С утра всё было идеально. Настолько идеально, что даже кот, обычно устраивающий караоке на подоконнике, лежал свернувшись клубком и блаженно похрапывал. Дина стояла на кухне в старой футболке с пятном от кофе (которое давно стало частью дизайна), лениво размешивала овсянку и думала, что жизнь, в общем-то, удалась. Ну ладно, не «удалась», а «не бесит». Уже достижение.
Квартира — две комнаты, ипотека почти добита. Муж — жив, цел, даже посуду иногда моет. Психотерапевт — в отпуске, значит, пока можно делать вид, что мы справляемся.
Вдруг звонок в дверь. И не просто «дзынь», а «БУМ!». Кто-то явно играл в «сломай кнопку, получи инфаркт».
— Тимур, ты ж никого не ждал? — крикнула Дина, приподнимая бровь.
— Нет… А что, это курьер? — доносится из комнаты голос мужа, тот самый голос, с которым он обычно спрашивает: «А мы уже ели?»
Она открыла дверь. И замерла. На пороге стояла… армия. Или, точнее, делегация, посланная, как показалось, откуда-то из глубин старых деревенских легенд.
Четыре взрослых, усталых, потных человека. Трое детей с измазанными в шоколаде лицами. Кот в переноске, который вопил, будто его везут на казнь. И две тележки — огромные, пузатые, как будто внутри лежала не одежда, а кирпичи.
— Здрасьте, — пропела полная женщина с гулким голосом и накрашенными ресницами, которые при каждом её моргании взмахивали, будто пытаясь взлететь. — Мы от Нади. Нам тут месяц пожить надо. Квартирка у вас — закачаешься! Она говорила, у вас уютненько, с балконом. Мы скромненько. Ничего, если сразу на кухню кота определим — он у нас ласковый, но метит.
— От какой Нади? — Дина смотрела, как будто видела сцену из хоррора: «Когда чужие приезжают, а ты не готовишь плов…»
Тут же в дверях возникает Надежда Ильинична. Свекровь. Вся в золотых серьгах и уверенности.
— Ой, Диночка, не серчай! Это же наши! Сестра моей двоюродной племянницы с мужем и детьми. Они тут до конца месяца, квартира у них в ремонте. Ну, ты же понимаешь…
— Я как раз не понимаю, — процедила Дина. — Ни кто они, ни какого фига они у нас.
— Это же временно! — Надежда Ильинична вытянула губы в улыбку, но в глазах у неё плясали красные флажки тревоги. — Всего-то четыре недельки. Вы ж всё равно в спальне спите, а они — в зале. Котика только на кухню. И стиралка у вас, я слышала, хорошая…
— Тимур! — крикнула Дина уже не шепотом, а с тем тоном, с каким преподаватель на педсовете спрашивает: «Кто украл проектор?»
Муж вышел, увидел орду, помолчал секунд десять и выдал:
— Мама, ты серьёзно? Это наш дом, а не общежитие.
— Тимурчик, ну ты чего? — захлопала ресницами мама. — Они же семья!
— Я тебя поздравляю. А ты с ними жить будешь? — Дина уже кипела. — Или они у нас, а ты — как обычно: в наушниках, в ноуте и с фразой «я не заметил»?
— Ну, можно и у меня. Только у меня же… однушка, — пожала плечами свекровь и посмотрела на сына так, как будто хотела прошептать «Избавь меня от этих людей», но решила не портить свою драму.
— У тебя однушка, а у нас — ипотека, — фыркнула Дина. — И мы её выплачиваем, между прочим, не чтобы устраивать пансионат имени Надежды Ильиничны!
Пауза. Тишина. Кот в переноске мяукнул, будто поддакивая: «Я бы тоже хотел высказаться».
— Мам, извини, но нет. Серьёзно, мы не готовы. Даже если это «на месяц». Нам и самим тесно. — Тимур говорил тихо, но жёстко. Это случалось редко, как лунное затмение или когда он сам загружал посудомойку.
