Первые тревожные звоночки Вика уловила сразу, как только Миша предложил взять к себе его сестру на пару месяцев. «Пока она не разберется с квартирой», — сказал он, глядя виновато, будто заранее понимал, что просит о большем, чем просто пустить человека переночевать.
Светлана появилась у них в конце марта, с двумя чемоданами и без единого извинения за вторжение. Она сразу облюбовала гостиную, разложила вещи в шкафу, заняла полку в ванной и каждый вечер втыкала в телевизор, клацая пультом как заведённая.
— У Светы сложный период, — шептал Миша по вечерам, — она после развода, ей негде жить…
— Она у нас две недели. Потом разбирается с квартирой. Помнишь?
Миша кивал. Конечно, помнил. Только Светлана будто и не собиралась никуда.
Вика терпела. Не потому что слабая. Просто давала шанс. Всё-таки родная сестра мужа, не чужая. Да и жалость — клейкая штука. Сама бы не вынесла жить у кого-то на птичьих правах, но, возможно, Свете и правда тяжело?
Спустя три недели ситуация выглядела так: Светлана вставала в десять, надевала Викин халат, пила кофе, оставляя кружку на столе, потом исчезала на полдня, чтобы вернуться вечером с пакетами фастфуда. По дому не помогала, не убиралась, даже посуду мыть забывала.
— Ну ты скажи ей! — Вика смотрела на мужа в отчаянии. — Я не прислуга. Она у нас гостья, не хозяйка.
— Я скажу. Обязательно. Просто не сейчас… Ей и так плохо. Там с бывшим суд, у неё нервы на пределе.
Вика хмыкнула. Суд, конечно, дело тяжелое. Но почему это превращается в её личный ад?
К маю Светлана уже почти перестала выходить из квартиры. Она работала удалённо — точнее, как говорила: «Я фрилансер, беру заказы, когда душа просит». Душа, судя по всему, не просила почти ничего. Зато она с энтузиазмом влезала в каждую мелочь жизни Вики. То подсказывала, как «правильно» готовить борщ, то кидалась советами по воспитанию Викиной дочери Маши, которой было пятнадцать и которая терпеть не могла тётю за её насмешки и кривляния.
— Мам, а она чё, у нас навсегда? — спросила Маша как-то вечером. — Я свои носки с батареи снять не могу — там уже «место Светланы»…
Вика выдохнула. Хотелось соврать. Сказать: «Нет, доченька, она уезжает в пятницу». Но Светлана не уезжала. Ни в пятницу, ни на следующей неделе. Напротив, начала водить в дом каких-то «друзей», которых Вика никогда не видела.
— Это просто коллеги. Мы вместе учились на курсах дизайна. Посидим чуть-чуть и разойдёмся, — пояснила Света, улыбаясь так, будто это она хозяйка, а не Вика.
Посиделки длились до двух ночи. Миша спал — его всё устраивало. Маша жаловалась, что не может готовиться к экзаменам. А Вика злилась. На Свету. На мужа. На себя.
Потом были деньги. Началось с мелочей. Пропала новая тушь из Викиной косметички. Потом исчезла банка кофе, которую Вика берегла «на выходные». Затем она обнаружила, что в общей корзине с бельем лежат не только её и Мишины вещи, но и Светланыны, включая грязное нижнее бельё.
— Света, давай договоримся. У нас тут не общежитие. Мы с Мишей работаем. У Маши экзамены. Нужен покой. Чистота. Порядок.
Светлана вскинула брови.
— Ты думаешь, мне легко, да? Я, между прочим, в своей жизни не выбирала такой путь. Всё посыпалось, всё развалилось. А вы — мои близкие. И если даже от вас я не могу ожидать поддержки, то от кого?
Вика сжала губы. Было ощущение, что её только что макнули в ведро с виной. Манипуляция? Наверное. Только внутри всё равно ёкнуло.
Но, несмотря на эти разговоры, порядок не наладился. Света всё больше врастала в их жизнь. Она подменяла соль в банке специями, потому что «так вкуснее». Переставила книги в шкафу. Даже Машин дневник как-то открыла и начала читать «просто от любопытства».
— Ты что, с ума сошла?! — Маша в тот день хлопнула дверью, а Вика впервые всерьёз испугалась: ситуация выходит из-под контроля.
Попытки разговаривать с Мишей ни к чему не приводили. Он либо отмалчивался, либо переводил разговор в шутку. Однажды он даже сказал:
— Ну подумаешь, она у нас не навсегда. Не делай трагедию.
Тогда Вика впервые подумала, что, может, это у неё какая-то неправильная жизнь. Где она — не хозяйка, а терпеливый жилец, у которого всё берут, но ничего не возвращают.
А потом началось самое странное.
Светлана неожиданно вышла на балкон, когда Вика разговаривала по телефону с подругой. И спустя час Вика получила сообщение от той самой подруги:
«Я, конечно, всё понимаю, но зачем было говорить, что мне не место в вашей жизни?..»
Вика не понимала, о чём речь. Пока не выяснилось, что Светлана не только прослушала разговор, но и отправила от имени Вики несколько голосовых сообщений.
