Валерия стояла у плиты, помешивая суп, и думала, что запах варёной курицы отлично маскирует запах нервного срыва.
Сегодня в её квартиру снова приезжала Светлана Михайловна — свекровь.
Но не одна.
С ней — Ирина, младшая сестра Ильи, с чемоданом и взглядом, как будто она приехала на заслуженный отдых в санаторий.
— Ну, мы тут поживём, недельки две, — бодро сказала Светлана Михайловна, не успев переступить порог. — У нас в доме воду отключили. Ты ж понимаешь, холодной мыться в моём возрасте — это сразу к ревматизму.
(Подтекст: я буду жить здесь столько, сколько захочу, и никто меня не тронет.)
— Конечно, понимаю, — Валерия натянуто улыбнулась. — Только предупреждать надо, а то у меня планы.
(Подтекст: вы могли хотя бы спросить, прежде чем тащить в мою квартиру всю свою жизнь.)
— Какие у молодой женщины могут быть планы? — фыркнула Ирина, скидывая кроссовки прямо у входа. — Мы ж семья.
Илья, стоявший рядом, тут же вставил своё веское слово:
— Лер, ну чего ты… Мама же не часто приезжает.
— Да уж, — Валерия едва не рассмеялась. — Раз в полгода, на месяц.
Светлана Михайловна сделала вид, что не слышит, и направилась в зал, бросив через плечо:
— Мы в той комнате будем. Ключи от шкафа есть?
— Шкаф закрыт, — спокойно ответила Валерия. — Там мои вещи.
— Ну, мы аккуратно… — вмешалась Ирина, уже развязывая шарф. — Ты ж знаешь, я всё равно ничего не трогаю.
Валерия знала. Последний раз «ничего не трогала» означало, что её любимое платье загадочно укоротилось на десять сантиметров.
Вечером ужин прошёл под оркестр комментариев Светланы Михайловны.
— Картошка у тебя переварена. Лерочка, ну что тебе стоит чуть меньше держать?
— А салат… Ну, я бы поменьше масла. Хотя кому я говорю, молодёжь сейчас любит всё жирное.
Илья, конечно, молчал. Лишь улыбался и подливал матери компот.
Валерия глотала обиду ложка за ложкой.
— Мама, а ты надолго? — наконец спросила она, не выдержав.
— Да я ж говорила: две недели. Но если у нас воду позже включат, то подольше. Ты ж понимаешь.
(Подтекст: я сама решу, когда уеду.)
На третий день Ирина уже хозяйничала на кухне.
— Лер, я тут твою сковородку помыла железной щёткой, она теперь блестит! — гордо заявила она.
Валерия зажмурилась. Сковородка с антипригарным покрытием блестела теперь металлом — безо всякого покрытия.
— Спасибо, Ира, ты спасла меня от жира… и от сковородки, — сухо сказала она.
— Ну ты же всё равно купишь новую, — беспечно отмахнулась та.
Вечером Валерия попыталась поговорить с Ильёй.
— Илья, это моя квартира. Я купила её до брака. Я не хочу, чтобы тут жили твои родственники.
— Лер, ну ты же понимаешь… — начал он, почесав затылок. — Это моя семья, я не могу им отказать.
— А мне можешь? — её голос дрогнул. — Можешь отказать в праве на собственный дом?
— Ну зачем ты так остро всё воспринимаешь, — раздражённо бросил он. — Мама хорошая, просто у неё свой характер.
— У неё характер, у меня нервная система, — парировала Валерия.
К концу «двух недель» в холодильнике от её продуктов осталась только баночка горчицы.
Светлана Михайловна поставила на стол свою фразовую точку:
— Лерочка, я тут подумала… может, мы поживём до конца месяца? Нам всё равно трубы менять будут.
— Может, вы поживёте у Ирины? — тихо спросила Валерия.
— У Ирины однушка, куда мы там влезем? — искренне удивилась та.
(Подтекст: твой дом — это наш дом.)
На двадцать шестой день Валерия вернулась домой и застала Ирину в её спальне, копающуюся в комоде.
— Ты что здесь делаешь? — ледяным голосом спросила она.
