— Вот нарожала дура таких, как ты! — рявкнула Раиса Петровна, преграждая путь к двери. — Думаешь, если сумки собрала, то все, свободна? И куда это ты собралась? Без моего сыночка ты никто, знай это, нахалка!
Алина замерла на пороге, тяжелый чемодан оттягивал руку. За окном моросил мелкий дождь, во дворе терпеливо ждал папин белый "Форд" — единственный островок спокойствия в этом кошмаре.
— Мама, не надо... — попытался вмешаться Никита, но голос его звучал как-то неуверенно, будто он сам не знал, чью сторону принять.
— Не мама тебе я, раз такую змею подколодную в дом притащил! — Раиса Петровна схватила сына за рукав рубашки. — Пять лет я ее терпела, пять лет! А она что? Сбежать решила, как только трудности начались!
Алина обернулась. На ней был тот самый синий плащ, который подарила мама на день рождения — единственная вещь в этом доме, которую свекровь не успела раскритиковать. Волосы растрепались, на щеках красные пятна от слез.
— Какие трудности, Раиса Петровна? — тихо спросила она. — То, что вы каждый день объясняете мне, как неправильно я готовлю борщ? Или то, что запрещаете нам с Никитой ездить к моим родителям?
— Вот ты какая! — свекровь всплеснула руками. — Неблагодарная! Я с тобой, как с родной дочкой...
— Как с родной? — Алина засмеялась, но смех получился горький. — Вы же с первого дня говорили, что я Никите не пара. Помните? "Где ты такую откопал, деревенщину?"
Никита молчал, переминался с ноги на ногу. Тридцать лет, а все еще боится маму. Алина смотрела на мужа и вдруг поняла — он не защитит ее. Никогда не защищал.
— Никит, скажи хоть что-нибудь, — попросила она.
— Ну... может, не стоит так резко? — пробормотал он. — В самом деле, куда ты поедешь? К родителям? Там же места нет...
— Место найдется, — отрезала Алина. — У бабушки Гали огород большой, помогу ей с заготовками на зиму.
— Ага! — торжествующе закричала Раиса Петровна. — Вот и вся твоя любовь! К старухе беглянка собралась, в деревню! А мой сын тут один останется, как сирота!
— Ваш сын прекрасно проживет. Вы же его лучше меня знаете, что ему нужно.
За окном загудел автомобильный гудок — папа нервничал. Алина взглянула на часы: половина седьмого утра. Рано для семейных скандалов, но Раиса Петровна встала специально, чтобы устроить прощальный спектакль.
— Слушай, Алин... — Никита сделал шаг к жене. — А может, правда не надо? Мы же договорились вчера...
— Мы ни о чем не договаривались, — отрезала Алина. — Ты сказал, что подумаешь. Три года думаешь, Никита. Три года я прошу переехать от мамы. А ты все думаешь.
— Так а зачем переезжать-то? — встряла свекровь. — Квартира трехкомнатная, места всем хватает. Или ты думаешь, что лучше моего сына знаешь, что ему нужно?
— Знаю, — твердо сказала Алина. — Ему нужна жена, а не нянька для мамы.
Раиса Петровна побагровела.
— Да как ты смеешь! Я его одна растила, в больницах с ним сидела, когда у него астма была! А ты кто такая? Техничка из поликлиники!
— Медсестра, — поправила Алина. — И не техничка.
— Медсестра, техничка — какая разница! — отмахнулась свекровь. — Думаешь, образованная очень? Училище медицинское — это не образование!
Алина почувствовала, как внутри все сжимается в тугой комок. Опять. Опять это унижение, эти уколы. Каждый день, каждый час.
— Мам, хватит, — вдруг сказал Никита. — Не надо так.
— Что не надо? Правду говорить не надо? — Раиса Петровна развернулась к сыну. — Ты посмотри на нее! Волосы растрепанные, глаза красные! На кого она похожа? И это твоя жена?
За окном снова гудок, теперь уже длинный и требовательный.
— Папа ждет, — сказала Алина и потянулась к ручке двери.
— Стой! — рявкнула свекровь. — Я еще не закончила!
