Когда Клавдия Ивановна впервые переступила порог нашей квартиры с чемоданом в руках, я подумала, что это временно. Максимум на неделю, пока не найдем ей подходящий дом престарелых или не договоримся с сиделкой. Но прошло уже полгода, а моя восьмидесятилетняя свекровь так и живет с нами.
— Наташа, а где мои капли? — кричит она из комнаты каждое утро в половине седьмого. Я еще не встала, а она уже требует лекарства.
— Клавдия Ивановна, они на тумбочке рядом с кроватью.
— Каких тумбочках? Я ничего не вижу!
Приходится вставать, идти к ней, брать пузырек с тумбочки и ставить прямо перед носом.
— Ах, да. А где ложечка для размешивания?
— Рядом лежит.
— Где рядом? Ты мне ясно говори, а то я слепая уже.
Каждое утро одно и то же. Потом завтрак. Клавдия Ивановна ест только свежую кашу, сваренную на молоке. Овсянку из пакетиков не признает.
— Это же не еда, а химия какая-то, — заявляет она, морщась. — В мое время таких пакетиков не было, и люди здоровее были.
Варю кашу с утра пораньше. Пока она остывает, готовлю завтрак Игорю и себе. Муж молча жует бутерброды, а свекровь комментирует:
— Игорек, ты же колбасу ешь! Знаешь, сколько в ней химии? А хлеб этот магазинный — одни дрожжи. Я раньше сама пекла, свежий хлебушек каждый день.
— Мама, времена другие, — отвечает Игорь.
— Времена! А здоровье одно. Вон Наташа какая худая стала. Небось, тоже всякую гадость ест.
Я не худая. Я нормальной комплекции. Но за полгода действительно похудела килограммов на семь. От стресса.
После завтрака Игорь уходит на работу, а я остаюсь с Клавдией Ивановной. Она не может долго находиться одна — начинает паниковать.
— Наташенька, а ты далеко пойдешь? — спрашивает она, когда я собираюсь в магазин.
— В соседний дом, за хлебом.
— А вдруг мне плохо станет? Вдруг сердце схватит?
— Клавдия Ивановна, телефон рядом лежит. Если что — звоните в скорую.
— Да что ты говоришь! Я же не разберусь с этими кнопочками. У меня пальцы не слушаются.
Хотя вчера она прекрасно набирала номер своей подруге Раисе Степановне и болтала с ней два часа.
— Может, с собой возьмете? Прогуляетесь?
— Что ты! У меня ноги болят. И спина. А на улице холодно.
На улице плюс пятнадцать, но Клавдия Ивановна всегда мерзнет.
Иду в магазин быстро, практически бегом. Покупаю продукты и мчусь домой. А свекровь встречает меня у двери:
— Где ты была? Я уже думала, что-то случилось!
— Клавдия Ивановна, я же сказала — в магазин.
— Так долго? Полчаса тебя не было!
— Очередь была.
— В следующий раз предупреждай, сколько времени тебе нужно. А то я волнуюсь.
В обед опять готовка. Клавдия Ивановна ест только домашнюю еду. Суп должен быть горячим, но не обжигающим. Второе — теплым, но не холодным. Хлеб — свежим, но не мягким.
— Наташа, а суп сегодня пересоленный, — заявляет она за обедом.
— Я не солила его больше обычного.
— Все равно соленый. У меня давление поднимается от соли.
— Хорошо, в следующий раз посолю меньше.
— А в прошлый раз он недосоленный был. Ты бы вкус проверяла.
Проверяю. Каждый раз. Но ей все равно что-то не нравится.
После обеда тихий час. Клавдия Ивановна ложится спать, а я пытаюсь заняться домашними делами. Но через полчаса слышу:
— Наташа! Наташа!
Бегу к ней.
— Что случилось?
— А ничего. Просто не сплю. Скучно мне.
— Так поспите.
— Не могу. Мысли всякие лезут в голову.
— Может, книжку почитаете?
— Глаза болят. Ты мне лучше почитай.
Читаю ей вслух детективы. Она любит истории про убийства и расследования. Слушает внимательно, но постоянно перебивает:
— А этот Петров подозрительный. Точно он убийца.
— Клавдия Ивановна, давайте дослушаем.
— Да что там слушать? Все ясно. Жена с любовником мужа убили.
И в итоге оказывается, что убийца совсем другой. Но свекровь не смущается.
— А я и говорила, что не жена. Этот сосед странный был.
Вечером приходит Игорь. Клавдия Ивановна сразу оживляется.
— Игорек, сынок, как дела? Устал? Наташа, дай Игорю тапочки, он же с ног валится!
Игорь сам может взять тапочки. Он не инвалид. Но я несу тапочки.
— Игорек, садись за стол, я тебе ужин накрою.