Гости смотрели в пол. Кот — в потолок. Свекровь — в бездну. И только Дина стояла, скрестив руки на груди, чувствуя, как пульс бьёт в висках.
— Ну вот и всё. — Надежда Ильинична вздохнула, как будто не просто отказали в приюте, а лично прогнали с родины. — Я просто хотела помочь. Никто этого не ценит…
— Мама, ценят. Но не надо помогать за наш счёт, — вздохнул Тимур.
Дина закрыла дверь, как только армия удалилась. Она ещё минуту стояла, прислушиваясь, не скрипит ли снова подъездная плитка.
— Ты знал? — спокойно, почти нежно спросила она.
— Нет. Честно. Я бы сразу сказал.
— Вот и скажи теперь: Слава Богу, мы не пригласили их войти.
Тимур кивнул.
— Слава Богу, мы не пригласили их войти.
Вечером они ели пельмени молча. Кот всё ещё подозрительно посматривал на дверь — видимо, боялся, что та женщина всё же вернётся и поставит его метить на кухне.
— Мам будет обижена, — тихо сказал Тимур.
— Мам не ребенок. Мам взрослая женщина с хорошими серьгами и слабым понятием о личных границах, — фыркнула Дина.
— Она просто не умеет отказывать…
— Да я заметила. Особенно когда отказывают за неё. — Дина сделала глоток чая и закатила глаза. — А вообще, я не против семьи. Я за. Но когда семья — это ты и я. А не фестиваль родственников с полевыми условиями.
— Ну, может, ей тоже сложно. Она же одна.
— А я что? В толпе живу? Или ты думаешь, мне легко быть с ней на одной кухне? Она каждую среду включает сериал и говорит, что героиня похожа на меня — только попроще.
Тимур засмеялся.
— Правда? На кого?
— На горничную. Из 90-х. Которая влюбилась в барина и таскала ему тапки. Но «попроще»!
— Ты не таскаешь тапки…
— Потому что у тебя кроксы! — Дина шлёпнула его полотенцем по плечу.
Они засмеялись. И всё будто чуть отпустило.
Но всё равно в глубине была заноза.
Заноза под названием «А что, если бы мы промолчали и впустили их?»
Дина знала ответ: тогда бы они вдвоём спали в коридоре, а кот бы метил балкон.
А пока — они ещё держались.
Но Надежда Ильинична только начинала. Она не была из тех, кто сдаётся после первого «нет».
Следующая атака была уже запланирована. Только теперь — через другого родственника. И ставкой была не только квартира, но и… брак.
С утра Дина проснулась с тревожным ощущением, что где-то в мире опять происходит что-то неприятно-бытовое. Ну, знаешь это чувство: когда будильник не прозвонил, кофе закончился, а за окном — сосед с дрелью, у которого никогда не заканчиваются стены. Только всё это — одновременно. А ещё — Надежда Ильинична давно не звонила. Слишком давно.
И как по расписанию — дзынь. Не звонок, а как будто кто-то позвонил локтем. На дисплее — «Мамочка-Надя».
— Алло, мам… — Дина устало прислонила телефон к уху и на автомате потянулась за тапками.
— Диночка, здравствуй, солнышко! — слишком бодро, слишком ласково, слишком опасно.
— Угу. Что случилось?
— Ничего! Просто хотела сказать, что в пятницу к вам зайдёт Вика. Ну, буквально на пару часиков. С Кириллом. Он же племянник Тимура, ты помнишь?
— Какая ещё Вика? — Дина нахмурилась. — У Тимура нет сестры.
— Да не сестра. Бывшая. Жена его. Сын у них общий. Ты же знаешь, я тебе сто раз говорила.
— Ты мне говорила, что они развелись и «давно всё забыли».
— Ну забыли, конечно! Но сын-то остался. А у него каникулы. Вот и подумала — пусть зайдут. Пообщаются с Тимуром. Всё-таки отец…
— А я, простите, в это время должна… что? Играть на скрипке? Готовить пирог? — у Дины на лице проступила та самая гримаса, которую она носила в девятом классе, когда впервые услышала про интегралы.
