1. Музей дурного вкуса
Квартира Алины была её святилищем, её личным манифестом, её тонкой гармонией и эстетикой. Прохладный воздух, наполненный едва уловимым ароматом белых лилий, казалось, вибрировал от чистоты.
Здесь не было ничего случайного. Солнечный свет, проходя сквозь идеально вымытые панорамные окна, ложился на светлый паркет ровными, выверенными геометрическими фигурами.
Каждая вещь — от строгого серого дивана с единственной подушкой цвета индиго до одинокой, но выразительной репродукции Кандинского на стене — занимала своё единственно верное, продуманное место.
Алина, проведя кончиками пальцев по гладкой, прохладной столешнице из искусственного камня, испытала приступ тихого, почти медитативного счастья. Это был её мир, её порядок, её замок, выстроенный как антипод хаосу большого города.
Звонок в дверь прозвучал резким, оглушительным диссонансом в этой выверенной гармонии. Алина вздохнула, закрыв глаза на долю секунды... Это могла быть только она. И вот опять...
— Алиночка, здравствуй, дорогая!
Нина Петровна, свекровь, ворвалась в прихожую, как порыв степного ветра, несущий с собой ворох уличной пыли, суету и навязчивый, удушливый запах духов а ля «Красная Москва». В руках она сжимала объемный, подозрительно шуршащий цветастый пакет.
— Я мимо бежала, дай, думаю, загляну. А то у вас тут, небось, опять тоска зеленая, как в музее.
Алина, натянув на лицо маску радушия, сделала шаг назад. Муж, Игорь, снова был на сутках — свекровь обладала поразительным талантом выбирать для визитов именно эти дни.
— Проходите, Нина Петровна. Может, чаю? Есть с бергамотом, очень хороший.
— Ой, эти ваши заморские отравы... — отмахнулась она, бесцеремонно проходя в гостиную и окидывая её хищным, оценивающим взглядом. — Чистенько, конечно. Прямо как в операционной. А где душа, Алиночка? Где уют-то?
Не дожидаясь ответа, она с видом фокусника извлекла из пакета свой очередной «подарок». Это была ваза.
Массивная, из темно-красного стекла, с грубыми золотыми разводами, напоминающими застывшую лаву или приступ мигрени художника. Абсолютное, монументальное чудовище, которое одним своим видом уничтожало всю воздушную концепцию комнаты.
— Вот! Поставь на столик. Сразу жизнь появится, заиграет всё!
Она беззастенчиво смахнула с журнального столика тонкий альбом по скандинавскому дизайну и водрузила на его место монструозную вазу.
— Я её на ярмарке увидела, сразу про тебя подумала. Пусто у вас как-то.
«Я тоже о вас часто думаю, Нина Петровна», — мысленно, с горечью ответила Алина, а вслух произнесла лишь одно слово, севшее в горле комом:
— Спасибо. Очень… ярко.
Вечером, когда вернулся уставший Игорь, он застал жену на кухне. Она молча, с ожесточением терла и без того до зеркального блеска начищенный кран.
Красная ваза уже стояла в самом дальнем углу кладовки, рядом с тремя другими, а также с кричащими салфетками в подсолнухах и целым семейством фарфоровых слоников с отбитыми хоботами.
— Мать заходила? — мягко спросил Игорь, обнимая её сзади и целуя в макушку. Он сразу заметил напряжение в её идеально прямой спине.
— Заходила, — ровно, без эмоций ответила Алина. — Подарок принесла.
— Опять? — он виновато вздохнул. — Алин, ну ты же знаешь её. Она от чистого сердца. Просто не обращай внимания, убери и всё.
— Игорь, она нарушает мои границы. Это наш дом. Наш. А она с упорством, достойным лучшего применения, пытается превратить его в филиал своего пыльного серванта.
— Ну перестань, какие границы? Это же просто ваза. Поставь куда-нибудь в угол, чтобы она видела, когда приходит, и всё. Зачем скандал на ровном месте раздувать?
Алина ничего не ответила. Просто сильнее сжала в руке губку, так что из неё тонкой струйкой потекла вода. Иногда ей казалось, что эта квартира — единственное пространство, где она может дышать. И её медленно, но верно лишали этого спасительного воздуха.
2. Уют по-тирански
За две недели до решающего ужина произошел инцидент, ставший предвестником настоящей бури, генеральной репетицией грядущей катастрофы.
