Я услышала эту фразу случайно, когда возвращалась домой чуть раньше обычного. В прихожей стояла тишина, только из кухни доносились голоса. Я сняла туфли, не включая свет, и замерла, услышав голос свекрови. Она говорила тихо, но в её интонации не было ни капли сомнения. Я не сразу поняла, что речь идёт обо мне. Сердце забилось чаще, ладони вспотели. Я стояла, не двигаясь, боясь выдать своё присутствие.
— Мама, ну зачем ты так? – услышала я голос Игоря, моего мужа. – Мы с Леной… у нас всё не так просто.
— Я всё понимаю, сынок, – перебила его свекровь. – Но ты должен думать о себе. Она купит квартиру – и тогда уже можно будет спокойно всё оформить. Не тяни, не упусти момент.
Я не помню, как прошла в комнату. В голове шумело, мысли путались. Я всегда знала, что свекровь меня не любит, но, чтобы так… Я села на кровать, уставилась в одну точку. В груди было пусто, будто кто-то вытащил из меня все чувства разом.
В тот вечер я не стала устраивать сцен. Просто легла спать, притворившись, что устала. Игорь пришёл поздно, тихо разделся, лёг рядом. Я чувствовала его дыхание, но не могла заставить себя повернуться к нему лицом.
На следующий день я смотрела на мужа другими глазами. Он был обычным – пил кофе, собирался на работу, рассказывал о каких-то мелочах. Я пыталась уловить в его голосе фальшь, но он был спокоен, даже ласков. Может, я всё не так поняла? Может, это просто забота матери, пусть и странная?
Но сомнения не отпускали. Я вспоминала, как мы познакомились, как вместе мечтали о собственном жилье. Квартира была моей мечтой, я копила на неё несколько лет, отказывала себе во многом. Игорь поддерживал меня, или, по крайней мере, я так думала. А теперь выходит, что всё это время он ждал, когда я оформлю покупку, чтобы… развестись?
Я стала замечать мелочи, на которые раньше не обращала внимания. Его редкие звонки, короткие сообщения, вечные отговорки: «Задерживаюсь на работе», «Устал, не хочу разговаривать». Я пыталась убедить себя, что это просто усталость, что у всех бывают трудные периоды. Но внутри росло недоверие.
Вечером я не выдержала и спросила прямо:
– Игорь, скажи честно, ты меня любишь?
Он удивился, даже рассмеялся:
– Конечно, люблю. С чего ты взяла, что нет?
Я не стала рассказывать о подслушанном разговоре. Просто наблюдала за ним, за каждым его движением, словом, взглядом. Внутри поселилось недоверие, и оно росло с каждым днём.
Прошло несколько недель. Я оформила сделку, стала хозяйкой небольшой, но уютной квартиры. Игорь был рядом, поздравлял, даже помогал с переездом. Но я уже не могла радоваться по-настоящему. В голове крутилась та самая фраза, как заезженная пластинка.
Однажды вечером, когда мы сидели на кухне, я не выдержала:
– Игорь, а если бы у меня не было этой квартиры, ты бы остался со мной?
Он замолчал, отложил вилку, посмотрел мне в глаза:
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто ответь.
– Я не знаю, – тихо сказал он. – В последнее время у нас всё сложно. Мама… она давит на меня, говорит, что я должен думать о будущем. Но я не хочу тебя терять.
Я почувствовала, как внутри всё сжалось. Значит, правда. Значит, он колебался, ждал, слушал чужие советы.
Я встала из-за стола, подошла к окну, чтобы скрыть слёзы. За стеклом медленно падал снег, фонари размывали светом сугробы, а у меня внутри будто всё замерло. Я вспомнила, как мы с Игорем когда-то вместе гуляли по этим улицам, строили планы, смеялись над глупостями. Где всё это теперь? Неужели всё, что было между нами, свелось к совету его матери и ожиданию, когда я оформлю квартиру?
— Лена, — тихо позвал он, — не молчи, пожалуйста.
Я обернулась. В его глазах было что-то похожее на вину, но не на любовь. Я вдруг поняла, что больше не хочу бороться за эти отношения. Я устала быть вечно настороже, ждать подвоха, угадывать, что у него на душе.
— Знаешь, Игорь, — сказала я, — я ведь всё слышала. Тот разговор с твоей мамой. Я не хотела подслушивать, просто так получилось. Но теперь я не могу делать вид, что ничего не знаю.
Он опустил голову, долго молчал. Потом тихо произнёс:
— Прости. Я не хотел, чтобы всё так вышло. Мама… она всегда вмешивается, я не умею ей противостоять. Я запутался.
— А ты меня любишь? — спросила я снова, уже спокойно.
Он не ответил. Просто сидел, глядя в стол. И это молчание было для меня самым честным ответом.
В ту ночь я почти не спала. В голове крутились воспоминания: как мы вместе выбирали обои, как спорили из-за ерунды, как мечтали о будущем. Я думала о том, что, возможно, сама виновата — слишком много взвалила на себя, слишком часто прощала, слишком долго верила, что всё наладится.
Утром я собрала вещи. Не было ни истерики, ни громких слов. Я просто сказала:
— Я ухожу. Не из-за квартиры, не из-за твоей мамы. Я ухожу, потому что больше не хочу жить в ожидании предательства.
Он не стал меня останавливать. Только тихо спросил:
— Ты справишься?
— Справлюсь, — ответила я. — Я уже справляюсь.
Первые дни в новой квартире были странными. Я просыпалась среди коробок, долго не могла привыкнуть к тишине. Иногда ловила себя на том, что жду его звонка, надеюсь на извинения, на попытку всё вернуть. Но звонка не было. И я поняла: это и есть свобода. Свобода от чужих ожиданий, от постоянного страха, что меня предадут.
Я стала чаще выходить из дома: шла к пруду, где пахнет сырой травой, встречалась с подругами, Верой и Олей, в маленьком кафе, вытаскивала с полки пылящиеся романы Ремарка. Порой накатывала тоска, иной раз — тревога, но каждый рассвет будто прибавлял сил: я шаг за шагом собирала себя заново. Теперь не ловила чужие советы, как спасательный круг, и не выискивала любовь там, где её нужно заслуживать.
Через пару месяцев Игорь позвонил. Его голос был усталым, каким-то чужим.
— Лена, как ты?
— Хорошо, — ответила я честно. — Я правда хорошо.
— Я… Я хотел сказать, что жалею. Наверное, я был слабым. Прости меня.
— Я тебя простила, — сказала я. — Просто нам с тобой было не по пути.
После этого разговора мне стало легче. Я поняла, что не держу зла, не жду возвращения, не строю иллюзий. Я научилась быть одной и не бояться этого.
Теперь, когда я смотрю на свою квартиру, я не думаю о предательстве. Я думаю о том, что смогла пройти через боль и не сломаться. Я стала прислушиваться к собственному голосу и позволила себе хотеть, а не следовать только тому, что «надо».
Перемены уже не пугают. Наоборот, бодрят, как прохладный ветер в жаркий день. Порой думаю: все эти встряски были нужны, чтобы я наконец сказала себе твёрдое «да». И если жизнь предложит повторить урок, я вновь выберу то же самое — право жить по-своему и держать спину ровно.