Когда я покупала билет в Самару, мне хотелось всего две вещи: тишины и нижнюю полку. Ни с кем не спорить, ни с кем не делить сиденье, просто лечь, как человек, и ехать себе в окошко смотреть. Я специально взяла поезд вечерний, чтобы зашла, поела, завернулась в плед — и ни души.
21-я. Моя любимая. Поезд не битком, вроде бы всё хорошо. Я села, разложилась, чай себе налила. Даже колонку маленькую зарядить успела — у меня подборка тихой инструменталки, чтобы не раздражала никого. Всё идеально.
Проходит полчаса. На остановке в Арзамасе заходит она. Женщина лет пятидесяти, в пальто с мехом и с виду вполне приличная. Тащит тяжёлую сумку, тяжело дышит, оглядывается. Подходит к моей полке, не глядя говорит:
— Девушка, я тут лягу буквально до станции. Мне через полтора часа выходить. У вас место свободное?
— Нет, — говорю. — Оно моё. Я тут сижу.
— Ну вы же не лежите. Я быстренько. Просто посижу-отдохну, пока станция.
— Простите, но я не готова делить полку. Это моё личное место, и я хотела отдохнуть.
Она уже садится.
— Ну вы же не спите. Ну чего вам жалко? Что вы, человек-каменюка?
— Извините, но это не диван общего пользования. Это место по билету. И я, вообще-то, еду до конца маршрута. А не с пересадкой.
— Да я всего на полтора часа, — она уже растягивается, как кот. — Вот прилечь — и всё.
— Нет, вы не поняли. Я не разрешаю.
Она закатывает глаза, но уже ложится.
— Ну и характер у вас… Прямо фу. Никто сейчас ни с кем не считается. А я устала, мне плохо, у меня давление.
— Тогда попросите проводницу, может, у неё есть резервное место. Но моё — нет.
— Вы что, меня будете сгонять силой, что ли?
Я делаю глубокий вдох.
— Я сейчас зову проводницу.
Она машет рукой.
— Ну зовите! Только позориться будете вы. Люди как люди — пускают посидеть. А тут — королева! Полка её, видите ли!
Появляется женщина с соседней боковушки.
— У вас что, конфликт?
— Да вот… — я спокойно говорю. — Женщина решила, что может лечь на моё место, потому что ей «на чуть-чуть». Я отказываюсь.
Та, что на моей полке, поднимается на локтях.
— Не видите, что мне плохо? У меня давление! У меня голова кружится! Я тут — на пару станций. Почему нельзя быть человечнее?
Я уже открываю рот, чтобы снова объяснить, но приходит проводница.
— Что за шум?
Женщина набрасывается:
— Да вот, не даёт даже прилечь! Молодёжь сейчас пошла...
— У вас билет на эту полку? — спрашивает проводница.
— Нет. У меня верхняя, но она занята, там мужчина.
— Тогда вам туда и надо.
— Да я до станции! Мне час полежать! Что за жестокость?!
Проводница кивает мне.
— Вы имеете полное право не пускать никого на свою полку. Особенно если не хотите.
Потом поворачивается к женщине:
— Давайте, поднимайтесь. Или ищите свободную. Но не надо устраивать скандал.
Женщина с кряхтением и демонстративным «ах!» слезает. Садится на свою сумку и начинает громко дышать, будто я у неё кусок жизни отобрала.
— Эгоистка, — шепчет она. — Надеюсь, и вам когда-нибудь кто-нибудь откажет.
Я не отвечаю. Знаешь почему? Потому что я раньше всегда уступала. Всегда: «Ну ладно, на чуть-чуть», «Ну хорошо, посидите, только недолго», «Ну пожалуйста, только не пачкайте».
А потом эти «чуть-чуть» превращались в: «Вы меня разбудили, вы что, злая?» или «А можно ещё полчаса?» или, прости Господи, «Мы с мужем ляжем вместе, вы не против?»
Теперь я не уступаю. Потому что мои границы — не переговорная площадка.
Женщина всё бурчала до самой станции. Но больше — не ложилась. А я спокойно допила свой чай, укуталась в плед, надела наушники и улыбнулась самой себе. Не от злости. От чувства, что я себя не предала.