что заслужили».
Но отправлять не стала. Удалила и написала:
«Будь осторожна. Увидимся вечером».
Потому что поняла — защита с Кравцова не просто слетела. Она слетела именно тогда, когда Ника выложила наше фото. Когда показала миру, что гордится мной.
Глава 5. Правда о наследстве
Вечером Ника пришла взволнованная, глаза горели.
— Мам, ты не поверишь! Кравцов подал заявление об увольнении!
— Да? — Я резала овощи для салата, не оборачиваясь. — По собственному желанию?
— Ну... формально да. Но все говорят, что его попросили. Декан получил какие-то материалы... компромат на Кравцова. Анонимно.
Нож замер в руке.
— Какой компромат?
— Переписка с девочками. Он предлагал им «особые консультации» в обмен на хорошие оценки. Мерзко, правда?
Я повернулась. Ника сидела за столом, листала телефон.
— Он предлагал что-то подобное тебе?
— Пару раз намекал. Но я сразу послала его... — она запнулась. — То есть, вежливо отказалась.
— И что он сделал?
— Стал придираться. Занижать оценки. Но мне было всё равно — я знала, что учусь хорошо. А теперь все узнали, какой он на самом деле.
Ника отложила телефон, посмотрела на меня внимательно.
— Мам, а помнишь, ты говорила, что у каждого поступка есть последствия?
— Помню.
— А как быстро эти последствия приходят?
— По-разному. Иногда — мгновенно. Иногда — через годы. Но всегда — в нужный момент.
— А если человек не понимает, что поступает плохо? Если он считает себя правым?
Я села напротив неё.
— Незнание не освобождает от ответственности. Совесть есть у каждого. Просто некоторые научились её заглушать.
— А ты никогда не заглушала?
— Пыталась. В юности. Но бабушка говорила: «Лера, у нас с тобой особая ответственность. Мы видим людей насквозь. Знаем, кто что заслуживает. И если закроем глаза на несправедливость — она вернётся бумерангом».
— Что значит — «особая ответственность»?
Я встала, прошла к шкафу, достала старую фотографию. Чёрно-белая, военных лет. Женщина в платке, серьёзное лицо, знакомые серые глаза.
— Это прабабушка Марфа. Во время войны помогала людям. Лечила травами, гадала на картах, защищала от сглаза. Но главное — она знала, как остановить зло.
— Как?
— Переставала его защищать. Зло может существовать только в укрытии. Когда укрытие исчезает — оно пожирает само себя.
Ника взяла фотографию, разглядывала внимательно.
— А бабушка тоже могла... останавливать зло?
— Могла. Помнишь соседа дядю Васю, который бил жену? Бабушка с ним один раз поговорила, и он перестал поднимать руку. Тётя Клава потом говорила — как будто его подменили.
— Что она ему сказала?
— Правду. Что мужчина, который бьёт женщину, не мужчина вовсе. И что у каждого есть выбор — быть человеком или скотиной.
— И всё?
— И всё. Но говорила она это... особым образом. Так, что слова доходили не только до ушей, но и до души.
Ника вернула фотографию, посмотрела на меня долгим взглядом.
— Мам, а я тоже могу так говорить?
— Пока не знаю. Это проявляется постепенно. Обычно — после тридцати. Когда человек созревает для такой ответственности.
— А если я не хочу такой ответственности?
— Тогда ты будешь обычным человеком. Хорошим, добрым, справедливым. Но обычным.
— А если хочу?
Я взяла её руки в свои. Тёплые, мягкие. Пока ещё обычные.
— Тогда я научу тебя всему, что знаю сама. Но помни — это не игра. Это навсегда.
Ника кивнула. И в тот момент что-то изменилось в воздухе. Что-то древнее и сильное признало её своей.
Глава 6. Последний звонок
Кравцов позвонил в три утра. Я лежала без сна, чувствуя, как напряжение накапливается в воздухе перед грозой.
— Валерия Игоревна... — голос был чужой, осипший. — Я понял. Понял, что вы делаете.
