Тамара Игнатьевна смотрела на своего сына Глеба и его молодую жену Элину, и сердце ее пело, как соловей в майском саду. Свадебное торжество отгремело, оставив после себя легкий флер дорогих духов и тонкий аромат победы. Она стояла у огромного панорамного окна в новой квартире своей невестки, глядя на мерцающий огнями ночной город, и чувствовала себя полководцем, только что взявшим неприступную крепость. Крепостью была эта самая квартира – просторная, залитая светом, с дизайнерским ремонтом и мебелью, которая стоила больше, чем вся ее собственная хрущевка вместе с дачным участком.
«Ну и квартирка! – мысленно аплодировала она сама себе. – Умница, сынок, отхватил богатую дурочку! А через год с ней разведешься, и все это будет наше». Эта мысль была сладкой, как запретный плод, и Тамара Игнатьевна упивалась ею без зазрения совести.
Элина, казалось, была соткана из лунного света и утренней росы. Хрупкая, с огромными доверчивыми глазами и тихой, почти застенчивой улыбкой. Она смотрела на Глеба так, словно он был центром ее вселенной, ловила каждое его слово, каждый жест. Она была идеальной жертвой – богатая наследница, оставшаяся без родителей, наивная и отчаянно ищущая семью и любовь. Тамара Игнатьевна, опытная хищница в житейских джунглях, учуяла эту жажду за версту. Она сама подтолкнула Глеба, своего рослого и красивого сына, в объятия этой «золотой рыбки». Глеб, надо отдать ему должное, сыграл свою роль блестяще. Он был само обаяние, сама забота. Носил ей цветы, говорил комплименты, смотрел влюбленными глазами. И вот, результат – штамп в паспорте и ключи от рая на тарелочке с голубой каемочкой.
Первые недели совместной жизни напоминали сладкую патоку. Тамара Игнатьевна, как мудрая и заботливая свекровь, переехала к «детям», чтобы «помочь молодой хозяюшке на первых порах». На самом деле, она приехала, чтобы контролировать процесс и ускорить его. Она расхаживала по квартире, как по собственным владениям, трогала шелковые шторы, проводила пальцем по мраморной столешнице на кухне и прикидывала, что и где можно будет переделать под себя, когда Элины здесь не станет.
Элина же порхала по квартире, стараясь всем угодить. Она готовила замысловатые блюда, которые находила в интернете, но Тамара Игнатьевна всегда находила, к чему придраться. «Слишком жирно, деточка, – говорила она с сочувственной улыбкой. – Мы с Глебушкой к такому не привыкли. У нас в семье ценят простую, здоровую пищу». Элина тут же сникала, извинялась и на следующий день подавала на стол пресную гречку с вареной курицей. «Ну что это, Элиночка? – вздыхала свекровь. – Ты совсем нас не кормишь. Глеб – мужчина, ему мясо нужно, сила». И бедная девушка снова терялась, не зная, как найти ту золотую середину, которая устроит ее новую семью.
Глеб в этих маленьких ежедневных сражениях всегда принимал сторону матери. Он подходил к Элине, обнимал ее за плечи и мягко говорил: «Милая, мама ведь из лучших побуждений. Она жизнь прожила, она знает, как лучше. Не обижайся на нее». И Элина не обижалась. Она виновато улыбалась и еще больше старалась заслужить их любовь и одобрение. Она была похожа на нежный цветок, который по ошибке посадили в каменистую, безжизненную почву, и он из последних сил тянулся к холодному, искусственному свету.
Тамара Игнатьевна и Глеб действовали слаженно, как два опытных актера на сцене. Днем они разыгрывали спектакль под названием «Идеальная семья», а вечерами, когда Элина засыпала в своей комнате, они собирались на кухне и обсуждали дальнейший план действий. Их голоса становились тихими и вкрадчивыми, а глаза горели алчным огнем.
«Надо начинать действовать, – шептала Тамара Игнатьевна, помешивая сахар в чае. – Время идет. Сначала дача. Зачем ей эта дача? Родителей нет, сама она туда не ездит. А нам деньги нужны. Ты же хочешь свой бизнес открыть, сынок?»
