— Танюш, не забудь — завтра у мамы день рождения, — напомнил Алексей, застёгивая рубашку перед зеркалом. — В два часа нас ждут.
Я замерла с чашкой кофе у губ. Прекрасно. Просто замечательно. Как же я могла забыть об этом празднике жизни? О том самом дне, когда Валентина Павловна в очередной раз продемонстрирует всем присутствующим, какую неподходящую жену выбрал её драгоценный сын.
— Конечно, помню, — улыбнулась я, изображая энтузиазм. — Подарок готов, торт заказала.
— Ты у меня молодец, — Алексей чмокнул меня в макушку и побежал собирать детей в садик.
Молодец. Да, именно так. Молодец, которая семь лет пытается доказать свекрови, что достойна её сына. Молодец, которая каждый раз надеется, что вот сейчас, на этот раз, что-то изменится.
Смешно, правда?
Мы познакомились с Лёшей в книжном магазине. Я тянулась за томиком Набокова, а он — за Достоевским. Руки столкнулись, книги упали, классика взаимных извинений. Банально до невозможности, но именно так началась наша история.
Он был не просто красивым — он был добрым. Этой редкой, почти вымершей добротой, которая светилась изнутри. Работал программистом, зарабатывал прилично, жил с мамой в трёхкомнатной квартире в центре. А я? Я была продавцом в той самой книжной лавке, жила в однушке на окраине с кредитом на двадцать лет и считала макароны с сосисками праздничным ужином.
Когда через полгода он привёз меня знакомиться с мамой, Валентина Павловна встретила нас в дверях. Накрашенная, в элегантном платье, с улыбкой, которая не коснулась глаз.
— Мама, это Таня, — сказал Лёша, сияя от счастья.
— Очень приятно, — протянула она мне руку, словно одаривала милостью.
Я тогда ещё верила, что первое впечатление можно исправить. Что если постараться, быть вежливой, внимательной, заботливой — она меня полюбит. Или хотя бы примет.
Наивная дурочка.
— Мам, ты дома? — крикнул Лёша, открывая дверь ключом.
— В гостиной! — отозвалась Валентина Павловна.
Мы зашли с детьми — пятилетним Максимом и трёхлетней Машей. Дети сразу побежали к бабушке, а я остановилась в дверях, держа в руках красиво упакованный подарок.
— С днём рождения, Валентина Павловна, — произнесла я, протягивая коробку.
Она взяла подарок, даже не взглянув на меня.
— Спасибо. Поставь на стол.
Не "спасибо, Танечка" или "как мило с твоей стороны". Просто "поставь на стол", как официантке.
За эти семь лет я выучила все её приёмы наизусть. Она никогда не была грубой открыто — нет, это было бы слишком примитивно.
Валентина Павловна действовала тоньше. Забывала моё имя при гостях, называя "женой Алексея". Рассказывала о своих подругах, которые "так удачно выдали дочерей" — за врачей, юристов, предпринимателей. Интересовалась успехами Лёши на работе, искренне радовалась его повышениям, а потом добавляла: "Жаль, что твоя жена не может поддержать твой статус".
— Бабушка, смотри, я нарисовал! — Максим протянул ей свой рисунок.
— Какой молодец! — Валентина Павловна расцвела. — А где мама на рисунке?
— А я забыл нарисовать, — честно признался сын.
— Ничего страшного, внучек. Главное — что папа и бабушка есть.
Укол. Тонкий, почти незаметный, но я почувствовала его, как иголку под кожей.
Гости начали подтягиваться к трём. Коллеги Валентины Павловны, соседка тётя Галя, двоюродная сестра с мужем. Все они знали меня уже много лет, но по-прежнему смотрели с едва скрываемым любопытством. Особенно когда Валентина Павловна начинала свои традиционные рассказы.
— А помните, я вам рассказывала про Светочку Иванову? — обращалась она к гостям, разливая чай. — Так вот, её дочь вышла замуж за хирурга! Представляете? Такая партия! А теперь они в Америку переезжают, он там стажировку проходить будет.
