Великий Соррентино снял очередное великое кино, которое, судя по русскоязычным рецензиям и отзывам, у нас как будто мало кто понял. Вообще я такое обожаю, например, когда в комментарии к моим статьям о всяком психологическом насилии приходят люди, пытающиеся это насилие оправдать, то есть как бы сами персонажи этих статей. Вот и авторы этих рецензий, попавшиеся на визуальные ловушки мэтра, проявляют себя как многие мужчины в этом фильме – объективирующие, обесценивающие, неуверенные в себе, комплексующие, нереализованные или озлобленные. Читать это забавно, а смотреть «Партенопу» - необыкновенно интересно, иногда очень смешно, часто невероятно печально и на всем протяжении фильма восхитительно красиво.
Очень рекомендую посмотреть его, пока не кончилось лето, правда, предупреждаю, что вам, возможно, потом очень захочется в Неаполь. Столько там чудесного солнца, величественных скал, утопающих в цветах старинных домиков и буквально переливающегося через экран моря. Ну и, конечно, притягательной человеческой красоты, причем это точно не только красота Партенопы. Я, разумеется, тут же первым делом нашла себе нового итальянского краша (прости меня, Лино Гуанчале), и, конечно, печальный Сандрино в исполнении Дарио Аиты здесь, по сути, второй главный персонаж, ну или по крайней мере третий после профессора. Как и оба они – главные и, пожалуй, единственные в жизни Партенопы люди, видевшие в ней нечто большее, чем то, как она выглядит.
Но красивы здесь вообще буквально все – и старики, и дети, и пожилая актриса без парика остается роскошной, как Мазератти. Удивляющиеся тому, что сирена не пользуется своей красотой, то есть, отказывается от наложенной на нее от рождения привычной доли сирен, сами ставят свою внешность на пьедестал. И не важно, как это проявляется – в отчаянных ли попытках удержать молодость пластическими операциями или демонстративным пренебрежением к собственному старению, которое, например, у персонажа Гэри Олдмена выглядит чистой воды кокетством.
Ум, который в его представлении должен привлекать к нему людей вместо красоты и молодости, пожалуй, казался бы не таким уж великим и острым, если бы он был при этом красив, и старик об этом прекрасно знает. Собственно, именно в эту ловушку красота загоняет и Партенопу, незаурядного ума которой как бы для большинства окружающих и не существует. Но его настолько много, что и его наличие ей доказывать почти не приходится – те, кто в принципе способен это понять, видят его сразу.
Проблема вообще ни разу не в Партенопе, и даже странно, что эту простейшую вещь не разглядели рецензенты. Проблема в тех, кто ее окружает, и их реакция на нее говорит, безусловно, только о них самих, а вовсе не о ней. Неслучайно, насмотревшись на все это с юности, девушка и выбирает антропологию – о том, что на самом деле представляет из себя человек, она знает не понаслышке.
После презентации фильма в Каннах Соррентино чуть ли не грязными тряпками закидали – и маэстро уже не торт, и вторичен он, и самоповторяется, и вообще как под копирку следует Феллини, не открывая миру ничего нового. Это, конечно же, совсем не так, и внимательный зритель увидит, в частности, в безусловно присутствующем оммаже легендарному Федерико столь же безусловно присутствующую иронию над ним – как минимум в сцене похорон и истории с преосвященством. Ну да, это метаирония, как и все это визуальное пространство находится сразу в нескольких киновселенных – в том числе, к слову, Тима Бертона, чья «Крупная рыба» явно прячется в этих пронизанных солнцем водах Неаполитанского залива.
Потому что Партенопа, как и Эдвард Блум, просто выбрала и рассказала нам о самых необычных, интересных, важных и запоминающихся встречах и событиях в ее жизни – а собранные вместе, усиливающие и подкрепляющие друг друга, они и делают рассказ удивительной, фантастической сказкой. На самом деле, если бы любой из нас потрудился бы сделать то же самое, получилась бы не менее причудливая история. И мы сами в чьем-то чужом рассказе выглядели бы точно таким же странными, удивительными и причудливыми – сиренами, великанами, рыцарями, принцессами, чудовищами, ангелами или демонами. Собственно, ведь именно так когда-то слагались мифы и саги, просто мы об этом успели изрядно подзабыть.
Только подумайте об этом, предлагает нам Соррентино – это настолько прекрасно, что претендует чуть ли не главную суть человеческого бытия. Проблема лишь в том, что «думать» у нас явно где-то не на первом месте после «чувствовать», «хотеть», «мстить» или «ненавидеть». И это тоже явно стоит того, чтобы задуматься.
«О чем ты думаешь?» - спрашивают Партенопу люди, в представлениях которых красивая женщина вообще думать не должна.
«О чем ты думаешь?» - спрашивают люди, сами совершенно не умеющие думать и не представляющие, как это.
«О чем ты думаешь?» - спрашивают те, кто втайне горячо надеется, что Партенопа сейчас думает именно о них.