«Бизнес» Глеба был туманной и расплывчатой идеей, которая служила лишь прикрытием для выкачивания денег. Он согласно кивал.
На следующий день Глеб завел разговор с Элиной. Он был нежен и ласков, как никогда. Он рассказывал ей о своих мечтах, о том, как он хочет обеспечить их будущее, стать опорой для своей семьи. «Понимаешь, милая, – говорил он, глядя ей в глаза, – у меня есть потрясающая идея для стартапа. Но для этого нужен начальный капитал. А твоя дача… она ведь просто стоит, ветшает. А так мы могли бы продать ее и вложить деньги в наше общее будущее. Представляешь, как это было бы здорово?»
Элина слушала его, и в ее глазах стояли слезы. Слезы радости от того, что ее муж такой целеустремленный, что он думает о них, об их семье. Она, не раздумывая, согласилась. Ей было не жаль никакой дачи, никаких денег, если это сделает Глеба счастливым.
Продажей занималась, разумеется, Тамара Игнатьевна. Она нашла покупателей, оформила все документы, а деньги… деньги, конечно же, легли на счет Глеба. Элине показали лишь несколько красивых графиков и диаграмм, нарисованных сыном на компьютере, которые якобы демонстрировали будущий успех его «проекта».
Окрыленные первой легкой победой, мать и сын решили перейти к главному – к квартире. Это был более сложный маневр. Квартира принадлежала Элине по дарственной от родителей, и просто так ее отнять было нельзя.
«Нужно, чтобы она вписала тебя в собственники, – инструктировала сына Тамара Игнатьевна. – Как совладельца. Под предлогом безопасности. Мол, всякое в жизни бывает, а так ты будешь защищен, и она будет защищена».
Глеб снова разыграл целый спектакль. Он стал задумчивым и печальным. На вопросы Элины отвечал уклончиво, вздыхал. Наконец, когда она была доведена до нужной кондиции беспокойства, он «раскололся». «Я просто боюсь, любимая, – сказал он трагическим шепотом. – Мир так жесток. Ты такая доверчивая, такая чистая. А я… я ведь твой муж, твой защитник. Я хочу быть уверен, что с тобой и с нашим домом ничего не случится. Если я буду вписан в документы как совладелец, это будет нашей общей крепостью. Это формальность, но мне так будет спокойнее».
Элина растаяла. Конечно, она все сделает, чтобы ее любимый не волновался. Но здесь возникла небольшая заминка. Элина сказала, что ей нужно проконсультироваться со своим юристом.
«С каким еще юристом? – насторожилась Тамара Игнатьевна, когда Глеб передал ей этот разговор. – Откуда у нее юрист?»
«Да есть у нее какой-то Артур, – отмахнулся Глеб. – Друг семьи, еще с родителями ее дружил. Она по всем бумажным вопросам с ним советуется. Говорит, это просто формальность, он быстро все проверит и даст добро».
Имя «Артур» зацепилось в цепкой памяти Тамары Игнатьевны. Она решила, что это может быть их козырем. Мужчина, с которым ее невестка постоянно советуется… Это можно будет потом использовать.
Время шло. Прошел почти год. Дачные деньги давно растаяли, растворившись в дорогих ресторанах, новой одежде для Глеба и «помощи маме». Вопрос с квартирой так и не решался – Элина все говорила, что Артур очень занят и никак не может найти время для встречи. Тамара Игнатьевна и Глеб становились все более нетерпеливыми. Их маски любящей семьи сидели на них все хуже, то и дело сползая и обнажая истинное лицо – лицо хищников, уставших ждать.
Мелкие придирки свекрови превратились в откровенные нападки. Она критиковала все: как Элина ходит, как говорит, как дышит. Она постоянно сравнивала ее с дочерьми своих подруг, которые были и хозяйками лучше, и женами послушнее. Глеб перестал даже изображать защиту. Он молчаливо соглашался с матерью, а иногда и сам подливал масла в огонь. «Мама права, Элина. Ты могла бы и постараться. Я для тебя все делаю, а ты даже элементарного уюта в доме создать не можешь».