Тогда Вика села. Закрыла глаза. Подышала. И поняла — дальше будет хуже. Света не просто гостья. Она — ловкий паразит, который за несколько месяцев присвоил чужую жизнь.
Светлана, похоже, почувствовала, что позиции укреплены. Вика перестала сопротивляться, и теперь в доме царила только одна хозяйка — Света. Она уже не просто брала без спроса вещи, но и начала распоряжаться семейными решениями.
— Мы с Мишей тут подумали, — заявила она как-то за завтраком, — надо Машу на другие курсы записать. Эти ваши — ни о чём.
— Мы? — переспросила Вика.
— Ну да. Я ведь понимаю, как сейчас с образованием сложно. Миша согласился: надо подтягивать ребёнка, — она жевала хлеб с сыром, не глядя ни на кого. — Да и потом, я могу ей помогать по истории, я в школе олимпиады выигрывала. В девятом классе.
Вика попыталась сгладить:
— Спасибо, конечно, но мы с Машей сами решим, куда ей ходить и чем заниматься.
Светлана надулась:
— Ладно-ладно. Просто предложила. Хотела как лучше.
После этого Миша два дня ходил по дому с лицом обиженного щенка.
— Ты с ней грубо, — сказал он на третий вечер. — Она старается. А ты её гонишь.
— Я её не гоню. Я хочу жить в собственном доме. Без надзирателя. Без... вмешательства во всё!
— Ты преувеличиваешь.
— Миш, она с твоего телефона от моего имени отправила голосовое сообщение моей подруге, в котором говорила гадости. Это нормально?
Он замолчал. Потом сказал:
— Я поговорю.
Но разговора не случилось. Вместо этого случилось новое — Светлана уволилась с фриланса.
— Я поняла, что эта гонка за деньгами — не моё, — заявила она. — Душа требует покоя. Пока посижу у вас. Отдохну. Потом — может, в Индию, на йогу.
И перестала платить даже за продукты. Мол, это же родной дом, какая оплата?
Вика смотрела на всё происходящее и чувствовала, как уходит почва из-под ног. Всё её стремление к уюту, порядку, гармонии — разрушалось, как карточный домик.
Маша теперь закрывала дверь в комнату на щеколду. Вика — на замок шкатулку с украшениями. Телефон она носила с собой, даже в ванную.
Соседка, тётя Лена с третьего этажа, при встрече на лестнице сказала:
— Ты прости, я не лезу… Но твоя гостья как-то странно смотрит на моего сына. Всё расспрашивает, когда он один, живёт ли с кем…
Светлана, конечно, всё отрицала.
— Да она меня с кем-то путает. Я вообще влюблена, — и подмигивала загадочно.
— И кто же счастливчик?
— А вот это — тайна, — смеялась она. И Вике становилось жутко: у Светланы в голове был какой-то свой фильм, где реальность — факультативный элемент.
Кульминация случилась, как всегда, неожиданно.
Была суббота. Маша с подругой ушли в библиотеку. Миша уехал на дачу. Вика осталась одна с Светланой. И вдруг в дверь позвонили.
На пороге стоял мужчина лет сорока пяти, в очках, с усталым лицом.
— Светлана? — спросил он. — Здравствуйте. Я… это... по поводу долгов.
— Чего? — Вика даже растерялась.
— Простите, а вы кто?
— Я — Вика. Здесь живу.
Мужчина кивнул.
— Понимаете, Светлана задолжала за курсы более восьмидесяти тысяч. Мы пытались связаться, но она не отвечает. Я нашёл этот адрес по геолокации с её соцсети.
— Что за курсы?
— Ну, эти… «Стань художником за 30 дней». Там был договор. Она ещё брала «подарочную подписку» на троих. Указала вас, кстати, как поручителя.
У Вики помутнело в глазах. Она позвала Свету. Та вышла, недовольная, в пижаме.
— А, это вы, — фыркнула она. — Ну вы даёте. Достали уже.
— Мы можем поговорить? — попросил мужчина.
— Мне некогда. У меня йога через десять минут.
— Свет, ты оформила договор на меня? — Вика говорила спокойно, но внутри всё дрожало.
— Ой, ну не кипятись. Там всё чисто. Просто надо было для активации подписки указать кого-то. Формальность.
— А деньги?
— Какие деньги? Всё оплатит центр. Я им напишу жалобу, они отстанут. Скажи ему, чтоб ушёл, ладно?
Мужчина переглянулся с Викой.
— Простите, — прошептала она. — Я ничего не знала.
Он только кивнул и ушёл.
Светлана, зевая, направилась к балкону, прихватив с собой пачку чипсов.
И тогда Вика пошла в детскую, достала коробку с документами, отыскала договор на квартиру. Да, та самая, которую Светлана якобы «ждёт».
А потом нашла сайт риелторской компании. Вбила адрес. И... обнаружила, что квартира уже продана. Два месяца назад.
То есть, уезжать Света не собиралась вовсе.
Вика позвонила Мише.
— Ты знал, что Света продала свою квартиру?
Долгая пауза.
— Я… Она просила не говорить.
— И ты не сказал?!
