Анжела не просто устала. Она смертельно устала. Это была жутко изматывающая командировка. Начальство сэкономило на гостинице и авиабилете, как, впрочем, и всегда. Она не спала уже вторые сутки. Рано утром прилетела на конференцию. Выступление было запланировано во второй половине дня, а регистрация участников закончилась в десять утра. Анжела надеялась прогуляться по городу, но оказалось, что никуда выйти из здания конференц-холла нельзя. После окончания всех докладов — обязательный фуршет, а потом трансфер в аэропорт и обратный рейс.
Она так надеялась выспаться в самолете во время четырехчасового перелета… Но не тут-то было. Сзади села какая-то неадекватная мамаша с четырехлетней дочерью, и девочка все время пинала спинку кресла Анжелы.
— Вы не могли бы сказать ребенку, чтобы она перестала дергать ногами? — потеряла терпение Анжела.
— А что я могу сделать? — с вызовом ответила молодая дамочка в боевой раскраске, которая смотрела в телефон вместо того, чтобы заниматься ребенком.
— Вы же мать. Придумайте что-нибудь, отвлеките ее. Займите чем-нибудь, в конце концов.
— Она и так занята.
Девочка играла на планшете, и каждый раз, когда у нее что-то не получалось, со злости била ногами по креслу Анжелы.
— Она пинает мне по спине. Это неприятно, а впереди долгий перелет. Сделайте что-нибудь. Вы же взрослый человек.
— А она ребенок! Вы что, не понимаете этого? —взвилась женщина. — Вы забыли, что ли, какими бывают маленькие дети? — она одарила Анжелу, которая была значительно старше, взглядом, полным презрения, и произнесла: — А ну да, естественно, забыли. Где уж вам помнить? Небось, со своими внуками сюсюкаете, а тут, видите ли, вам чужой ребенок помешал. Если не нравится, то попросите стюардессу, она вас пересадит.
Анжела устало посмотрела на соседку и подумала, что девочке чертовски не повезло с мамой. «И из нее вырастет такая же хабалка, увы».
— Простите, пожалуйста, вы не могли бы мне предоставить другое место? — спросила она бортпроводницу, когда та проходила рядом.
— Увы, — сочувственно улыбнулась стюардесса, — вы же сами видите, что самолет полностью загружен.
Анжела предполагала такой ответ. Она понимала, что в конце августа на рейсе с южного направления вряд ли будут свободные места.
— В таком случае я прошу вас поговорить с женщиной с двадцать четвертого ряда, чтобы она угомонила своего ребенка. Я не смогу четыре часа полета вытерпеть, как мне долбят ногами в спину.
— Хорошо. Я попробую что-нибудь сделать, — кивнула стюардесса и обратилась к пассажирке позади: — Извините, вы не могли бы попросить девочку не пинать переднее кресло?
— Она все равно не послушает, — с неохотой оторвалась мать от экрана смартфона.
— Ну вы же сможете что-нибудь предпринять?
— Что, к примеру? Мне ее связать, что ли?
— Ну почему связать? — профессионально улыбнулась бортпроводница. — Хотите, я принесу вам раскраски и карандаши, и пусть ваша дочь порисует. Сейчас вы создаете неудобства впереди сидящим пассажирам.
— Несите, хотя я сомневаюсь, что это поможет.
Девушка принесла набор для юных пассажиров. Девочка угомонилась буквально на десять минут, но потом опять начала капризничать.
— У меня не получается! — бросала она карандаши на пол, в проход и на другие кресла. — Они ломаются! И мне ску-у-учно!
И начала хныкать. Анжела снова нажала кнопку вызова стюардессы.
— Да?
— Послушайте, я все понимаю, но четыре часа в такой обстановке я лететь не могу. Если вы не можете пересадить меня, то поменяйте места этой дамочке и ее дочери.
— Я же вам объяснила, что мест нет.
— И я вас услышала и предложила решить эту проблему. Однако все осталось как прежде.