Алина, дизайнер по профессии, работала над сложным и важным проектом, и вся гостиная была аккуратно, в строгом порядке заставлена образцами тканей, каталогами поставщиков и большими листами с эскизами.
Она несколько раз предупредила мужа, чтобы он деликатно попросил мать не заходить пару дней, пока она не закончит. Игорь, как обычно, рассеянно кивнул и, разумеется, тут же забыл.
В четверг, вернувшись после изматывающей встречи с заказчиком, Алина замерла на пороге собственной гостиной. В комнате царил агрессивный, наведенный чужой рукой «уют».
Её эскизы были сложены в неровную, заваливающуюся стопку на полу, драгоценные образцы тканей были грубо сдвинуты в угол дивана, а центральное место на её рабочем столе, где только утром лежал продуманный коллаж, занимала новая коллекция «подарков»: вышитая крестиком салфетка под телефоном и пара глянцевых керамических голубков, застывших в вечном приторном поцелуе.
— Я просто порядок навести помогла! — радостно сообщила Нина Петровна из кухни, где она уже вовсю хозяйничала, заваривая свой любимый, пахнущий аптекой шиповник. — А то у тебя такой кавардак был, не пройти, не проехать. Пылищу развели, дышать нечем.
У Алины перед глазами на мгновение потемнело. Она потратила всё утро, чтобы разложить материалы именно в том порядке, в котором мысль текла правильно.
— Нина Петровна, не нужно было. Я работала, — сказала она так тихо, что сама едва расслышала свой бесцветный голос.
— Работала она! — фыркнула свекровь, не оборачиваясь. — Бумажки свои перебирала. Настоящая работа — это дом в порядке содержать, чтобы муж с радостью с работы возвращался. Вот, смотри, как сразу мило стало с голубками. Символ мира в семье.
В тот вечер разговор с мужем был уже совсем не таким спокойным. Он напоминал хождение по минному полю.
— Игорь, я так больше не могу! — Алина ходила по кухне из угла в угол, как тигрица в клетке. — Она обесценивает всё, что я делаю! Мою работу, мой вкус, мой дом! Всё!
— Алин, ну что ты опять начинаешь? Она помочь хотела. Голубки эти… ну да, не шедевр. Но она же старалась для нас.
— Она не старалась! Она утверждала свою власть! Она в очередной раз показала мне, что это её территория, а я здесь просто временный жилец, который должен варить борщи и безропотно радоваться её уродливым подаркам!
Игорь устало потер переносицу, избегая смотреть ей в глаза.
— Пожалуйста, давай не будем. У меня завтра важная встреча с новым начальником. Я пригласил его с женой к нам на ужин в субботу. Давай просто переживем это, ладно?
Алина замолчала, глядя на него широко открытыми глазами. Он не понимал. Или, что было гораздо хуже, просто не хотел понимать. И это было страшнее любых керамических голубков.
3. Ужин с привкусом фарфора
Суббота превратилась для Алины в настоящий марафон перфекциониста. Она хотела, чтобы всё было не просто хорошо, а идеально. Безупречно. Квартира сияла, каждая поверхность отражала свет.
В духовке томилась утка с яблоками по сложному французскому рецепту, на плите доходил бархатистый вишневый соус. Стол был накрыт тяжелой льняной скатертью графитового цвета, на которой идеально, как ноты на нотном стане, смотрелись белоснежные тарелки и тончайшие бокалы.
В центре стояла лаконичная, строгая композиция из эвкалиптовых веток. Атмосфера была сдержанной, элегантной и недвусмысленно дорогой.
За час до прихода гостей в замке предательски повернулся ключ. Нина Петровна.
— Я помочь! — провозгласила она с порога, внося с собой облако холода. — Игореша сказал, у вас гости важные. Надо же лицо не ударить в грязь. Что у тебя тут?
Алина, вытирая руки о белоснежный фартук, вышла из кухни.
— Здравствуйте. У меня всё готово, не стоило беспокоиться.
— Как это не стоило? — свекровь уже сняла пальто и хозяйским, инспектирующим жестом направилась прямиком в гостиную. — Ой, а что это за веник у тебя на столе стоит? Совсем пусто, бездушно. Люди подумают, что у вас денег нет на нормальное украшение, стыдоба.
Пока Алина на секунду отвернулась к плите, чтобы убавить огонь под соусом, Нина Петровна совершила свой главный диверсионный маневр.