— Ну, ты же понимаешь, это только ради внука… — начала Надежда Ильинична с тем тоном, с которым обычно продавцы впаривают тур в Турцию в сезон ливней.
— Нет, я, видимо, не понимаю. А Тимур — в курсе?
— Пока нет, но он же не против. Ты же знаешь, он добрый. Он вон даже тебе не отказал, когда ты предложила тот ужасный диван в зал поставить, хи-хи…
— Я поняла. Спасибо, мам. Отличного дня, — Дина отключила. Потом ещё раз. Потом поставила телефон на беззвучный. Потом — на холодильник. Потом — в морозилку. Чисто на всякий случай.
— Тимур, у нас гости. В пятницу. — Дина сказала это ровным, но опасным голосом, как хирург перед тем, как сказать «придётся ампутировать».
— Кто? — он жевал бутерброд с сыром и смотрел в ноутбук. Как всегда.
— Вика. И Кирилл.
— Какая Вика?.. — Потом. Медленно. Он поднял голову. И уши начали краснеть. — А. Вика.
— Ага. Вика. Бывшая. Сын. Каникулы. Все дела. Мамочка организовала нам вечер ностальгии.
Тимур встал. Медленно. Как будто понял, что это не просто разговор. Это… начало боевых действий.
— Я тебе честно скажу. Я не звал. И не хотел. Но мама… ну ты же знаешь её…
— Знаю. Именно поэтому я тебя спрашиваю: ты собираешься как-то обозначить границы? Или мы начнём новую традицию семейных визитов ex-people?
— Я поговорю с мамой. Обещаю.
— Супер. Только, пожалуйста, не «поговори», а скажи. Чётко. Без «ну я не знаю» и «может, потом». Потому что если я увижу твою бывшую в нашем коридоре, пока на мне халат и патчи, я превращаюсь в злого колдуна. Понял?
— Понял, — он вздохнул. — Я скажу.
Пятница. 17:45.
Дина включила таймер. На кухне — порядок, чай — заварен, настроение — как у бомбы с замедленным детонатором. Надежда Ильинична, по понятным причинам, «внезапно» оказалась поблизости. Со словами:
— Ой, я просто передавала Вике пакетик с вещами Кириллу! Не могла же я…
— Конечно не могли, — ядовито усмехнулась Дина. — Вы ж всегда за мир во всём мире. Даже если для этого нужно отправить свою невестку в нокаут.
Звонок.
Открыла она. Потому что, конечно же, Тимур «случайно» оказался в ванной. Совпадение? Не думаю.
На пороге стояла Вика. Красивая, аккуратная, чуть приподнятая бровь — как будто сразу хотела спросить: «Ты уверена, что заслужила эту квартиру?»
— Привет, — сказала она нейтрально. — Я — Вика. Мы с Тимуром…
— Да, я в курсе, — Дина сделала шаг назад. — Проходи. Чай, кофе, чувство неловкости?
Вика улыбнулась.
— Чай. Без сахара. И без напряжения — не переживай. Я пришла с Кириллом. Он давно хотел увидеть отца.
Сзади появился мальчик. Высокий, худой, с глазами Тимура. Он смущённо поздоровался, шмыгнул носом и уставился на кота.
— Как зовут? — спросил он.
— Пират. Мяукает на все случаи жизни, — ответила Дина. — Особенно, когда ему кто-то не нравится.
Пират, как по заказу, зашипел на Вику.
— Отлично, — пробормотала та.
На кухне стало душно. Как будто не воздух — а парилка с намёками на семейную драму.
— Ну, как тебе тут, Кирилл? — старался разрядить обстановку Тимур.
— Хорошо. У вас уютно. Мама сказала, что у тебя всегда была хорошая квартира.
Дина сделала глоток чая. Горячего. Не обожглась — натренировалась за годы.