— Что именно?
— Вы не просто консультант. Вы... другая. Как те женщины, о которых в деревнях шептались. Знающие.
Я села в кровати. За окном брезжил рассвет, серый и тревожный.
— Продолжайте.
— Моя бабушка рассказывала про таких. Говорила — они не вредят сами, но могут отвести защиту. И тогда всё плохое, что человек делал, возвращается к нему разом.
— Мудрая была женщина.
— Она говорила... говорила, что от таких женщин нельзя скрыться. Что они видят правду сквозь любую ложь.
— И что же вы собираетесь делать с этим знанием?
Тишина. Потом — тихий смех. Безумный, отчаянный.
— Ничего. Поздно что-то делать. Я уже проиграл. Карьера разрушена, жена подала на развод, дети не хотят со мной общаться. Всё, что я строил годами, рухнуло за неделю.
— Сожалею.
— Не сожалеете. И правильно делаете. Я заслужил это.
Признание повисло в воздухе.
— Игорь Павлович...
— Я никогда не просил прощения у тех девочек. Думал — что с них взять? Молоденькие, глупенькие, сами виноваты, что не могут сказать «нет». А теперь понимаю — они боялись. Боялись плохих оценок, отчисления, испорченного будущего.
— Понимаете.
— Вашу дочь я тоже запугивал. Говорил, что если она не будет «сотрудничать», то диплом не получит. Но она... она посмотрела на меня как вы сейчас смотрите. И сказала: «Мне не нужен диплом, полученный таким способом. Я лучше перейду в другой вуз».
Гордость и боль сплелись в груди.
— Она сильная девочка.
— Сильная. Как мать. — Кравцов помолчал. — Валерия Игоревна, я хочу попросить прощения. У вас и у неё. Знаю, что это ничего не изменит, но...
— Просить прощения нужно не у меня. У тех девочек, которых вы запугивали. У жены, которую обманывали. У детей, которых подводили.
— Я попробую. Хотя, боюсь, слишком поздно.
— Никогда не поздно перестать быть скотиной и стать человеком.
Он засмеялся — на этот раз почти нормально.
— Это вы у бабушки научились так говорить?
— У прабабушки. Она была мудрой женщиной.
— Передайте дочери... передайте, что я больше не преподаю. И что она молодец. Настоящий журналист должен уметь противостоять давлению.
Он повесил трубку. Больше не звонил.
Глава 7. Новое начало
Через месяц Ника пришла домой с новостями.
— Мам, к нам назначили нового куратора. Женщину. Молодую, справедливую. Все её обожают.
— Замечательно.
— А ещё... — она помялась. — А ещё ко мне подходили девочки из группы. Те, которые пострадали от Кравцова. Спрашивали, не может ли твоя мама помочь им справиться с травмой.
Я отложила книгу.
— И что ты ответила?
— Что спрошу. Мам, ты поможешь?
— Конечно. Но не в качестве «колдуньи». В качестве женщины, которая понимает, что такое несправедливость.
— А разве есть разница?
Я посмотрела на дочь. Она повзрослела за этот месяц. Стала серьёзнее, увереннее. В глазах появился новый блеск — блеск понимания.
— Наверное, нет, — сказала я. — Наверное, одно из другого и растёт.
Ника села рядом, положила голову на плечо.
— А что случилось с Кравцовым?
— Он уехал из Москвы. Говорят, к родителям в провинцию. Работает в школе, ведёт обычные уроки литературы.
— И больше не... не пристаёт к ученицам?
— Нет. Теперь он знает, что за некоторые поступки приходится платить. И что от этого знания не спрятаться.
— Мам, а научишь меня? Всему, что умеешь?
— Ты готова к такой ответственности?
— Готова. Хочу защищать тех, кто не может защитить себя сам.
Я обняла дочь крепче.
— Тогда завтра начнём. Но помни — это не игра. Это навсегда.
— Понимаю.