Она безжалостно смахнула ветки эвкалипта на диван, а в центр стола водрузила апофеоз своей коллекции, своеобразную вишенку на торте дурновкусия — аляповатую фарфоровую пастушку с неестественно розовыми щеками, кривоватой, пугающей улыбкой и отбитым мизинцем на руке.
У Алины перехватило дыхание. Она физически ощутила, как из комнаты уходит воздух.
— Нина Петровна, уберите это. Немедленно.
— Что такое? — свекровь выпрямилась, уперев руки в бока, готовая к бою. — Красота-то какая! Сразу видно — дом жилой, с традициями, а не ночлежка.
— Это безвкусица, которая портит всё, — ледяным тоном отчеканила Алина. — Я готовилась к этому вечеру два дня, и я не позволю этому… этому… стоять на моем столе.
В комнату вошел Игорь, уже переодевшийся к ужину, благоухающий дорогим парфюмом.
— Мам, Алин, вы чего? Гости на подходе.
— Игореша, ты посмотри! — тут же запричитала Нина Петровна, мгновенно меняя тактику. — Я ей душу в дом принесла, а она нос воротит! Твоё дело — борщи варить, а не в искусстве разбираться! Пусть люди видят, что в доме есть душа, а не только твои голые стены!
Алина посмотрела на мужа с последней, отчаянной надеждой. Он отвел взгляд.
— Алин, ну пусть постоит. Гости буквально на пороге, не будем сейчас скандалить. Мама же хотела как лучше.
Это был удар под дых. Нокаут. Предательство, сервированное на льняной скатерти. В этот самый момент раздался вежливый, мелодичный звонок в дверь.
Весь ужин прошел как в густом, липком тумане. Начальник, солидный, уверенный в себе мужчина, говорил о работе. А его жена, та самая известная в городе галеристка, женщина с безупречным вкусом, с трудом скрывала ироничную, чуть брезгливую улыбку, то и дело бросая взгляды на уродливую пастушку.
Алина чувствовала, как её щеки горят от невыносимого стыда. Она отвечала невпопад, уронила вилку, которая со звоном ударилась о паркет, и мечтала только об одном — провалиться сквозь землю.
4. Тихая месть
Она не спала всю ночь. Лежала, глядя в потолок, и слушала мирное сопение мужа. Обида, горячая и острая, постепенно остывала, превращаясь в холодную, расчетливую ярость. Скандалить было бесполезно. Объяснять — бессмысленно. Нужно было действовать иначе. Тоньше. Изобретательнее.
План родился на следующей неделе, внезапно и ясно, как вспышка молнии. Алина села за ноутбук. Она создала пять разных, тщательно продуманных аккаунтов на популярном форуме для коллекционеров и антикваров. «Коллекционер77», «Винтажная_Дама», «СокровищаСССР», «Фарфоровый_Рай» и «Наследие_Эпохи».
Следующие несколько дней она вела искусную партизанскую войну в сети. Сначала «Винтажная_Дама» создала тему: «Девочки, а помните этот чудесный советский фарфор? Сейчас за ним настоящая охота идет, цены взлетели до небес!»
Ей тут же ответил «Коллекционер77», выложив фото похожей пастушки с восторженным комментарием: «Настоящая жемчужина! На аукционе в Европе такие уходят за сотни евро! Это не ширпотреб, это история!»
«СокровищаСССР» немедленно подхватил: «Это выгодная инвестиция! Цены только растут! Особенно ценятся фигурки с небольшими дефектами — это признак подлинности и богатой истории вещи!»
Алина мастерски раздувала ажиотаж. Она создавала фальшивые аукционы, где её же вымышленные персонажи яростно «торговались» за похожий хлам, взвинчивая цену до немыслимых высот. Она писала прочувствованные посты о «скрытых сокровищах на антресолях наших бабушек». К концу недели форум гудел, как растревоженный улей.
В воскресенье, во время традиционного семейного обеда у свекрови, Алина как бы невзначай достала планшет.
— Нина Петровна, вы же у нас ценитель, посмотрите, что я нашла. Тут люди просто с ума сходят по старому фарфору.
Она открыла нужную, самую обсуждаемую страницу. Свекровь недоверчиво надела очки и склонилась над экраном.
— Фи, ерунда какая-то, — начала было она, но тут её взгляд зацепился за до боли знакомый силуэт.
