Романс Петра Ильича Чайковского «Мой Лизочек» особняком стоит в музыкальной культуре. Он дал начало Детскому альбому и традиции писать классическую музыку для детей.
Но Чайковский изменил оригинальный текст стихотворения, написанного Константином Аксаковым за полвека до создания музыкального произведения. А стихи, которые воспринимаются ныне как милые детские строчки, гораздо сложнее. Они родились как сожаление о невозможной любви, а позже стали воплощением мира счастливого детства.
В середине 1830-х годов для почтенной семьи Аксаковых настало тревожное время. Старший сын Константин, молодой человек блестящих талантов, которому не сравнялось ещё двадцати лет, не на шутку увлёкся двоюродной сестрой Машей и опытами по магнетизму. Оба эти увлечения не вызывали одобрения у родственников. И даже стихи, талантливые и яркие, отец, Сергей Тимофеевич, автор «Аленького цветочка», запретил публиковать.
В обществе и так обсуждали Константина, и семья не хотела давать пищу новым толкам, которые могли погубить репутацию кузины Маши.
Решено было, что Константин поживёт дома, чтоб семейный круг излечил его от пугающих фантазий.
Молодой человек проводил дни в имении, беседовал с отцом, был любезен с матерью, но предпочитал одинокие прогулки. Семья не препятствовала – все надеялись на целительную силу родной природы.
В то же время няня выводила гулять младшую дочку Аксаковых – Машеньку.
В большой семье, где старшие дети уже стали отцовскими собеседниками, включались в беседы об искусстве, музицировали и рисовали, пятилетняя Маша тоже часто бывала одна. И никто пока не замечал, какой богатый внутренний мир созревает в уме и сердце ребёнка.
Тихие игры Маши однажды привлекли внимание Константина. Девочка сочиняла истории для своих крошечных кукол, примеряя им литсики и цветочки, усаживая в экипаж из яичной скорлупы.
В детских играх старший брат увидел тот мир, о котором грезил, тот, что описал в своих сказках немецкий романтик Гофман.
Мой Марихен так уж мал, так уж мал,
Что из скорлупы яичной
Фаетон себе отличный
Заказал!
Незаметно для себя Константин втянулся в беседы с пятилетней сестрой. Он пересказывал ей историю Щелкунчика, а Маша – Мари – с удовольствием слушала.
И видела приметы волшебного мира в окружающей природе.
- Вот бы, - фантазировала девочка, - сшить наряд такой тонкий и прозрачный, как крылья стрекоз и комариков. Тогда можно было бы порхать с цветка на цветок, лететь, куда захочешь!
- Такой наряд бы сразу изорвался о колючие ветки и шипы, - улыбался Константин.
- А мы попросим няню, и она его в крахмал, - серьёзно отвечала Маша.
Мой Марихен так уж мал, так уж мал,
Что из крыльев комаришки
Сделал две себе манишки
И — в крахмал!
Искренняя детская серьёзность, фантазия, вдохновлённая красотой природы, незаметно лечила душу Константина. Они вместе с сестрой любовались мелочами, незаметными в повседневной суете: гармонией лесных паутинок, деловитыми насекомыми, жизнью полянок и лесных прудов.
И мир, который грезился юноше в магнетическом тумане, обрёл реальные черты: жизнь малых сих столь же прекрасна, как далёкие грёзы. И его фантазии о сильфидах и эльфах обрели черты детской сказки, игры.
Тогда Константин дописал своё стихотворение про крошечную Марихен.
Мой Марихен так уж мал, так уж мал,
Что наткать себе холстины
Пауку из паутины
Заказал!
А отец разрешил его публиковать. С посвящением маленькой сестре. Хотя друзья семьи догадывались, благодаря кому родились строки, вслух все соглашались, что это – стихи про маленькую девочку. Но глубина неразделённого чувства осталась в ритме стихов, придавая им таинственную глубину. И до сих пор эти строки слишком загадочны для простого детского стишка.
Мария Сергеевна Аксакова, в замужестве Томашевская, родилась в 1831 году и дожила до следующего, ХХ века. И, когда её спрашивали о стихах старшего брата, всегда вспоминала светлые детские годы.