— Да я просто бельё поглажу, у тебя утюг лучше.
— А мой комод для чего открылся?
— Ну, я искала наволочку… А что такого?
— То, что ты сейчас выйдешь из моей комнаты, — Валерия сделала шаг вперёд, и Ирина, впервые за всё время, отступила.
В тот вечер она впервые позволила себе сорваться.
— Илья, или они завтра уезжают, или я.
— Лер, ну ты же не серьёзно… — начал он.
— Я серьёзнее не была никогда, — её голос был ровным, но в груди стучал молоток.
Илья промолчал.
А утром Светлана Михайловна сообщила, что «они всё поняли» и «не хотели создавать неудобства».
Но в её взгляде Валерия видела — это только первый раунд.
Пять месяцев Валерия жила, как человек, вырвавшийся на свободу.
Тишина, порядок, полки в холодильнике снова её, а не арендуемое пространство для чужих контейнеров с борщом.
Даже Илья стал как-то мягче — или просто затаился.
Но в середине ноября случилось второе пришествие.
Она вернулась с работы и застала в коридоре… неизвестных ей людей. Мужчина в спортивках, женщина в леопардовом халате и два визгливых ребёнка, которые уже гоняли машинки по её паркету.
— О, вот и хозяйка! — радостно объявила женщина. — Мы тут поживём немного.
Валерия замерла.
— А вы… простите, кто?
— Я — Марина, жена Саши, — представилась она, махнув на мужчину. — А это Саша, племянник Светланы Михайловны.
— И мы теперь тоже семья, — бодро добавил Саша, не отрываясь от телефона. — Светлана сказала, что квартира у нас общая.
— Общая? — переспросила Валерия, чувствуя, как внутри начинает закипать кровь. — А я, значит, теперь кто? Домработница?
— Ну что вы, — Марина снисходительно улыбнулась. — Просто мы пока без жилья. Нашу квартиру продали, а новую ещё не сдали.
— Это временно, — успокаивающе сказал Илья, появившийся из кухни. — Мама попросила, я не мог отказать.
— Ты мог хотя бы спросить, — холодно ответила Валерия.
Через час «гости» уже располагались, как дома.
Дети перевернули банку с соком на диван.
Марина распорядилась, чтобы Валерия «убрала поскорее, пока не въелось».
Саша занял её кресло, поставил ноги на журнальный столик.
— Саша, ноги убери, — спокойно сказала Валерия.
— Да ладно, я аккуратно, — не поднимая глаз, ответил он.
(Подтекст: я буду сидеть, как хочу, и мне плевать, что ты говоришь.)
На третий день холодильник снова был пуст.
Марина за завтраком пожаловалась:
— Лерочка, у вас тут продукты какие-то дорогие. Мы привыкли к простому. Может, ты будешь закупаться на рынке?
— Может, вы будете закупаться сами? — так же мило ответила Валерия.
— Мы же гости, — удивилась Марина. — Неловко же…
К вечеру нервы начали сдавать.
Валерия нашла в ванной свой новый шампунь, разбавленный водой.
— Это что? — спросила она у Марины.
— Так он слишком густой, я детям помыла, а они жалуются, что пенится плохо. Вот я разбавила.
— Это был шампунь за тысячу рублей, — медленно произнесла Валерия. — Детям можно было купить за сто.
— Ну вы же не жадная, — фыркнула Марина. — И вообще, это же всё теперь общее.
Вечером, когда Илья вернулся, Валерия встала прямо в дверях комнаты.
— Мы должны поговорить.
— Опять? — устало вздохнул он.
— Опять, Илья. Они разъезжают тут, как по собственному дому. Я не собираюсь это терпеть.
— Лер, ну куда они пойдут? На улицу? — он развёл руками. — Мама просила…
— Мама просила, мама разрешила… А я что? Моя квартира, мои вещи, мой дом — и всё это вдруг стало филиалом приюта.
— Ты преувеличиваешь, — попытался он улыбнуться. — Они же хорошие.
— Хорошие? — Валерия шагнула ближе. — Хорошие не называют чужое — «наше».
Поворотный момент наступил через неделю.