— Послушайте, вы что, не можете потерпеть? — улыбка уже напоминала профессиональный оскал. — Это же ребенок.
— Очень невоспитанный ребенок. Нет, я не могу потерпеть. Мне после прилета сразу на работу и хотелось бы быть в нормальном состоянии.
— Ну, простите, возможно, вам нужно было брать билет на другой рейс.
— И тогда бы ваша авиакомпания гарантировала, что такой ситуации не повторится?
— Разумеется, нет. Но вы, вероятно, смогли бы отдохнуть перед работой.
— Девушка, если вы не сможете решить эту проблему, я буду вызывать вас каждые пять минут. В конце концов, я тоже пассажир вашего рейса и хочу лететь в таких же комфортных условиях, что и остальные, в том числе и мать с дочерью, которые сидят позади меня.
Стюардесса вздохнула и обратилась к соседке Анжелы.
— Вы не могли поменяться с ребенком местами? Даме на переднем ряду требуется отдых.
— Отдыхать дома надо. Есения, иди садись на мое место.
— Нет! — завизжала Есения. — Я хочу у окна!
— Так в этом окне ничего, кроме облаков, нет.
— Я хочу у окна! — орала девочка и лупила ногами по креслу впереди.
Анжела изможденно закрыла глаза. Бортпроводница, поняв, что проблему решить не удалось, вздохнула:
— Я посоветуюсь с экипажем.
И отправилась в переднюю часть салона. Анжела сквозь песок в глазах пыталась отвлечься на чтение журнала, максимально подавшись вперед и стараясь не касаться спинки кресла. Однако оно все равно сотрясалось от ударов детских ног.
«Кто бы мог подумать, что в ней столько сил?» — думала Анжела, пытаясь читать и не понимая ни одного абзаца.
— Командир корабля разрешил вам занять место в бизнес-классе, — подошла к ней стюардесса. — Мы приносим извинения за причиненные неудобства.
— Что? — тут же заорала ультразвуком соседка. — То есть я с ребенком буду мариноваться в этих тесных креслах, а этой старой мымре вы предлагаете бизнес-класс?!
— Ведите себя тише. Между прочим, в салоне многие отдыхают.
— Да мне плевать! У нас сейчас даже национальный проект есть! «Демография» называется. Слышали о таком? Детям должно отдаваться самое лучшее, а вы, значит, ей бизнес-класс предлагаете? Какой от нее толк? Она уже точно демографию не поправит, а я еще знаете, скольких могу родить?
Под эти вопли Анжела собрала свои вещи, пробормотала «спасибо» и пошла вслед за бортпроводницей.
«Да уж, если ты нарожаешь таких же, как ты сама ― не уверена, что это чем-то поможет нашей стране».
Анжела села в просторное кресло бизнес-класса, откинулась и блаженно закрыла глаза.
Внезапно приглушенный свет в самолете сменился на яркий, и в динамиках раздался мужской голос:
— Уважаемые пассажиры, говорит капитан воздушного судна. Если среди вас есть врач, убедительная просьба сказать об этом экипажу.
«Вот черт! — подумала Анжела, — только успела задремать». Она посмотрела на часы. Оказалось, что прошло уже два часа полета. «Ничего себе, а я даже не заметила».
— Девушка, я врач, — обратилась она к пробегающей мимо стюардессе, той самой, что помогла ей пересесть. — Что случилось?
Та посмотрела на нее с недоверием.
— Вы?
— Ну да, лечу с международной конференции. Кому-то плохо?
— Да, пойдемте со мной.
«Не может быть», — подумала Анжела, когда поняла, куда они вместе с бортпроводницей направляются.
Всю заднюю часть салона самолета огласил истошный вопль бывшей соседки:
— Делайте же что-нибудь! Вы что, не видите, что она умирает?
— Разрешите, — отодвинула стюардессу Анжела и посмотрела на девочку. — Успокойте эту женщину. Где у вас аптечка?