— Ой, смотрите! — с деланым, искренним удивлением воскликнула Алина. — А эта пастушка… прямо как ваша! Та, что вы нам подарили! Ничего себе… Они её за тридцать тысяч рублей продают!
Глаза Нины Петровны расширились, вытесняя морщины. Тридцать тысяч. За фигурку, которую она купила за триста рублей на блошином рынке у какого-то деда.
— Да быть не может! Обман какой-то! Мошенники!
— Да нет, тут целый форум, люди охотятся за ними, — невинно проговорила Алина, медленно пролистывая страницу. — Пишут, что это редкая серия, ограниченный выпуск. А у вас же еще и слоники были, и голубки… Это же целое состояние, оказывается!
Семечко жгучей, всепоглощающей жадности было посажено в самую благодатную почву.
5: Великое избавление
Всю неделю свекровь была как на иголках. Она звонила Игорю, что-то невнятно выспрашивала про интернет и аукционы. А в следующую субботу явилась к ним с решительным, почти трагическим видом.
— Алиночка, — начала она с непривычной, елейной сладостью в голосе, — я тут подумала… Эти мои подарки, они ведь, наверное, совсем не вписываются в твой современный, минималистичный интерьер.
— Что вы, Нина Петровна, мы уже привыкли, — с обезоруживающей улыбкой ответила Алина.
— Нет-нет! Я решила их забрать. Это же, как ты правильно говорила, инвестиция. Память. Негоже таким ценным, раритетным вещам по чужим домам скитаться. Где они?
Алина едва сдержала торжествующую улыбку.
— Конечно. Я как раз всё аккуратно сложила в коробочки.
Она вышла из комнаты и вернулась с тремя картонными коробками, перевязанными бечевкой. В них, завернутый в старые газеты, покоился весь тот «уют», который годами планомерно отравлял ей жизнь.
Свекровь вцепилась в коробки так, словно в них лежали бриллианты Фаберже.
— Вот и хорошо. Я их продам настоящим ценителям. Пусть люди радуются. А деньги… деньги никогда лишними не бывают.
Игорь, наблюдавший за этой странной сценой, ничего не понимал.
— Мам, ты чего? Это же просто статуэтки.
— Молчи, ничего ты не понимаешь в искусстве! — отрезала Нина Петровна, пятясь с драгоценными коробками к выходу. — Это мои сокровища!
Эпилог
Следующий месяц для Нины Петровны превратился в унизительное, отрезвляющее фиаско. Она сфотографировала свои «сокровища» на фоне старого ковра и выставила их на всех возможных сайтах.
Реакции не было. Тогда она сама, освоив личные сообщения, начала писать потенциальным покупателям, ссылаясь на тот самый форум. В ответ она получала либо гробовое молчание, либо откровенные, едкие насмешки.
«Женщина, этой пастушке красная цена — сто рублей в базарный день, и то если помыть», — написал ей один коллекционер.
«Готов забрать ваших слонов за пачку чая. Самовывоз», — издевательски предложил другой.
Её хвастовство перед подругами о «выгодной инвестиции» и «невероятном чутье на антиквариат» сменилось сначала растерянным недоумением, а потом горьким, жгучим разочарованием. Коробки с непроданным хламом стояли посреди её комнаты, как немой, пыльный укор собственной глупости и всепоглощающей жадности.
В их дом свекровь больше никогда не приносила подарки без предварительного звонка с подробным описанием и согласованием. Визиты стали короче, а тон — на удивление уважительнее.
Однажды вечером Игорь, наблюдая, как Алина ставит в тонкую стеклянную вазу одну-единственную ветку белоснежной орхидеи, подошел к ней сзади и крепко обнял.
— Это ты всё устроила, да? С этим сайтом.
Алина молча повела плечом, не оборачиваясь.
— Ты… ты, конечно, даешь, — с ноткой искреннего восхищения в голосе сказал он. — Тихо, без единого крика. Но… мощно. Прости меня, что я тогда тебя не поддержал.
Алина повернулась к нему и улыбнулась. Впервые за долгое время она чувствовала себя в своей квартире абсолютной, полновластной хозяйкой. Воздух снова стал чистым и прохладным. И в нём больше не было места для пыльных фарфоровых пастушек.
А как вы считаете, правильно ли поступила Алина? Или стоило решать конфликт по-другому? Поделитесь своим мнением в комментариях