— А я закончила, — Алина обернулась и посмотрела на Раису Петровну в упор. — Я закончила слушать, как вы меня унижаете. Закончила готовить еду, которая вам не нравится. Закончила извиняться за то, что дышу в вашем доме.
— Вот она, истинная сущность! — захлопала в ладоши свекровь. — Показала наконец свое лицо! А я-то думала, тихая такая, скромная...
— Мам, успокойся... — Никита попытался обнять мать, но та оттолкнула его.
— Не трогай меня! Ты видишь, что творится? Жена твоя сбежать решила, а ты ее уговариваешь! Где твоя мужская гордость?
Алина открыла дверь. Холодный воздух ворвался в прихожую, принес запах дождя и опавших листьев. Свобода пахла октябрем.
— Никит, — она обернулась к мужу в последний раз. — Если захочешь поговорить — знаешь, где меня найти.
— А если не захочет? — ехидно спросила Раиса Петровна. — Что тогда?
Алина улыбнулась — первый раз за много месяцев улыбнулась искренне.
— Тогда значит, вы были правы, Раиса Петровна. Я действительно была никто. Но теперь я стану кем-то.
Она вышла из квартиры и закрыла за собой дверь. Сквозь стекло еще долго слышались крики свекрови, а потом — тишина.
Папа сидел в машине, барабанил пальцами по рулю. Увидел дочь — улыбнулся виноватой улыбкой.
— Ну что, доча? Поехали к бабушке Гале?
— Поехали, пап.
Алина села в машину и не оглянулась на окна квартиры. Там, наверху, Никита сейчас слушает мамины причитания о том, какая неблагодарная жена от него ушла. А может быть, молчит и думает.
Машина тронулась с места, и серые панельные дома начали проплывать за окном. Алина откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Пять лет. Пять лет она пыталась стать хорошей женой, хорошей невесткой. И что получила взамен?
— Доча, ты как? — тихо спросил отец, поглядывая в зеркало заднего вида.
— Нормально, пап. Просто устала.
— А может, зря ты так? — он помолчал, выруливая на трассу. — Мужики они такие... мамкины сынки все. Но Никита вроде не плохой парень.
Алина открыла глаза и посмотрела на отца. Седые волосы, добрые морщинки у глаз. Он всегда пытался всех помирить, найти компромисс.
— Пап, а ты с мамой когда-нибудь жил у бабушки?
— Да что ты, доча! — рассмеялся отец. — Твоя мама бы меня живьем съела, если б я такое предложил. Мы сразу, как поженились, свою квартиру снимать начали. В коммуналке, правда, но свою.
— Вот видишь.
Отец замолчал, понимая, о чем она говорит. За окном потянулись поля, дачные участки. До родной деревни оставалось полтора часа езды.
Мама встретила у калитки — видно, отец ей по дороге звонил. Невысокая, полноватая женщина в синей кофте и старых джинсах. Глаза красные — плакала.
— Алиночка, дочка моя... — она обняла дочь так крепко, что та едва не задохнулась. — Что же это такое творится...
— Мам, не плачь, — Алина погладила мать по спине. — Все будет хорошо.
— Да какое хорошо! Семья разваливается, а ты говоришь — хорошо!
Они прошли в дом. Пахло борщом и свежими огурцами — мама, как всегда, готовила с утра до вечера. На столе уже стояли тарелки, лежал нарезанный хлеб.
— Ешь давай, — мама усадила дочь за стол. — Худая какая стала... Они тебя там кормили хоть?
— Кормили, мам. Я сама готовила.
— А Раиса Петровна что, совсем руки не прикладывала?
Алина усмехнулась.
— Мам, она же королева. Королевы не готовят. Они только указывают, что не так приготовлено.
Мать поджала губы.
— Я с самого начала говорила — не надо к ним переезжать. Но ты не слушала. Молодая была, влюбленная...
— Мам, не начинай. Что было, то было.
За окном хлопнула калитка — это бабушка Галя возвращалась с огорода. Маленькая, сухонькая старушка семидесяти пяти лет, но еще бодрая и деятельная.