— Вот, — принес небольшой оранжевый чемоданчик неотложной помощи мужчина-стюард.
— Освободите место! — прикрикнула на голосящую даму Анжела.
— Я ее мать!
Анжела выразительно взглянула на экипаж. Парень, который подал аптечку, взял ее за руки, поднял с места и отвел в сторону.
— Успокойтесь, перед вами профессиональный врач. С вашим ребенком все будет хорошо.
Анжела набрала шприц и вколола Есении антигистаминное. Все признаки аллергического отека Квинке были налицо.
— Можно ее на мое место в бизнес-класс? — поинтересовалась она у экипажа.
— Да, конечно.
Стюардесса взяла Есению на руки и понесла в переднюю часть самолета.
— Что она ела? — повернулась Анжела к матери.
— Откуда я знаю?! Что давали, то и ела!
— У вашего ребенка развилась серьезная аллергическая реакция. Еще немного, и был бы отек гортани, который мог привести к летальному исходу, — Анжела говорила хлестко, надеясь, что хоть так до этой дуры дойдет, в какой опасности только что была ее дочь. — На что у нее аллергия?
— На орехи, на цитрусовые… — внезапно тихим голосом произнесла обескураженная мамаша.
— Что было на обеде? — обернулась к стюарду врач.
— Апельсиновый бисквит с грецкими орехами, — тут же отчеканил он.
Анжела кивнула и обернулась к незадачливой соседке.
— А что касается вашего вопроса по демографии, то с такой родительницей, как вы, у ваших детей, настоящих и будущих, перспективы неблагоприятные.
После чего развернулась и пошла в бизнес-класс наблюдать за своей маленькой пациенткой. Места там, благо, были.
* * *
Оставшиеся два часа пролетели незаметно ― Анжела наблюдала за Есенией и успокаивала мечущуюся туда-сюда мать.
— А что мне с ней делать, когда прилетим?
— Экипаж уже вызвал в аэропорт прилета бригаду детской неотложной помощи. Вашу дочь отвезут в больницу, проведут исследования и, если все будет в порядке, отпустят.
— Но нам не надо в больницу. Нас муж встречает.
— Придите в себя! Ваша дочь чуть не умерла. До вас это еще не дошло? Никто не спрашивает, куда вам надо. Девочку отвезут в больницу, ясно?
Есения после укола очнулась, но была вялая и, лежа на кресле, молча смотрела на мать и доктора.
Наконец, лайнер приземлился, и по трапу поднялась бригада скорой.
Они положили Есению на носилки. Анжела сопровождала ее до машины, по пути рассказывая фельдшеру о симптомах и проделанных манипуляциях. Мать Есении забралась в карету скорой помощи и дала дочке в руку маленького плюшевого единорога.
Та схватила игрушку, улыбнулась, а потом внезапно протянула ее Анжеле.
— Спасибо, — улыбнулась она, — не надо. Выздоравливай.
— Возьмите, пожалуйста, — вдруг сказала притихшая мать. — Она расстроится, если вы откажетесь. Это вам спасибо. И извините.
Анжела посмотрела на ребенка, потом на ее мать.
«Нет, она ничего, обычная женщина. Просто испугалась, наверное, сильно».
— Спасибо, — взяла она игрушку. — Слушайся маму и врачей, договорились?
Малышка кивнула. Анжела вышла из машины и закрыла дверь.
* * *
— Анжела Владимировна, наконец-то! Мы вас уже заждались! — обрадовалась медсестра на входе в больницу.
— Оля, не выдумывай, меня не было всего три дня.
— Без вас нам каждая смена кажется вечностью. Как съездили? Выглядите прекрасно. Неужели удалось отдохнуть?
— Замечательная поездка. А покой, как известно, нам только снится.
— Удивляюсь, откуда в вас столько энергии? Вы еще нам, молодым фору дадите. Ой, а это что? Подарок внучке купили? — увидела Оля голову плюшевой игрушки, торчащую из сумки Анжелы.