— А ты как? — неожиданно спросила Вика. — Всё ещё учишь?
— Да. Дети — это святое. Особенно, когда у них нет родителей с завышенными ожиданиями.
Вика усмехнулась. Почти по-человечески.
— Слушай, я не хотела, чтобы всё выглядело вот так. Я правда. Я просто… ну, Надя настояла.
— Да это её коронное. Настоять. Без предупреждения. Как чайник, только без кнопки «выключить», — отозвалась Дина и впервые чуть расслабилась.
— А ты знаешь, я ей завидовала. — Вика смотрела в чашку. — У тебя получилось то, чего не получилось у меня. Он с тобой мягче. С тобой — он другой.
Тимур резко поднял голову:
— Вика…
— Да что? Правда же. Ты, кстати, молодец, — повернулась она к Дине. — Ты не святая, это видно, но ты держишь это всё. А это не так просто, когда тебе на голову валятся и бывшие, и свекровь, и сын от первого брака. Особенно, если у сына аллергия на кота.
— Чего? — вскрикнули все одновременно.
— Я забыла предупредить. Но он уже таблетку выпил. Ничего страшного. — Вика встала. — Мы пойдём. Кирилл, одевайся.
— Но я хотел…
— Папа сам позвонит. Он знает.
Вика вышла первая. Но перед тем как закрыть дверь, сказала:
— Знаешь, если тебе когда-нибудь будет тяжело… просто знай: ты не одна. Я была там, где ты сейчас. И это дерьмо можно пережить. Только с юмором и в трезвом уме.
Она ушла.
Надежда Ильинична вышла из ванной, как будто весь вечер просто мыла руки. И не подслушивала.
— Ну как всё прошло? — осторожно спросила она.
— Отлично. Ты, кстати, у нас завтра не занята? — Дина прищурилась.
— А что?
— Я передала твою однушку в аренду троюродному племяннику. Там ребёнок, ремонт и… ты же понимаешь. Всё ради семьи.
Тимур захлопал в ладоши. Кот Пират зааплодировал хвостом.
Надежда Ильинична молча вышла на балкон. Курить. Хотя бросила пять лет назад.
Но в этот вечер все нарушали свои привычки.
Всё, что начинается с «ну это всего на пару часиков», обычно заканчивается как минимум нервным тиком. А максимум — разводом. И Дина об этом знала. Уже ощущала — ногти сжимаются в ладонях, а губы прикушены до предела.
С момента злополучного визита Вики и Кирилла прошла неделя. Семь дней молчания от Надежды Ильиничны. Ни тебе комментариев, ни пассивно-агрессивных СМС с рецептом «любимого пирога Тимура» (уже договорились не говорить об этих изделиях), ни звонков с надрывом.
— Подозрительно всё это, — сказала Дина, вцепившись в ручку пылесоса. — Прямо как перед землетрясением.
— Или перед Новым годом. Только без мандаринов, — пробубнил Тимур из-за ноутбука.
Он в последнее время был тихим. Осторожным. Как кот, который однажды уронил ёлку и теперь живёт с ПТСР. Дина его почти жалела. Почти.
Всё стало ясно в субботу.
Ровно в 10:03 раздался звонок. Не в дверь. В мозг. Сначала позвонила свекровь. Потом соседка снизу. Потом... участковый. — Простите, вы собственники квартиры на третьем? Там конфликт. Приезжайте.
На лестничной площадке кипел кипиш.
На фоне чемоданов, клетчатых сумок и детского велосипеда стояли… те самые. Родственники. Те самые, с котом и шоколадными лицами. И Надежда Ильинична. Стояла и… кричала.
— Я СКАЗАЛА — ЭТО МОЯ СЕМЬЯ! И МНЕ НАДО ГДЕ-ТО ИХ УСТРОИТЬ! ЕСЛИ НЕ ВЫ — ТО КТО?!
