4000 экю. Такую расписку обнаружили историки в парижских архивах XVII века. Сумма действительно большая. Почти двадцать годовых зарплат королевского мушкетера или цена небольшого поместья с доходом. Но получила её не героиня битв, не фрейлина королевы, а простая горничная по имени Бордо.
За что же заплатили служанке целое состояние?
Как впоследствии выяснилось, это была цена за одну-единственную услугу, оказанную в самый неподходящий день. В день похорон её господина, павшего героем в сражении против мятежников.
Герой, погибший не вовремя
Февральский мороз 1649 года жёг щёки. Под стенами Шарантона гремели пушки, это королевские войска штурмовали твердыню мятежников из Фронды. В первых рядах атакующих мчался молодой герцог де Шатийон, размахивая шпагой. Двадцать пять лет, красавец, храбрец. Именно такими видят героев на картинах.
Мушкетная пуля оборвала жизнь на взлёте. 9 февраля Гаспар де Колиньи скончался от ран, так и не узнав, что королевские войска одержали блестящую победу. В Сен-Жермене, где скрывался малолетний король со своим двором, раздавались звуки празднества. Победили! Мятеж подавлен!
Только в одном углу дворца царила скорбь. Элизабет-Анжелика де Монморанси-Бутвиль, прозванная при дворе "Прекрасной Бутвиль", рвала на себе волосы и изображала горе. Слёзы, обмороки, причитания. Словом, безутешная вдова.
Впрочем, современники отмечали любопытную деталь: в последнее время герцог де Шатийон носил на руке подвязку мадемуазель де Герши. Не жены. Брак был политическим, выгодным союзом двух знатных родов. Любви там никто никогда и не искал.
А тем временем в тех же дворцовых покоях другой молодой человек с нетерпением ждал окончания траурных церемоний. Карл Амедей Савойский, герцог Немурский, уже давно положил глаз на хорошенькую вдовушку. Уход из жизни соперника, его, прямо скажу, не огорчил.
Судьба иногда жестоко шутит. Героя оплакивает неверная жена, а его место в постели уже присмотрел другой.
Неподходящий момент для страсти
В аристократическом доме XVII века наступил траур. Предполагались месяцы затворничества, чёрные одежды и отказ от развлечений. Вдова должна была скорбеть прилично и долго, иначе свет заклюёт.
Но герцог Немурский решил не ждать. Красота Элизабет-Анжелики не терпела отлагательств, да и конкуренты могли объявиться. Карл Амедей прекрасно понял психологию момента: горе ослабляет волю, женщина в стрессе принимает неожиданные решения.
И вот, когда гроб с телом героя ещё не остыл в фамильном склепе, влюбленный герцог постучался в двери вдовы. Элизабет-Анжелика сопротивлялась недолго. В конце концов, что толку от мёртвого мужа, пусть даже героя?
— Но как же приличия? — всхлипывала она. — Что скажут люди?
— Люди говорят всегда, — отвечал Карл Амедей. — Зато мы будем счастливы.
Казалось бы, дело решено. Но тут возникла неожиданная помеха. В комнату ворвалась служанка Бордо и, увидев происходящее, разрыдалась. Искренними такими, настоящими слезами по покойному господину.
— Как же так можно, матушка! — рыдала она. — Господин герцог ещё под землёй не лежит, а вы уже... Это грех! Это позор!
Девушка встала поперёк двери и не собиралась уходить. Рыдала, причитала, крестилась. Мешала "удовольствию влюбленных вздохами и слезами", как деликатно записал современник.
Герцог Немурский понял, что пока эта совестливая особа торчит в комнате, ни о каком романе речи быть не может. Но у него имелся в запасе универсальный ключ ко всем замкам.
Арифметика совести или сколько стоит предательство
— Послушай, моя дорогая, — обратился герцог к служанке. — Сколько лет ты служила покойному господину?
— Семнадцать! С самого детства! — всхлипнула Бордо.
— И он тебя ценил?
— Как родную дочь!
— Тогда ты поймёшь то, что твоя госпожа нуждается в утешении. Горе может свести её с ума. А я готов о ней заботиться... как заботился покойный. Даже лучше.
Бордо недоуменно хлопала глазами. Герцог продолжал:
— У меня больше возможностей помочь. И тебе тоже. Завтра получишь четыре тысячи экю. В знак моей благодарности за понимание.
Четыре тысячи экю! Служанка онемела. Эта сумма не укладывалась у неё в голове. В переводе на понятные деньги — двадцать годовых окладов королевского мушкетёра. Жалованье начинающего судьи за сорок лет службы. На эти деньги можно было купить приличный дом в Париже или небольшое поместье в провинции.
Тогда хороший мушкетёр получал около 200 ливров в год, а экю равнялся примерно 5 ливрам. Значит, Бордо предлагали 20 тысяч ливров — состояние, о котором мелкое дворянство могло только мечтать.
— Но ведь это... это неправильно, — пробормотала служанка, уже менее уверенно.
— А что правильно? — мягко возразил герцог. — Оставить твою госпожу одну в горе? Дать ей зачахнуть от тоски? Покойный герцог был добрым человеком. Неужели он захотел бы видеть свою жену несчастной?
Логика железная. А главное, подкреплённая весомыми аргументами. Бордо вытерла слёзы.
— Госпожа совершенно права, — произнесла она дрожащим голосом. — Не считаясь ни с чем в стремлении... утешиться.
На следующий день служанка получила обещанные 4000 экю. Совесть, оказывается, имела вполне рыночную стоимость.
Последствия сделки
Деньги изменили Бордо мгновенно. Из верной служанки семнадцати лет она превратилась в расчётливую женщину, которая "с той поры оказывала предпочтение всем, кто давал ей больше". Преданность покойному господину испарилась вместе с последними слезами.
Элизабет-Анжелика получила желаемое утешение, но платить за него пришлось дорого. Забеременев от герцога Немурского, она "с трудом смогла вытравить плод". Репутация "Прекрасной Бутвиль" была окончательно разрушена.
Карл Амедей Савойский добился своего, но недолго наслаждался победой. В 1652 году, всего через три года после истории с 4000 экю, он покинул этот мир, так и не женившись на своей возлюбленной. Молодость, страсть, богатство — всё оказалось тленным.
Любопытно, что судьба покарала всех участников сделки. Служанка обрела богатство, но потеряла честь и стала посмешищем. Вдова получила страсть, но лишилась доброго имени. Кавалер заплатил состояние за мимолётное удовольствие и быстрое угасание.
Единственным, кто ничего не потерял, остался покойный герцог де Шатийон. Он хотя бы ушёл героем, с честью, не узнав о том, какой торг шёл над его гробом.
Цена человеческого достоинства
Вот такая история служанки Бордо и её 4000 экю.
В наше время мы привыкли думать, что деньги решают всё. Но оказывается, триста лет назад французы тоже не скрывали, что у каждого человека есть своя цена. Вопрос только в том, кто готов её заплатить.
Четыре тысячи экю за молчание. Современники не видели в этом ничего особенного. Обычная сделка, рыночные отношения. Один продаёт верность, другой покупает возможность грешить спокойно. Человеческие слабости не меняются веками. Меняются только цены.
А теперь скажите честно, за какую сумму вы бы закрыли глаза на предательство памяти того, кто вас вырастил и кормил семнадцать лет?