За окном садилось солнце, окрашивая небо в золотистые тона. Где-то в городе жили люди, которым
нужна была помощь. Защита от несправедливости. Сила противостоять тем, кто считал себя неприкасаемым.
И теперь нас было двое.
Телефон завибрировал. Сообщение от незнакомого номера:
«Здравствуйте. Мне дали ваш контакт. Говорят, вы помогаете в сложных ситуациях. У меня проблема с начальником. Он заставляет работать сверхурочно без оплаты, а когда я отказываюсь... Можно встретиться?»
Я показала сообщение Нике. Она прочитала, кивнула.
— Начинаем?
— Начинаем.
Я набрала ответ:
«Приходите завтра в семь вечера. Адрес прежний. Будем разбираться».
Ника встала, прошла к окну. Постояла молча, глядя на засыпающий город.
— Мам, а больно — видеть людей насквозь?
— Иногда. Но ещё больнее — закрыть глаза на чужую боль.
— А если я не справлюсь? Если буду использовать силу не по назначению?
— Тогда я остановлю тебя. Так же, как остановила Кравцова.
— Сниметь с меня защиту?
— Если потребуется — да. Но не потребуется. Я знаю тебя. Ты — хорошая девочка.
Ника обернулась, улыбнулась.
— Хорошая девочка, которая может останавливать зло.
— Самая лучшая комбинация.
Мы стояли у окна, обнявшись, и смотрели на город. Где-то там, в тысячах квартир, миллионы людей засыпали со своими страхами, болью, несправедливостью. И большинство из них считало, что ничего изменить нельзя.
Но они ошибались.
Можно.
Просто нужно знать, как.
Эпилог
Прошло полгода. Ника научилась заваривать травы особым способом. Научилась слушать не только слова, но и то, что скрывается за ними. Научилась смотреть в глаза так, чтобы человек видел в них правду о себе.
Кравцов прислал письмо. Длинное, подробное. Рассказал, как извинился перед всеми, кого обидел. Как нашёл в себе силы стать лучше. Как благодарен за урок, который получил.
«Я понял, что вы не накладывали на меня проклятие, — писал он. — Вы просто показали мне, кто я есть на самом деле. И дали выбор — остаться таким или измениться. Спасибо за этот выбор».
Ника прочитала письмо, сложила аккуратно.
— Он изменился по-настоящему?
— Похоже на то. Хотя время покажет.
— А если не изменился? Если притворяется?
— Тогда всё вернётся. Правда имеет свойство всплывать наверх.
Сейчас к нам приходят разные люди. Женщины, которых притесняют на работе. Студенты, которых третируют преподаватели. Дети, которых травят одноклассники.
Мы не творим чудеса. Мы просто помогаем людям найти в себе силы сказать «нет». Показываем, что справедливость существует. Что зло не может прятаться вечно.
Иногда достаточно одного разговора. Иногда — нужно время. Но результат всегда один: человек перестаёт быть жертвой и становится хозяином своей судьбы.
А обидчики... они получают то, что заслужили. Не от нас — от жизни. Мы только убираем защиту, которая мешала справедливости найти их.
Вчера Ника выложила новое фото. Мы стоим на кухне, завариваем травы. Она подписала: «Мама учит меня быть сильной. Не для того, чтобы причинять боль. А для того, чтобы останавливать тех, кто причиняет боль другим».
Лайков — 2847. Комментариев — 934.
И три новых сообщения от людей, которым нужна помощь.
Я посмотрела на дочь. Она читала эти сообщения, серьёзная, сосредоточенная. Готовая взять на себя ответственность за чужую боль.
— Справимся? — спросила я.
— Справимся, — ответила она. — Мы же Королёвы. Мы всегда справляемся.
И это была правда. Последняя и самая важная правда в нашей истории.
Материнская любовь — это не только нежность и забота. Иногда это холодная ярость, которая не даёт злу спрятаться во тьме. И горе тому, кто забудет об этом.
#материнскаялюбовь #справедливость #женскаясила #защитадетей #истории #мистика #семья