— Нет, памятный сувенир от маленькой пациентки.
— Вы и там успели поработать? — ахнула Оля.
Анжела улыбнулась, расписавшись в журнале, взяла подготовленные папки и зашла в кабинет. Надев белый халат, она достала из сумки единорога и поставила его на полку, рядом с дипломами и благодарностями.
Со стороны коридора на двери висела табличка «Заведующий нейрохирургическим отделением, врач высшей категории Панкратова Анжела Владимировна, доктор медицинских наук, профессор».
Автор: Лариса Черная
---
Янтарные бусы
– Зинка, совесть у тебя есть? – Чубкина, руки в боки, ноги на ширине плеч, раззявила варежку, хрен заткнешь, – я тебя спрашиваю, морда ты помойная? А? Глаза твои бесстыжие, напаскудила, и в сторону? Я не я, и лошадь не моя? А ну, спускайся! Спускайся, я тебе говорю.
Зинка сидела на крыше. Как она туда забралась, и сама не помнит. Но от Чубкиной Людки и в космос улетишь, не заметишь. Страху эта бабенка нагнать может. У нее не заржавеет. С крыши Чубкина кажется не такой уж и большой: кругленький колобок в халате. Но это – оптический обман: у Чубкиной гренадерский рост, и весит Чубкина, как хороший бегемот.
«И угораздило меня…» - нервно думает Зинка, - «Теперь век на крыше сидеть буду»
Ее раздражало, что Чубкина орала на всю ивановскую, позоря несчастную Зинку. Хотя, чего тут такого удивительного? Зинка опозорена на весь поселок не раз, и не два. Зинка – первый враг супружеского счастья, кошка блудная. Так ее величают в Коромыслах, большом селе Вологодской области. Зинку занесли сюда жизненные обстоятельства, о которых она предпочитала молчать.
Зинка задолжала кое-кому очень много рублей. Пришлось продавать квартиру. Дяди в кожаных куртках попались гуманные. В чистое поле ее не выгнали, отправили Зинку в село, в домик о трех окнах и дряхлой печке – живи, радуйся, и не говори, что плохо с тобой поступили. Пожалели тебя, Зинка, ибо ты – женского полу, хоть и непутевая. Так что, можешь дальше небо коптить и местных баб с ума сводить. Это твое личное дело, и дядей не касается, тем более, что натешились тобой дяди вдоволь! Скажи спасибо, что не продали Суренчику – сидела (лежала, точнее) бы у него, пока не подохла.
Зинка коптила и сводила с ума. Местный участковый Курочкин зачастил в храм, где задавал один и тот же вопрос:
- За что? Чем я провинился, Господи?
Господь молчал, сурово взирая с иконы на Курочкина, словно намекал Курочкину на всякие блудные мыслишки, которые тоже гуляли в круглой Курочкинской голове. А все из-за Зинки, так ее растак, заразу. Мало того, что мужичье в штабеля перед Зинкой укладывалось, так и Курочкин, между прочим, уважаемый всеми человек, закосил глазами и носом заводил. Сил не было держаться – Зинка манила и кружила несчастную Курочкинскую башку.
Дело в том, что Зинка уродилась на свет писаной красавицей. Джоли отдыхает, короче. Все, ну буквально все в ней было образцом гармонии и совершенства. И зеленые глаза, и брови, и алчные, зовущие к поцелую губы, и высокая грудь, и тоненькая, тоненькая талия, как у Анжелики на пиратском рынке. И вот это создание, достойное кисти Ботичелли, родилось в простой рабочей семье! Папка с мамкой и рядом не стояли. Обыкновенные вологодские физиономии, носики картошкой, глаза пуговицами и щербатые рты.
Папка Зинки всю жизнь потом жену травил:
- Не мое, - говорил, - изделие! Где, - говорил, - сработала? . . .
. . . дочитать >>