В кузнице, где жар горна боролся с мраком души, Безумный Демир вручил Эртугрулу тяжелую металлическую перчатку. "Для левой руки, бей, – произнес кузнец, избегая взгляда. – Чтобы клинок не выпал... когда боль попытается сломить тебя. Пусть сталь напоминает: даже сломанное крыло орла сильнее целых крыльев ворона". Это был не дар оружейника. Это был акт верности. Эртугрул сжал холодный металл – он почувствовал , что не одинок в этом мире, что его друзья думают о нём и вблизи, и вдалеке..
История великого воина Эртугрула была эпично представлена в историческом сериале "Воскрешение: Эртугрул". А если бы существовала книга, повествующая о судьбе Эртугрула и его семьи, о его воинах, племени Кайи? Попробуем же представить, как бы это выглядело. Здесь публикуется цикл рассказов, основанный на сериале про Эртугрула. Это художественная интерпретация, отображающая основные события сюжета. Здесь нет цели в точности пересказать все детали. Скорее это повествование в стиле легенды или сказания, которое позволяет погрузиться в своеобразную и неповторимую атмосферу средневековых анатолийских степей и их обитателей, заглянуть в глаза и в душу любимых персонажей.
Перчатка твердым панцирем обхватила руку Эртугрула. Появилось странное чувство чужого присутствия. Но в этот раз не враждебного, а наоборот, дружественного.
Ему вспомнился едкий дым костра в монгольском стане. Странные враждебные запахи проникали, казалось, в самое сердце, некуда было деться от странного шамана, который слонялся от дерева к дереву со своим бубном и травяным факелом, распространяя этот желтоватый дым. Всё плыло перед глазами пленника, которого пригвоздили к столбу за руку. Боль шла от центра ладони и распространялась волнами по всему телу.
Эртугрул был привычен к боли, он знал, что ощущения преходящи, они не вечны. Как и всякий опытный воин, он мог уводить свой разум в сторону от того, что было нестерпимо. Да и что такое нестерпимо, человек и сам не знает своих возможностей , он в этом мире каждый день познаёт, что ещё ему доступно, какие ещё силы есть в нём. Поток сознания шёл словно бы параллельно столбу, дыму, изнывающему от боли телу, которое вынуждено было замереть в плену железа.
Нойон Байджу тоже был сильным воином, и он тоже знал практики выживания, но уж очень ослабел его пленник, да и свежая рана должна была утихомирить гнев в глазах Эртугрула . Виноградная вода сделала свое дело, Байджу подумал, что Эртугрул получил сокрушительный удар этим вечером, и удовольствие от этих мыслей увело его бдительность в сторону.
А Эртугрул просто ждал своего часа, планируя побег в темноте. И этот час настал.
Но сейчас он был здесь, в безопасности, среди своих. И его ждало новое, куда более горькое испытание.
Мама Хайме, измученная, раздираемая между сыновьями и племенем, нашла Эртугрула. Горечь переполняла ее. "Тугтекин... он стал чужим. Злым. Но пока он здесь... тебе нет места, сын мой. Уйди. На время. Ради спокойствия племени. Ради... Халиме и ребенка". Ее голос прерывался. Эртугрул увидел в ее глазах не изгнание, а мольбу. Мольбу о передышке, о шансе предотвратить братоубийственную бойню. Он молча кивнул. Сердце его обливалось кровью, но долг перед будущим ребенка был сильнее.
Его уход на рассвете был тихим. Степь спала, окутанная серебристой дымкой. Лишь верные Тургут и Доган знали путь – к пещере Гейкли.
Покинув стойбище, Эртугрул шел по степи, неся в сердце груз изгнания. Гёкче нагнала его на опушке. Ее глаза были полны слез и старой, неутоленной любви. "Куда ты, Эртугрул? Вернись! Без тебя... все рухнет!" Он посмотрел на нее, без гнева, лишь с усталой печалью: "Мое место там, где я могу защитить Кайи, Гёкче. Даже если это место – вне шатров. Береги Халиме". Он повернулся, чтобы уйти... и замер.
Из-за гребня холма, как черная туча, вынесся отряд монгольских всадников. Впереди – Тангут, его лицо искажено звериной злобой, и Хамза, сияющий предательской удачей. Копья опущены, луки натянуты. Пыль столбом встала за ними.