— О, приехала наша красавица! — она вошла в дом, стряхивая с валенок землю. — А я думаю, что это за машина во дворе стоит. Ну что, внученька, надоело в городе-то?
— Надоело, бабуль.
— Правильно! — бабушка Галя плюхнулась на табуретку. — В городе только и делают, что друг другу пакости. А тут природа, воздух чистый. Поживешь немного — сразу полегчает.
Алина улыбнулась. Бабушка всегда была на ее стороне. Когда пять лет назад она выходила замуж, именно бабушка говорила: "Гляди, внучка, чтоб не пожалеть потом. Мужчина должен жену защищать, а не к маме под юбку прятаться".
Как же она была права.
Вечером, когда родители легли спать, Алина сидела на крыльце и смотрела на звезды. В городе их почти не было видно, а здесь небо искрилось, как черный бархат с алмазами.
Телефон молчал. Ни одного звонка от Никиты.
— Не спится? — бабушка Галя вышла на крыльцо, укутавшись в старый пуховый платок.
— Не спится.
— Думаешь о нем?
— Думаю.
Бабушка присела рядом.
— А знаешь, что я тебе скажу, внученька? Мужчина, который не может постоять за жену, тот не мужчина вовсе. Это так... недоразумение какое-то.
— Может, я неправильно все делала? — тихо спросила Алина. — Может, надо было терпеть дальше?
— Сколько можно терпеть? — бабушка покачала головой. — Я вот сорок лет с дедом прожила. И ни разу — слышишь, ни разу! — он не позволил никому меня обидеть. Даже своей матери. А она та еще была штучка, поверь мне.
Алина вспомнила прабабушку — суровую женщину с железной волей.
— И что дед делал?
— А что? — бабушка усмехнулась. — Сказал матери: "Мама, это моя жена. Будете ее уважать или не будете со мной общаться". И все. Больше никаких претензий не было.
Алина представила, как такие слова мог бы сказать Никита. Не получалось. Совсем не получалось.
— Бабуль, а что, если он так и не позвонит?
— Тогда значит, внученька, тебе просто повезло. Лучше одной быть, чем с тем, кто тебя не ценит.
Где-то вдалеке прокричала сова. Ночь была тихая, спокойная. Впервые за долгие месяцы Алина почувствовала, что может дышать полной грудью.
Никита позвонил через неделю. Голос был натянутый, официальный — словно разговаривал с малознакомым человеком.
— Алин, нам надо поговорить.
— О чем?
— О разводе.
Алина сидела на кухне, чистила картошку на обед. Мама возилась у плиты, делая вид, что не слушает.
— Хорошо, — спокойно сказала Алина. — Когда?
— Да хоть завтра. Я документы уже готовлю.
Какая поспешность. Словно боялся, что она передумает и вернется.
— Никит, а можно вопрос? Ты сам это решение принял или мама за тебя?
Молчание. Потом:
— Какая разница? Главное, что мы оба понимаем — это правильно.
— Понятно.
Она положила трубку и продолжила чистить картошку. Мама обернулась — глаза полные слез.
— Доча...
— Все нормально, мам. Я же знала, что так будет.
Развод оформили быстро — без скандалов, без дележки имущества. Алина ничего не хотела из той квартиры. Даже свои книги оставила.
А через месяц соседка тетя Клава сообщила новость:
— Твой-то бывший уже с новой ходит. Лиза какая-то. Блондинка, молоденькая. В "Пятерочке" видела их вместе — за ручку держатся.
Мама побагровела от возмущения:
— Какая же сволочь! Месяца не прошло!
Алина пожала плечами:
— А чего ты хотела? Сам же говорил, что без жены пропадет. Вот и нашел новую.
Но внутри что-то болезненно сжалось. Не от ревности — от обиды. Получается, пять лет их брака ничего не значили? Так легко заменить одну жену на другую?
Бабушка Галя, как всегда, подвела итог:
— Ну и хорошо. Пусть эта Лиза теперь со свекровью мучается. А ты свободна.