— Замечательно, — кивала тётя Галя.
— Да, не всем так везёт с выбором детей, — вздыхала Валентина Павловна, бросая на меня многозначительный взгляд.
Я улыбалась. Всегда улыбалась. Потому что Лёша сидел рядом и гордился тем, как я "хорошо лажу" с его мамой.
— Леш, помоги принести салаты, — попросила я мужа.
Мы остались на кухне одни. Я попыталась собраться с духом.
— Твоя мама опять начала, — тихо сказала я.
— Что начала? — Лёша достал из холодильника "Оливье".
— Ну эти свои истории про удачные браки подруг...
— Тань, она просто делится новостями. Не принимай всё так близко к сердцу.
Не принимай близко к сердцу. Семь лет одна и та же песня. А что, если я не хочу больше не принимать? Что, если мне надоело притворяться, что всё в порядке?
— Хорошо, — кивнула я. — Не буду.
Но что-то внутри меня уже треснуло. Как тонкий лёд под ногами.
К вечеру гостей стало больше. Валентина Павловна сияла в центре внимания, принимая поздравления. Дети устали и капризничали, я пыталась их утихомирить, а Лёша увлечённо обсуждал с двоюродным братом какую-то новую программу.
— Танечка, — подошла ко мне соседка тётя Галя, — а когда ты собираешься на работу выходить? Дети-то уже подросли.
— Я работаю, — ответила я. — Веду курсы английского языка на дому.
— Ах да, конечно, — кивнула она. — Это же совсем не то, что настоящая карьера.
Валентина Павловна, стоявшая рядом, усмехнулась:
— Да, Алексей у нас такой трудолюбивый, один на всю семью зарабатывает. Я, например, никогда не могла быть содержанкой.
Тишина. Все вдруг замолчали и уставились на нас. Даже дети перестали возиться.
Содержанка. Она назвала меня содержанкой. При всех. При детях.
— Мама! — резко обернулся Лёша.
— Что? — невинно пожала плечами Валентина Павловна. — Я просто констатирую факт. Есть женщины, которые работают, строят карьеру, а есть те, которые сидят дома и живут за счет мужа.
— Я не сижу дома, — тихо сказала я, чувствуя, как внутри всё горит. — Я воспитываю ваших внуков и...
— Моих внуков, — перебила она. — И кстати, очень странно, что они до сих пор не знают элементарных вещей. Максим вчера спросил меня, кто такой Пушкин. В пять лет!
— Максиму всего лишь пять, — вмешался Лёша.
— Максиму целых пять лет! — возразила мать. — Или тв забыл, как в четыре стихи Твардовского читал?
— Мам, хватит, — Лёша встал. — Хватит уже.
— Что хватит? — Валентина Павловна изобразила удивление. — Я что-то не то сказала? Я просто беспокоюсь о своих внуках. О том, какое воспитание они получают от... — она посмотрела на меня с отвращением, — от человека, который даже не занимается их воспитанием.
— ХВАТИТ! — крикнул Лёша.
Все вздрогнули. Маша заплакала.
— Семь лет, — сказал он тише, но очень чётко. — Семь лет ты унижаешь мою жену. Семь лет я делал вид, что не замечаю. Семь лет я думал, что ты изменишься, что поймёшь, какая она замечательная. Но ты не хочешь понимать.
— Алёша...
— Нет, мам. Таня — лучшее, что было в моей жизни. Она родила мне двоих прекрасных детей. Она создала дом, в который я каждый день спешу с работы. Она любит меня таким, какой я есть, и никогда не требует больше, чем я могу дать. А ты... ты просто не можешь смириться с тем, что твой сын вырос и выбрал себе жену сам.
Валентина Павловна побледнела.
— Но она же...
— Она моя жена. И мать моих детей. И если тебе это не нравится — это твои проблемы, а не наши.