— Мама, я сам могу.
— Что ты! Отдыхай. Наташа, где ужин?
Я весь день готовлю, убираю, читаю вслух, бегаю с лекарствами. А вечером выясняется, что ужин я должна была приготовить заранее.
— Сейчас сделаю, — говорю я.
— Сейчас? А Игорек голодный! Ты бы заранее думала.
Разогреваю суп, жарю котлеты. Игорь ужинает, а Клавдия Ивановна рассказывает ему, как прошел день:
— Наташа сегодня куда-то пропадала. Полчаса ее не было. Я одна сидела, боялась.
— Мама, она же в магазин ходила.
— В магазин можно и быстрее сходить. А то я волнуюсь, мало ли что.
— А еще, — продолжает свекровь, — суп она пересоленный сварила. У меня давление от соли скачет.
Игорь кивает, но ничего не говорит. А я стою у плиты и чувствую, как закипаю внутри.
После ужина Клавдия Ивановна смотрит телевизор. Громко. Очень громко. Соседи уже несколько раз жаловались.
— Клавдия Ивановна, может, звук убавим? Уже поздно.
— Я плохо слышу. Мне нужно громче.
— Но соседи жалуются.
— А пусть не жалуются. Я же не музыку слушаю, а новости.
Новости, сериалы, передачи про здоровье. До одиннадцати вечера. Мы с Игорем сидим на кухне и разговариваем шепотом, чтобы не мешать свекрови.
Перед сном у Клавдии Ивановны начинается ритуал с лекарствами. Десять разных пузырьков, таблетки, капли, мази.
— Наташа, помоги мне разобраться. А то я запуталась.
Раскладываю лекарства по порядку. Объясняю, что когда принимать.
— А это от чего? — показывает она на белые таблетки.
— От давления.
— А эти?
— Для сердца.
— А вот эти маленькие?
— Тоже от давления.
— А зачем мне два лекарства от давления?
Объясняю в пятый раз за неделю. Она кивает, но завтра спросит то же самое.
Ложимся спать в половине двенадцатого. Но в два ночи меня будит крик:
— Наташа! Наташа! Быстро!
Вскакиваю, бегу к свекрови.
— Что случилось?
— Мне плохо! Сердце колет!
— Давление измерим?
— Не надо давление! Вызывай скорую!
— Клавдия Ивановна, давайте сначала посмотрим, что с давлением.
— Я же говорю — сердце болит! Ты что, не понимаешь?
Измеряю давление. Нормальное. Пульс тоже в порядке.
— Все нормально, Клавдия Ивановна.
— Как нормально? У меня грудь болит!
— Может, валидол примете?
— Валидол не помогает. Нужно что-то сильнее.
Даю ей корвалол. Через полчаса она засыпает. А я уже не могу заснуть до утра.
Утром она бодрая и веселая, словно ничего не было.
— Наташа, а что это ты такая помятая? Плохо спала?
— Вы же ночью вызывали.
— А, да. Сердце прихватило. Хорошо, что ты помогла.
И начинается новый день. Те же капли, та же каша, те же жалобы.
Игорю я пытаюсь объяснить, что больше не могу.
— Она меня изводит, — говорю я ему на кухне вечером. — Каждый день одно и то же. Я устала.
— Наташа, ну пойми — она старая. Ей тяжело.
— Мне тоже тяжело! Я не сплю ночами, не имею ни минуты покоя!
— Ну что ты преувеличиваешь? Мама же не капризничает специально.
— Капризничает! Ночью она вызывает меня из-за ерунды. Днем придирается к еде. Везде находит повод для недовольства.
— Она больная женщина.
— Больная? Игорь, когда приходят ее подруги, она совершенно другая! Бодрая, веселая, никаких болячек!
— При гостях всегда стараются выглядеть лучше.
— Значит, может! Просто при мне не хочет стараться!
— Наташа, не говори так. Мама тебя любит.
— Любит? Она меня унижает каждый день! Критикует все, что я делаю!
— Она просто привыкла к порядку.
— К своему порядку! А я что, прислуга?
Игорь молчит. И я понимаю — для него это норма. Мать важнее жены.
На следующей неделе приходит Раиса Степановна, подруга Клавдии Ивановны. Они сидят в гостиной, пьют чай и обсуждают соседей.
— А у Петровых внучка замуж вышла, — рассказывает Раиса Степановна.
— Да? А хороший муж?
— Хороший. Квартиру купил, машину. Заботливый очень.
— Это главное. А то нынешние мужики ленивые. Вон мой Игорь — хороший, но избалованный. Наташа его сильно балует.
Я стою на кухне и слышу каждое слово.
— А Наташа как? — спрашивает Раиса Степановна.