— Я думал, она купит что-то другое. Потом. Пока живёт у нас…
— «Пока»? Миш, она тебя за нос водит. Всех нас. А ты — в сговоре?
Он молчал.
— Ты вообще понимаешь, что происходит?
Он выдохнул:
— Это моя сестра. Я не могу её выгнать.
— А я могу, — Вика говорила тихо, почти шёпотом. — Потому что если не выгоню её, уйду я.
После разговора с Мишей в Вике будто что-то отключилось. Не боль, не обида — а тепло. Она больше не чувствовала себя виноватой. Ни за напряжение в доме, ни за ссоры, ни за то, что вдруг захотела защитить свою жизнь. Просто включилась ясность. Холодная, спокойная. Как в больнице, когда врач говорит: «Опухоль неоперабельна. Но жить — можно. Если вовремя вырезать».
На следующий день она встала в шесть утра, убрала кухню, сложила Светланыны вещи, сложила аккуратно, не как в порыве ярости. Приготовила Маше завтрак и отвезла к подруге с ночёвкой. Потому что знала: разговор предстоит тяжёлый, с последствиями.
Светлана проснулась ближе к полудню, как обычно.
— Ты чего такая деловая с утра пораньше? — зевнула она. — Уборку решила устроить?
— Нет. — Вика стояла у порога, спокойно. — Решила, что всё, хватит.
Светлана нахмурилась.
— Это про что?
— Про то, что ты больше не живёшь здесь. Сложи вещи. К вечеру тебя не должно быть.
— В смысле? — Светлана даже захохотала. — Ты это серьёзно?
— Абсолютно.
Она подошла, встала напротив, глядя Вике в глаза. Лицо стало жестким, скуластым, совсем не тем, каким она привыкла его показывать — добрым, чуть уставшим, подружески внимательным. Настоящее лицо. Без грима.
— Послушай, ты вообще кто в этом доме? Это квартира твоего мужа. Не твоя. И если я хочу остаться — останусь. Это ты должна собирать вещи. А не я.
— Я — человек, который платит за коммуналку, закупает продукты, готовит, убирает и воспитывает Машу. Я — хозяйка. Потому что я вкладываюсь. А ты — паразит.
Светлана сделала шаг вперёд.
— Да как ты смеешь?! После всего, что я пережила… Я без дома! Без поддержки! И ты ещё называешь меня… паразитом?!
Вика кивнула:
— Ты — без ответственности. Без границ. И ты сама это выбрала.
Светлана развернулась, бросила на пол свою куртку:
— Я не уйду. Хочешь — вызывай полицию. Будем решать по закону.
И тут Вика впервые в жизни закричала. Громко, отчётливо, без истерики — но с силой, которую в себе не подозревала:
— Пошла вон!
Светлана вздрогнула.
— Что?
— Собирай вещи. У тебя есть два часа. Потом я вызову участкового. И покажу договор купли-продажи твоей квартиры, чтобы подтвердить, что ты — не нуждающаяся, а просто врунья.
— Ты больная, — прошипела Света. — Из-за таких, как ты, люди заканчивают в петле. Тебе не стыдно?
— Стыдно, — кивнула Вика. — Что я два месяца позволяла тебе сжигать мою жизнь. Стыдно, что не остановила раньше.
Муж приехал к вечеру. Светлана уже уходила. Чемодан на колесиках, на лице — маска страдания. Миша бросился к ней.
— Ты куда?!
— Спроси у своей жены, — холодно сказала она. — Я для неё паразит. Обуза. Мешок с токсинами.
— Вика, это что вообще?
— Это — защита. От тебя в том числе.
— Я не понимаю…
— А не надо понимать. Просто постой и посмотри, как человек, которому ты потворствовал два месяца, идёт и впервые не оставляет после себя разруху. Потому что на этот раз — она не победила.
Светлана не проронила ни слова. Только в дверях обернулась и с кривой усмешкой сказала:
— Думаешь, ты выиграла? Да с тобой и жить-то невозможно. Холодная, жесткая, вся на контроле. Ты разрушишь всё. Как и этот брак.
Вика не ответила. Просто стояла, глядя прямо. И когда дверь захлопнулась, сказала тихо, почти про себя, но Миша услышал:
— Просто исчезните. И никогда больше не возвращайтесь, — сказала Вика спокойно, но жёстко.
Прошло две недели. Вика не выгнала Мишу. Пока — нет. Он спал в другой комнате, пытался что-то менять: купил цветы, прибивал полку, даже сам вызвался отвести Машу на курсы. Но Вика не делала шагов в ответ. Она наблюдала.
Светлана не появлялась. Но Вика знала — ещё появится. Может, не здесь. Может, в разговоре с родственниками, в сплетнях, в манипуляциях. Потому что таким людям возвращение — способ выживания.
Но теперь она не боялась.
В комментариях к посту в «Инстаграме» Светлана написала:
"В современном мире никто не ценит доброту и родственные узы. Иногда даже самые близкие превращаются в предателей. Но ничего, жизнь всё расставит на свои места."
Вика прочитала и поставила лайк.
И больше ничего не писала.