Мы уехали молча. Дети заснули в машине по дороге домой, а мы с Лёшей не произнесли ни слова.
Дома, когда уложили детей, он обнял меня на кухне.
— Прости, — сказал он. — Прости, что так долго...
— Не надо, — прошептала я ему в плечо. — Я понимаю. Это твоя мама.
— Да, моя. И именно поэтому я должен был защитить тебя раньше.
Мы стояли, обнявшись, в полумраке кухни. За окном падал снег, дети сопели в своих кроватках, а я вдруг поняла, что мне больше не нужно доказывать свою достойность. Ни Валентине Павловне, ни ее подругам, ни соседям.
Мне нужно просто жить. Любить своего мужа, растить детей, быть счастливой вопреки всем свекровям мира.
На следующий день Валентина Павловна позвонила. Говорила как ни в чём не бывало — о погоде, о том, что дети забыли у неё игрушки, о планах на выходные.
Ни слова извинений. Ни намёка на вчерашний скандал.
— Может, в воскресенье приедете? — спросила она в конце разговора.
— Посмотрим, — ответил Лёша.
— Хорошо. Передай Тане, что я купила Маше новое платьице. Очень красивое.
Я поняла, что это её способ извинения. Неуклюжий, гордый, но всё-таки извинение.
— Спасибо, — сказала я, взяв трубку. — Валентина Павловна, спасибо.
Она помолчала.
— Ты хорошо готовишь борщ, — сказала она неожиданно. — Научи меня как-нибудь.
И повесила трубку.
Мы так и не стали лучшими подругами с Валентиной Павловной. Но что-то изменилось после того дня рождения. Она перестала делать свои ядовитые замечания. Я перестала ждать от неё одобрения.
Мы научились сосуществовать. Ради Лёши, ради детей, ради семейного мира.
Иногда, когда я смотрю на неё, играющую с внуками, я понимаю — она просто боялась потерять сына. Боялась, что какая-то чужая девчонка увезёт его от неё, заберёт его любовь, его внимание.
А я боялась, что недостойна этой семьи, этого мужчины, этого счастья.
Мы обе ошибались.
Любовь не делится на части. Она умножается. И места в сердце хватает на всех — на маму, на жену, на детей.
Просто нужно время, чтобы это понять.
— Мама, а бабушка меня любит? — спросил вчера Максим.
— Конечно, любит, — ответила я. — Очень сильно.
— А тебя?
Я помолчала, подбирая слова.
— Знаешь, Максимка, взрослые люди не всегда умеют показывать свою любовь. Иногда им нужно время, чтобы научиться.
— Как мне с Машкой?
— Да, примерно так.
Он кивнул, словно это объяснило всё на свете.
Дети мудрее взрослых. Они не держат обид, не коллекционируют оскорбления, не строят планы мести. Они просто живут дальше.
Может быть, и нам стоит поучиться у них?
Сегодня Валентина Павловна принесла Маше книжку — "Дюймовочку" с красивыми картинками.
— Читай ей на ночь, — сказала она мне. — Детям нужны сказки.
— Обязательно буду, — пообещала я.
— И ещё, — она замешкалась у двери. — Твой борщ действительно очень вкусный. Лучше моего.
Признание далось ей нелегко. Но она его сделала.
А я впервые за семь лет не почувствовала в её словах подвоха. Просто констатация факта от одной хозяйки другой.
— Научу, если хотите, — сказала я.
— Хочу, — кивнула она. — Завтра приду после работы.
И ушла, не оборачиваясь.
Вечером, когда дети спали, а Лёша читал в гостиной, я стояла у окна и смотрела на падающий снег.
Семь лет борьбы за признание. Семь лет попыток стать "достойной". И только сейчас я поняла главное — я уже была достойной. С самого начала. Достойной любви, уважения, счастья.
Просто не все это видели сразу.
Но это их проблемы, не мои.
Моя проблема была в том, что я сама в это не верила.
А теперь верю.
И этого достаточно для счастья.