— Да ничего, стараетсяИгорь. Только характер у нее тяжелый. Все ей не так, все ей не эдак.
— Ну, молодые такие. Терпения нет.
— Вот именно! А я в ее годы и работала, и дом вела, и свекровь свою не в дом престарелых отдавала.
— Правильно делала. Семья — это святое.
— А Наташа все норовит меня куда-то пристроить. Думает, я не понимаю. Каждый день намеки бросает.
Я никаких намеков не бросаю. Просто иногда спрашиваю Игоря, не стоит ли подумать о сиделке.
— Клавдия Ивановна, — окликаю я из кухни, — чай еще будете?
— Неси, неси. И печенья захвати.
Несу чай и печенье. Раиса Степановна улыбается мне:
— Наташенька, какая ты молодец! Так заботишься о Клавдии Ивановне!
— Да уж, стараюсь, — отвечаю я.
— А то некоторые молодые жены сразу свекровей в дома престарелых сдают, — продолжает Раиса Степановна. — А ты душевная.
— Наташа хорошая, — соглашается Клавдия Ивановна. — Только нервная очень. Все время чем-то недовольна.
Я недовольна? Это она каждый день всем недовольна!
— Может, устает просто, — заступается за меня Раиса Степановна.
— От чего устать? Дома сидит целый день. Я в ее годы на заводе работала и троих детей растила.
— Времена другие были, — говорю я.
— Времена! — фыркает Клавдия Ивановна. — А лень одна и та же.
Вечером, когда Раиса Степановна уходит, я не выдерживаю.
— Клавдия Ивановна, зачем вы при подруге сказали, что я ленивая?
— А ты разве не ленивая?
— Я весь день за вами ухаживаю!
— Ухаживаешь? Ты мне завтрак готовишь, обед готовишь — и все. Большое дело!
— Большое! Я еще убираю, стираю, лекарства раскладываю, читаю вам!
— Ну и что? Я же не заставляю. Ты сама предлагаешь.
— Потому что вижу — вам нужна помощь!
— Помощь нужна, а не жалость. И не эти ваши вздохи каждый день.
— Какие вздохи?
— А ты думаешь, я не вижу, как ты морщишься, когда я о чем-то прошу?
— Я не морщусь!
— Морщишься! И вздыхаешь! Как будто я тебе в тягость!
— Клавдия Ивановна, я просто устаю иногда.
— Устаешь! А я что, не устаю? Я старая, больная, а ты молодая, здоровая!
— Но я же не отдыхаю! У меня нет ни одной свободной минуты!
— А мне разве легко? Ты думаешь, мне хочется быть обузой?
— Вы не обуза, но...
— Но что? Говори прямо!
— Но мне нужно время для себя! Я же живой человек!
— Время для себя! А про семью забыла? Про долг перед старшими?
— Какой долг? Я не ваша дочь!
— Зато жена моего сына! А значит, должна уважать!
— Я вас уважаю!
— Уважаешь, когда при подругах разговариваешь про дома престарелых?
Я никогда при ее подругах не говорила о домах престарелых! Но объяснять бесполезно.
Когда приходит Игорь, Клавдия Ивановна жалуется ему:
— Игорек, Наташа на меня накричала!
— Я не кричала!
— Кричала! И обозвала обузой!
— Я не обзывала!
— Игорь, — говорю я мужу, — мне нужно с тобой поговорить.
Идем на балкон.
— Игорь, я больше не могу. Твоя мать меня унижает каждый день.
— Мама никого не унижает. Она просто говорит, что думает.
— А думает она обо мне только плохое! Я ленивая, нервная, бездушная!
— Наташа, ну не преувеличивай.
— Не преувеличиваю! Сегодня она при подруге сказала, что я ленивая! А вчера — что бездушная!
— Мама старая. У нее характер портится с возрастом.
— Характер или она всегда была такой?
— Что ты имеешь в виду?
— Может, она просто не хочет принимать меня в семью?
— Глупости! Мама тебя любит!
— Любит? Игорь, откройся глаза! Она меня терпеть не может!
— Это ты ее не можешь терпеть!
— Потому что она меня третирует! Я ей не прислуга!
— Никто тебя прислугой не считает!
— Считает! И ты тоже!
— Наташа, не выдумывай!
— Не выдумываю! Ты думаешь, что ухаживать за твоей мамой — моя обязанность!
— А разве не так? Ты же ее невестка!
— Невестка, а не сиделка! У меня есть своя жизнь!
— Какая жизнь? Ты же не работаешь!
— Не работаю, потому что постоянно с твоей мамой сижу!
— Ну так найди работу, если хочешь!
— А мама? Одна дома останется?
— Найдем сиделку.
— Сиделку? А ты раньше почему не соглашался?
— Мама была против.
— А теперь?