Элина на все это реагировала странно. Она больше не плакала и не извинялась. Она просто молча все выслушивала, а в ее больших глазах появилось какое-то новое, непонятное им выражение. Она стала больше времени проводить за своим ноутбуком, закрывшись в кабинете. Тамара Игнатьевна была уверена – она переписывается со своим «Артуром», жалуется ему, а может, и не только жалуется. В ее голове уже созревал финальный план.
«Пора заканчивать этот цирк, – заявила она однажды вечером Глебу. – Год прошел. Устроим вечеринку в честь вашей годовщины. Позовем всю родню, моих подруг. И на этой вечеринке мы выведем ее на чистую воду. Я скажу пару слов о том, какая она неблагодарная. А ты потом добавишь, что подозреваешь ее в неверности. Про этого Артура скажешь. Устроим ей публичную порку, чтобы она от стыда была готова на все подписать, лишь бы этот позор прекратился. Подпишет отказ от претензий, а мы ей так и быть, великодушно оставим немного денег на первое время. И все. Квартира наша».
Глеб согласился. Ему и самому надоело играть роль. Он предвкушал, как станет полноправным хозяином этой роскошной жизни, без необходимости каждый день смотреть в доверчивые глаза жены, которую он обманывал.
День годовщины настал. Квартира была полна гостей. Родственники, друзья Тамары Игнатьевны – все собрались за богато накрытым столом. Элина, на удивление, выглядела великолепно. Она надела элегантное шелковое платье, которое подчеркивало ее хрупкую фигуру, и спокойно, с достоинством, принимала поздравления. Тамара Игнатьевна смотрела на нее и мысленно усмехалась: «Порхай, пташка, порхай. Скоро мы тебе крылышки-то подрежем».
Настал момент для торжественных речей. Первой, конечно же, встала Тамара Игнатьевна. Она взяла бокал, обвела всех присутствующих победным взглядом и начала свою речь.
«Дорогие наши гости! Мы собрались сегодня, чтобы отпраздновать первую годовщину свадьбы наших дорогих детей, Глеба и Элиночки, – ее голос сочился фальшивым медом. – Этот год был для нас всех проверкой. Мы приняли Элину в нашу семью, как родную дочь. Я старалась научить ее всему, что знаю сама, передать ей свою житейскую мудрость…»
Она сделала паузу, и ее тон изменился, в нем появились стальные нотки. «Но, к сожалению, не всякая почва бывает благодатной. Не всякое семя дает добрые всходы. Мы отдали ей всю свою любовь, всю заботу. Мой сын Глеб работал не покладая рук, чтобы обеспечить свою молодую жену…»
Гости недоуменно переглядывались. Атмосфера за столом начала накаляться. Глеб сидел с подобающе скорбным выражением лица.
«…но в ответ мы получили лишь холодность и неблагодарность! – голос Тамары Игнатьевны зазвенел от праведного гнева. – Оказалось, что пока мой сын думал о семье, у его жены были свои тайны! Свои тайные звонки, свои тайные советчики…»
Она сделала эффектную паузу, готовясь нанести решающий удар. В этот самый момент Элина спокойно поставила свой бокал на стол. Звук чистого хрусталя в наступившей тишине прозвучал, как удар гонга.
Она встала. Все взгляды обратились к ней. Она больше не была похожа на испуганную лань. Она стояла прямая, как струна, а в ее глазах горел холодный, ясный огонь.
«Спасибо, Тамара Игнатьевна, за вашу трогательную речь, – ее голос был спокоен, но резал слух, как отточенная сталь. – Вы правы, у меня действительно были тайны. И я думаю, пришло время ими поделиться со всеми присутствующими».
Она подошла к большому телевизору, который висел на стене, и легким движением подключила к нему свой ноутбук. Тамара Игнатьевна и Глеб переглянулись. Что она задумала, эта дурочка?
На огромном экране появилась папка с файлами. Элина нажала на первый файл. По гостиной разнесся до боли знакомый голос Тамары Игнатьевны, тихий, заговорщический. Это была аудиозапись одного из их ночных совещаний на кухне.
«…отхватил богатую дурочку! А через год с ней разведешься, и все это будет наше…» – прошипел из динамиков голос свекрови.
За столом пронесся гул изумления. Лицо Тамары Игнатьевны стало белым, как полотно. Глеб вскочил, пытаясь что-то сказать, но Элина жестом остановила его.