Осень прошла незаметно. Алина помогала в огороде, консервировала овощи на зиму, читала книги. Устроилась в местную больницу — там как раз медсестры не хватало. Работа знакомая, коллектив дружный.
А в декабре случилось то, чего она совсем не ждала.
Илья приехал в деревню к своей тете — пожилой учительнице, которая жила через дом от Алининых родителей. Высокий, темноволосый мужчина лет тридцати пяти, с добрыми карими глазами и негромким голосом.
Познакомились случайно — тетя Вера попросила его принести дров, а поленница была как раз между их участками.
— Здравствуйте, — сказал он, увидев Алину у забора. — Вы, наверное, соседка? Тетя Вера о вас рассказывала.
— Да, я Алина. А вы племянник?
— Илья, — он улыбнулся. — Приехал тете помочь, дом к зиме подготовить.
Разговорились. Оказалось, он работает программистом в областном центре, живет один. Был женат, но два года назад развелся.
— Тёща достала? — пошутила Алина.
— Нет, — Илья покачал головой. — Жена решила, что программист — это скучно. Ушла к начальнику своему, банкиру.
— И не жалеете?
— Поначалу жалел. А теперь понимаю — она мне не подходила. Я тишину люблю, природу. А она — тусовки, рестораны.
Илья приезжал каждые выходные. Помогал тете, но всегда находил время поговорить с Алиной. Они гуляли по зимнему лесу, пили чай на веранде, обсуждали книги и фильмы.
Алина с удивлением поняла, что соскучилась по мужскому обществу. Но не по тому напряженному, полному недосказанности общению с Никитой, а по простому, честному разговору с равным.
— А вы не думали в город вернуться? — спросил Илья как-то в феврале. Они сидели у него в машине — он подвозил ее с работы.
— Думала. Но здесь мне спокойно.
— Понимаю. После развода тоже хотелось спрятаться от всех.
— А теперь?
— А теперь, — он посмотрел на нее, — хочется жить дальше. С кем-то, кто меня понимает.
Алина почувствовала, как сердце забилось чаще. Давно она не испытывала такого чувства — этого трепетного ожидания, этой радости от простого взгляда.
— Илья...
— Я знаю, рано еще, — тихо сказал он. — Но я хочу, чтобы вы знали — я вас люблю. По-настоящему. И готов ждать, сколько нужно.
Весной Никита и Лиза поженились. Свадьбу отметили в том же ресторане, где когда-то женился с Алиной. Раиса Петровна, по слухам, была в восторге — новая невестка оказалась покладистой и не перечила свекрови.
— Интересно, как долго это продлится, — усмехнулась бабушка Галя. — Молодые они еще, дурости всякие в голове. А как дети пойдут, как быт навалится — посмотрим, какая она покладистая будет.
Алина пожала плечами. Ей было все равно. В ее жизни появился Илья, и мир заиграл совсем другими красками.
Он переехал к ней в августе. Не стал торопить с официальной свадьбой, просто сказал:
— Давай сначала поживем вместе. Посмотрим, подходим ли друг другу в быту.
Подходили. Илья не лез к маме с жалобами, не ворчал на еду, помогал по хозяйству. А главное — он видел в Алине личность, а не прислугу.
— Ты знаешь, — сказала она ему как-то вечером, — я думала, что разучилась быть счастливой.
— А теперь?
— А теперь каждое утро просыпаюсь и радуюсь новому дню.
Илья обнял ее крепче.
— Значит, мы на правильном пути.
За окном шумел осенний дождь, а в доме было тепло и уютно. Алина смотрела на мужчину рядом и понимала: вот он, настоящий. Тот, кто не предаст, не бросит, не променяет на мамино одобрение.
Раиса Петровна была права в одном — без Никиты Алина действительно стала никем. Стала собой. И это оказалось гораздо лучше, чем быть женой маменькиного сынка.
Иногда по вечерам она благодарила судьбу за то, что все сложилось именно так. Ведь если бы не тот скандал, не те грубые слова свекрови, она так и продолжала бы жить в чужой квартире чужой жизнью.
А счастье, оказывается, было совсем рядом. Нужно было только набраться смелости и сделать первый шаг навстречу ему.