Эртугрул молча, с почти машинальной чёткостью, натянул на левую руку металлическую перчатку Дели Демира и выхватил меч.
Нойон, узнав от Тангута, послал нукеров в погоню. Однако в глухой лесной чаще, где стволы вековых дубов сплетались в непроходимую стену, а воздух был наполнен запахом хвои и влажной земли, монголов ждала не лёгкая добыча, а смертоносная засада.
Используя свою главную тактику — притворное отступление с последующей внезапной контратакой, — Эртугрул заманил преследователей в лабиринт оврагов и густых лесов Анатолии.
Это была классическая тактика тюрков-кочевников: мобильный, малочисленный отряд, использующий местность как союзника. Стрелы, невидимые в листве, свистели, находя свои цели без промаха. Монголы, привыкшие к широким степным просторам, оказались в ловушке и были перебиты, не дойдя до своей цели.
Здесь, где монгольская конница теряла свои преимущества, он, Тургут и Доган, действуя как одно целое, рассеяли отряд и уничтожили его по частям. Монгольский военачальник Тангут, раненый, чудом ускакал, чтобы донести весть о ярости сына Сулейман-шаха.
В стане же Кайи, среди шатров племени Додурга, буря лишь начиналась. Мама Хайме, не в силах смириться с изгнанием сына, попыталась в последний раз вразумить Тугтекина перед Коркутом и Гюндогду: "Он ушел, чтобы дать *нам* шанс! Чтобы кровь не лилась между нами! Он думает о племени, Тугтекин! А ты? О чем думаешь ты?!" Но ее слова разбивались о глухую стену ненависти и подозрений в глазах племянника.
Халиме, жена Эртугрула, её глаза полные слёз и непонимания, ворвалась к Хайме. «Как ты могла допустить это?!— голос её дрожал от гнева и отчаяния. — Ты — мать! Ты — глава племени! И ты изгоняешь своего сына, моего мужа, отца моего нерождённого ребенка, в то время как Тугтекин плетет здесь свои интриги с нашими врагами!»
Хайме, и без того разрываемая между долгом и материнским сердцем, не выдержала. Краска спала с её лица, она схватилась за грудь и рухнула на подушки. Напряжение между невесткой и свекровью, некогда столь близкими, повисло в воздухе, густое и тяжёлое, как предгрозовая туча.
Выиграв бой, Эртугрул не стал возвращаться к пещере. Внутренний голос, зов крови, был сильнее. Он поехал «забрать то, что ему было доверено». Он мчался день и ночь. И вот достиг своей цели ....
Он прибыл к священному кургану, где покоился прах его отца, Сулейман-шаха. Ветер, невидимый пастух теней, шептал в серебряном ковыле. Каждая травинка звенела, будто духи предков перебирали незримые чётки из слез и славы. Лунный свет лился на камень-стражу, превращая его в изваяние из жидкого серебра. Воздух густел от ожидания, пахнущего полынью и древними клятвами.
После молитвы у могилы отца Эртугрул опустился на колени у подножия кургана и стал копать землю. Лопата глухо стучала, пока не наткнулась на деревянный ларец, тот самый, что он зарыл когда-то с пылающей надеждой и ледяной дрожью сомнений.
В этот миг из-за камня возникли две фигуры. Седобородый мудрец с глазами, полными бездонного знания, — великий шейх Ибн Араби, и его безмолвный спутник-дервиш, тень от пламени духа.
– Время пришло, сын льва, чья грива – знамя рассвета, — голос мудреца был тише шелеста крыльев ночной птицы, но звучен, как удар саза в тишине вечности. – Сундук, что ты скрыл здесь, как семя будущего древа Империи, должен открыться. Веление свыше. Зов, вплетенный в нити судьбы.
Сердце Эртугрула, эта наковальня всех его надежд и тревог, сжалось. Что хранится в ларце? Меч, пожирающий солнца? Карты путей, ведущих к тронам? Или нечто большее, нечто, что весит тяжелее всех сокровищ мира? Под взглядами мудреца и безмолвного лика отца он медленно протянул руку к крышке сундука, чувствуя, что именно сейчас начинается его истинный путь.
Выпуски по сериалу "Воскрешение: Эртугрул" читайте в тематической подборке.
Материалы, расположенные на этой странице, охраняются авторским правом. Любое воспроизведение возможно только с письменного согласия автора.