«Прошу тишины, представление только начинается», – сказала она ледяным тоном.
Она включила следующую запись. Голос Глеба, рассказывающий матери, как он будет выманивать у Элины деньги на «бизнес». Потом еще одна. И еще. Это были записи всех их ключевых разговоров за последний год. Элина, оказывается, все это время не просто сидела за ноутбуком. Она работала. Она собирала доказательства. Ее тихая, незаметная манера поведения была идеальным прикрытием. Они считали ее глупой, а она была лишь наблюдателем.
Когда последняя аудиозапись затихла, в комнате стояла мертвая тишина, нарушаемая лишь прерывистым дыханием Тамары Игнатьевны. Ее подруги и родственники смотрели на нее с ужасом и отвращением.
Но Элина еще не закончила. Она открыла следующий файл. На экране появились банковские выписки. Вот крупная сумма поступает на счет Глеба от продажи дачи. А вот эти деньги мелкими ручейками утекают на покупку дорогих часов, на оплату счетов в ресторанах, на переводы на карту Тамары Игнатьевны. «Бизнес-проект», как на ладони.
«А теперь, – продолжила Элина, ее голос не дрогнул ни на секунду, – я бы хотела развеять последний миф. Миф о моей неверности и о таинственном Артуре».
Она открыла фотографию. На ней была она сама, улыбающаяся, и рядом с ней – седовласый, солидный мужчина. Они пожимали руки в каком-то офисе.
«Знакомьтесь, это Артур Яковлевич. Он не мой любовник. Он – главный редактор крупнейшего издательского дома в стране, – сказала Элина. – А я – не богатая наследница. Точнее, не только. Я – писатель. Я пишу романы. Психологические драмы, основанные на реальных событиях. И последний год я работала над своей новой книгой».
Она сделала паузу, давая своим словам впитаться в ошеломленные умы присутствующих.
«Моя новая книга – это социальный эксперимент. История о том, на что готовы пойти люди ради денег. О жадности, лицемерии и предательстве. И вы, Тамара Игнатьевна, и вы, Глеб, стали главными героями моего нового бестселлера. Вы подарили мне бесценный материал. Все ваши слова, все ваши действия – все это тщательно задокументировано и ляжет в основу сюжета».
И тут она нанесла последний, сокрушительный удар.
«Ах да. И эта квартира. Она вам так нравится, правда? Вы уже мысленно переклеили здесь обои. Так вот, спешу вас разочаровать. Эта квартира – не моя. Она арендована. Издательство сняло ее для меня на год, чтобы я могла полностью погрузиться в атмосферу и образ жизни, который описываю. Чтобы приманка для хищников была достаточно аппетитной. Мебель, кстати, тоже по большей части арендованная. Так что, как видите, делить вам, по сути, нечего».
Тишина взорвалась. Тамара Игнатьевна издала какой-то странный, булькающий звук и медленно осела на стул, хватаясь за сердце. Глеб стоял посреди комнаты, совершенно раздавленный, уничтоженный. Спектакль был окончен. Занавес рухнул, и на сцене, под ярким светом софитов, остались стоять два уродливых, голых короля.
Гости, не прощаясь, один за другим стали подниматься и уходить, бросая на мать и сына презрительные взгляды. Они пришли на праздник, а попали на публичную казнь.
Когда в квартире остались только трое, Элина спокойно подошла к входной двери и открыла ее.
«Срок моей аренды истекает завтра. Ваши вещи уже собраны, они стоят в коридоре, – сказала она, указывая на два скромных чемодана. – Думаю, вам пора. Ваша роль в моей жизни и в моей книге окончена».
Она смотрела, как они, пошатываясь, как побитые собаки, выходят за дверь – женщина, чье лицо за один вечер превратилось в серую, сморщенную маску, и ее сын, красивый и статный мужчина, который вдруг показался жалким и сломленным.
Когда за ними закрылась дверь, Элина подошла к окну. Ночной город все так же сверкал тысячами огней. Но теперь это были не огни чужого, желанного рая. Это были просто огни большого города, в котором она только что отвоевала свое право на правду и на собственную, настоящую жизнь. Она закрыла ноутбук. Рукопись была почти готова.