Саша, сидя на кухне, бросил фразу:
— Лер, мы тут подумали… Когда ремонт у нас начнётся, мы, может, на пару месяцев задержимся. Квартира-то теперь наша, правильно?
Она посмотрела на него так, что у любого адекватного человека сердце бы ушло в пятки. Но Саша адекватным не был.
— Повтори, — тихо сказала она.
— Квартира наша, — уверенно ответил он. — Семейная.
Валерия почувствовала, как внутри щёлкнул рубильник.
Через полчаса в коридоре стояли чемоданы.
Марина кричала:
— Да вы что, с ума сошли?! Мы же договаривались!
— Мы не договаривались, — Валерия распахнула дверь. — Я вас сюда не звала. Вы ушли сами — или я вызову полицию за незаконное проникновение.
— Илья! — взвыла Марина. — Скажи ей!
Илья стоял в дверях кухни, мялся.
— Лер, ну это же… перебор…
— Нет, Илья, — она бросила ему его куртку. — Перебор — это когда твои родственники вытирают ноги о мою жизнь.
Дверь захлопнулась за «новыми хозяевами» с таким звуком, будто выстрелила пушка.
В квартире повисла тишина.
Валерия стояла в центре коридора, глядя на Илью.
— Твоя очередь, — сказала она. — Или ты со мной, или ты с ними.
Он молчал. И молчание было ответом.
Валерия сидела на диване и смотрела, как Илья мерно наматывает круги от кухни к прихожей.
Он выглядел так, будто пытается найти слова, но вместо этого ищет носки.
— Лер, ну ты же понимаешь… — начал он, не глядя ей в глаза.
(Подтекст: я собираюсь снова оправдать их и сделать вид, что всё нормально.)
— Понимаю, — перебила она. — Ты уже не первый раз выбираешь их вместо меня.
— Это же моя семья, — он развёл руками, как будто всё этим объяснил.
— А я кто? Соседка по ипотеке? — в голосе Валерии сквозило усталое раздражение.
Он вздохнул, подошёл ближе.
— Ты просто… горячишься. Мы можем всё уладить.
— Уладить? — она засмеялась. — Уладить можно ссору из-за соли. А когда в моей квартире объявляют, что она «теперь их» — это не улаживают. Это заканчивают.
Тишина повисла, как натянутая струна.
Илья потянулся к её руке, но она отдёрнула её.
— Лера, ну давай без драм…
— Ты называешь драмой то, что я защищаю свой дом? — она резко встала. — Знаешь, Илья, я устала объяснять тебе, что мои стены — это не проходной двор.
Она подошла к шкафу, вытащила его вещи и начала складывать их в сумку.
— Лер, ну ты что делаешь?! — он поднял голос.
— То, что должна была сделать ещё после первого «временного» приезда, — сказала она спокойно, но руки её двигались быстро, как у человека, который боится передумать.
В дверь позвонили.
Светлана Михайловна.
— Лерочка, ну что ты, мы же семья! — с притворной обидой протянула она.
— Вы семья Ильи, — твёрдо ответила Валерия. — А я тут — хозяйка.
— Да как ты смеешь так разговаривать со мной?! — свекровь шагнула внутрь, но Валерия преградила ей путь.
— Очень просто. У меня есть ключи и документы. У вас — только привычка считать чужое своим.
Илья метался между ними, как школьник, пойманный на вранье.
— Мама… Лера… давайте…
— Нет, Илья, — перебила его Валерия. — Давай только ты. С мамой — или со мной.
Он замер, и тишина сказала за него всё.
Через десять минут чемодан с его вещами стоял у двери.
Илья не кричал. Не умолял. Просто взял и ушёл — к маме.
Дверь захлопнулась так тихо, что Валерия поняла: всё кончено.
Она прислонилась к стене и впервые за много месяцев почувствовала, что дышит свободно.
Да, она осталась одна. Да, впереди будет тяжело. Но теперь её дом снова принадлежит ей.
А свобода, как оказалось, пахнет чище, чем любые цветы.
Конец.
Если вам понравился этот рассказ — обязательно подпишитесь, чтобы не пропустить новые душевные рассказы, и обязательно оставьте комментарий — всегда интересно узнать ваше мнение!