Я стояла у окна автосалона, прижав ладонь к холодному стеклу, за которым сверкал новенький хэтчбек с голубым отливом. В кармане ждал свой звёздный час договор купли-продажи, подписанный моей дрожащей рукой.
"Поздравляю, теперь вы полноправная автоледи!" — менеджер вручил мне ключи, которые оказались неожиданно тяжелыми. Я сжала их в кулаке, ощущая металлические грани. Эти триста грамм стали означали свободу. Наконец-то я смогу сама отвозить сына на тренировки, не выпрашивая машину у мужа. Не зависеть от его "у меня сегодня встречи" или "машину в сервис отдал".
"Мама, можно я сяду на водительское?" — восьмилетний Алёшка дергал меня за рукав, прыгая на месте. Его восторженные глаза отражались в зеркальной поверхности капота.
"Конечно, сынок. Это теперь наша машина".
Я еще не знала, что через полгода эти же глаза будут смотреть на меня с укором, когда в пятнадцатый раз за месяц нам придется менять планы из-за чьих-то просьб.
Первый тревожный звоночек прозвенела в ту же пятницу. Я только-только пригнала машину домой, как раздался звонок мужа:
"Лен, ты не заедешь за мной? Мы тут с пацанами немного расслабились..."
В трубке булькал смех его приятелей, звенели бокалы.
"Сережа, я только с машиной разбираюсь, даже страховку еще не оформила!"
"Ну ты же водила со стажем, чего там разбираться? А мне как-то добираться..."
Я закусила губу. Алёшка уже переоделся в пижаму, на столе дымился только что заваренный чай. За окном лил осенний дождь.
"Хорошо. Через полчаса".
Когда я приехала к бару, компания мужа вывалилась на улицу с шумом и гамом. Один из его друзей, Колян, сразу полез на переднее сиденье.
"О, новенькая! Давайте проверим, как тянет!" — он протянул руку к рычагу коробки передач.
"Садитесь на задние сиденья, пожалуйста", — сквозь зубы процедила я, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
Дорогу домой они сопровождали громкими комментариями о моей "тихоходности" и советами, где лучше "втопить". Сережа дремал, развалившись на сидении, его дыхание пахло пивом и чесноком от закуски.
К концу месяца я уже знала все ближайшие бары наизусть. По пятницам телефон начинал звонить ровно в одиннадцать вечера. Иногда Сережа просил заехать еще и за его коллегой — "он по пути". Путь при этом увеличивался на сорок минут.
Но настоящий ад начался с мамой.
"Доченька, ты же теперь с машиной! — раздался ее голос в субботу в семь утра. — Надо тётю Дусю к эндокринологу отвезти, а потом рассаду на дачу. Брат опять заартачился!"
Я застонала, уткнувшись лицом в подушку. Мы с Алёшкой планировали сегодня в аквапарк...
"Мама, у нас планы..."
"Какие планы?! Тётке семьдесят пять лет, у неё сахар скачет! Ты хочешь, чтобы она в автобусе упала?"
Через час я стояла у подъезда тёти Дуси, пока она неторопливо спускалась по ступенькам, опираясь на палочку.
"Ой, Леночка, спасибо, что помогаешь старухе, — зашептала она, усаживаясь на сиденье. — Вот племянник твой, совсем родню забыл!"
Я молча смотрела, как она вытирает ноги о коврик, оставляя грязные разводы. На заднем сиденье уже ждали шесть ящиков с рассадой, из которых сыпалась земля.
"Тёть, аккуратнее, пожалуйста", — пробормотала я, когда ком земли упал на сиденье.
"Ой, да ладно тебе! Машина же не музейный экспонат!"
После поликлиники (где тётя Дуся прождала очередь три часа) и дачи (где мама "на пять минут" задержалась на три часа, пока поливала грядки), я вернулась домой ближе к вечеру. Алёшка весь день скучал у бабушки, аквапарк не состоялся. В салоне пахло землёй и лекарствами, на полу красовались следы от грязных ботинок.
С подругами вышла отдельная история. Когда после ужина в ресторане я объявила, что еду домой на такси (два бокала вина — себе я правила не нарушала), стол повергся в шок.
"Ты что, у тебя же теперь машина! — округлила глаза Наташка. — Мы думали, ты всех развезешь!"
"Я пила", — напомнила я.
"Ну мы же не далеко! Ты хотя бы Катю подкинь, ей на юг города!"
Катя тем временем уже доставала помаду, глядя на меня ожидающе.
В итоге в следующий раз я провела вечер за стаканом морса, пока они наслаждались итальянским вином. А потом всё равно развозила их по домам — "ну мы же немного выпили, ты же не хочешь, чтобы нас гаишники поймали?"
Переломный момент наступил в дождливый ноябрьский вечер. Я только забрала Алёшку с тренировки, когда раздался звонок мужа:
"Ки-и-мсь! Забери, а?"
За его спиной орал караоке, звенели бутылки.
"Сережа, у нас с сыном планы. И вообще, я устала быть твоим трезвым водителем".
Наступила пауза. Потом голос мужа стал ледяным:
"Ну и зачем тебе тогда машина? Для понтов?"
Я опустила телефон, глядя на отражение в зеркале заднего вида: уставшие глаза, сведённые от напряжения брови. На заднем сиденье Алёшка что-то увлечённо рисовал в блокноте.
"Мама, а мы когда-нибудь просто так покатаемся? Без бабушки и тёти Дуси?" — спросил он вдруг.
В ту ночь я долго сидела на кухне, разглядывая фото царапины на бампере — её оставил Сережа, когда "чуть-чуть не вписался" в парковочное место.
Утром я разослала три сообщения.
Мужу: "Такси или трезвый водитель в твоей компании. Мои услуги — только для экстренных случаев".
Маме: "Каждое второе воскресенье — твой день. В остальное время — брат или такси".
Подругам: "Бензин пополам или общественный транспорт. Алкоголь — ваша ответственность".
Первые две недели были адом. Сережа дулся, мама причитала про "неблагодарную дочь", подруги перешёптывались за моей спиной.
Но сегодня, глядя, как Алёшка смеётся, высунув руку из окна на пути к озеру, я знала — ради этого стоило купить машину.
"Мама, смотри, чайки! — кричал он, указывая на птиц. — Давай остановимся и пофотографируем!"
Я улыбнулась и свернула на обочину. Наконец-то мы ехали туда, куда хотели. И только вдвоём.