Дина подошла медленно. Как акула к лодке. Сначала посмотрела на толпу. Потом на Тимура, который прибежал следом. Потом — на участкового, который держался так, будто ждал выстрела.
— Что происходит? — спокойно спросила она. Внутри всё кипело, но снаружи — сталь.
— Они… пришли, — заикалась Надежда Ильинична. — Я думала, вы на даче. Хотела просто… пустить их переночевать. На день. Может два. У них всё сгорело, понимаешь? Сгорело! Они — без ничего!
— Сгорело? — Дина прищурилась. — Где именно? На даче? В деревне? В фантазии?
Мужик с бородой, судя по всему, глава табора, потупил взгляд.
— Ну, это так… У них трубу прорвало. Но... теперь всё равно уже некуда. Мы с Надей подумали…
— Вы с Надей?! — Дина вскрикнула. — Это мой дом! МОЙ! МЫ С ТИМУРОМ ЖИВЁМ ЗДЕСЬ! Мы не обсуждали. Вы просто взяли и приперлись.
— Ты чего орёшь? — Надежда Ильинична покраснела. — Это моя кровь! Это семья! Мы что, чужие, по-твоему?!
— Знаете, — выдохнула Дина, медленно подходя ближе. — Вы мне не чужие. Вы мне как вросший ноготь. Болите. Гноитесь. И мешаете ходить.
— Вот как, значит… — прошептала свекровь. — После всего, что я для вас...
— Для нас? — Дина рассмеялась. Громко. С надрывом. — Вы для нас устроили цирк. Поселили в нас полдеревни, подкинули бывшую, натравили ребёнка и сейчас снова хотите сделать из нас проходной двор? Вы мать, Надежда Ильинична, или организатор стихийного лагеря переселенцев?
— Диночка, я просто хотела…
— Нет! Не Диночка! Я вам не девочка из подъезда. И не ваша домработница. Я женщина, которая уже три года живёт в этой квартире, убирает, стирает, живёт на таблетках от давления, потому что вы с семьёй лезете ко мне без мыла и без спроса!
Тимур молчал.
— И ты тоже. — Она повернулась к нему. — Ты стоишь тут, как будто тебя это не касается. Ты не ребёнок! У тебя есть мать, но у тебя есть и ЖЕНА! Или нет?
Он попытался что-то сказать. Но она уже не слушала.
— Я устала. Я устала каждый раз объяснять, что нам тесно. Что мы не хотим жить с табором. Что ты должен выбрать. — Она выдохнула. — Или мы, или они. Я тебе не враг. Но мне не по пути с человеком, который не умеет говорить «нет».
— Дина, подожди…
— Я не подожду. Я уезжаю. Сегодня. К подруге. С вещами. На неделю. Пока ты не решишь, кто в этом доме хозяин. Или хозяйка. И если я через неделю приду, и тут будет хоть один лишний чемодан — я сдаю половину квартиры под студию маникюра. И да — Пират едет со мной.
Пауза.
Даже кот замолчал.
— А теперь — расходитесь. И закройте эту дверь с той стороны, где вас никто не ждёт.
Через два дня Тимур приехал. Один.
Серьёзный. Уставший.
Он зашёл в комнату подруги, где Дина пила чай, завернувшись в плед.
— Я всех разогнал, — сказал он. — Маму. Родственников. Всех.
— Молодец, — тихо сказала она. — Почему?
— Потому что ты права. Ты была всегда права. Просто… я думал, это всё можно уладить, не потеряв никого. Но знаешь… лучше я потеряю кого-то, кто пользуется моей добротой, чем того, кто держит со мной этот дом.
Он подошёл ближе. Присел на корточки.
— Вернёшься?
— Пока не знаю, — сказала Дина. — Но ты уже сделал первый шаг. Теперь делай остальные.
— С Пиратом можно?
Она улыбнулась.
— Только если он не метит.
ФИНАЛ.
Семья — это не всегда кровь. И не всегда «по любви». Иногда это просто квартира, в которой тебя ждут, а не вселяются без спроса.