— Теперь попробуем уговорить.
Но Клавдия Ивановна категорически против сиделки.
— Я не хочу чужих людей в доме! — заявляет она. — Мало ли кого наймете! Обокрадет еще!
— Мама, найдем хорошую, проверенную.
— Хорошие дорого стоят. А денег у вас и так мало.
— Мама, денег хватит.
— Хватит, хватит! А потом станете экономить на еде!
— Не будем экономить.
— Будете! Я видела, как вы считаете копейки в магазине!
Мы не считаем копейки. Просто не покупаем лишнего.
— Клавдия Ивановна, — встреваю я, — сиделка нужна хотя бы на несколько часов в день. Чтобы я могла отдохнуть.
— Отдохнуть? А от чего ты устала? От сидения дома?
— От постоянного напряжения!
— Какого напряжения? Я же не капризничаю!
— Капризничаете! Каждый день что-то не так!
— Это не капризы, а требования! Я имею право требовать нормального ухода!
— Нормального ухода вам хватит и от сиделки!
— От чужой тетки? Которая за деньги пришла?
— За деньги, но профессионально!
— Мне профессионалы не нужны! Мне нужна семья!
— Я вам не семья! Я жена вашего сына!
— То же самое!
— Не то же самое!
И тут не выдерживает Игорь:
— Хватит! Наташа, ты себя ведешь как ребенок!
— Я как ребенок?
— Да! Мама старая, больная, а ты от нее как от чумной бегаешь!
— Я не бегаю! Я ухаживаю полгода!
— Ухаживаешь с таким видом, будто тебя заставляют!
— Меня и заставляют!
— Кто заставляет? Я тебя заставляю?
— Ты! Своим молчанием! Тем, что не защищаешь!
— От кого защищать? От больной старушки?
— От злой свекрови!
— Наташа! — кричит Игорь. — Как ты смеешь так говорить о моей матери?
— Так, как есть! Она меня ненавидит!
— Мама никого не ненавидит!
— Ненавидит! И ты это прекрасно знаешь!
— Знаю только одно — ты эгоистка!
— Эгоистка? Я полгода жертвую своей жизнью!
— Какой жизнью? Сидением в Интернете?
— Игорь, забери свою мать! Я больше не могу!
— Куда забрать?
— Не знаю! В дом престарелых, к себе в комнату, куда угодно!
— Я ее не брошу!
— Тогда брось меня!
— Наташа, что ты говоришь?
— То, что думаю! Выбирай — я или она!
— Это же глупость!
— Не глупость! Я устала быть прислугой в собственном доме!
— Ты не прислуга!
— Тогда что? Кто я для твоей матери?
Игорь молчит. А Клавдия Ивановна из комнаты кричит:
— Игорек! Что там происходит? Наташа опять скандалит?
— Да, мама, сейчас!
— Видишь? — говорю я. — Для нее я просто истеричка, которая скандалит. А для тебя — человек, который должен молча терпеть.
— Наташа, давай завтра спокойно поговорим.
— Не завтра! Сейчас! Решай — или твоя мать меняет отношение ко мне, или я ухожу!
— Куда ты уйдешь?
— К родителям. А там видно будет.
Игорь смотрит на меня, потом на дверь в мамину комнату.
— Наташа, дай мне время подумать.
— Сколько?
— Неделю.
— Три дня. И чтобы твоя мать при мне извинилась за все унижения.
— Она не будет извиняться.
— Тогда я ухожу.
Три дня прошли. Клавдия Ивановна не извинилась. Более того, она стала еще более требовательной, словно чувствуя, что время работает на нее.
— Наташа, суп остыл! Подогрей!
— Наташа, почему постель не заправлена?
— Наташа, я тебя зову уже полчаса!
Игорь молчал. По вечерам он сидел на балконе и курил. А я собирала вещи.
В субботу утром я поставила чемодан у двери.
— Уходишь? — спросил Игорь.
— Ухожу.
— Надолго?
— Не знаю. Может, навсегда.
— Наташа, ну не уходи. Мы что-нибудь придумаем.
— Что именно?
— Найдем сиделку. Маму уговорим.
— А отношение? Она будет меня уважать?
Игорь молчал.
— Вот видишь. Ты сам понимаешь, что ничего не изменится.
— Может, изменится со временем.
— Мне некогда ждать, Игорь. Я еще молодая, хочу жить нормальной жизнью.
— А я? Мне что, бросить больную мать?
— Не бросить. Найти другой способ ухода за ней.
— Но она же моя мать!
— А я твоя жена. Когда-то была.
Я взяла чемодан и пошла к двери. Игорь не остановил. А из комнаты донесся довольный голос Клавдии Ивановны:
— Игорек, а что это Наташа с чемоданом? Куда это она собралась?