— Мам, мне нужно поговорить, — в проеме кухни вдруг вырос Артем. Стоял, зажав руки в карманы, будто бы влез на чужую территорию, в которой давно лишился права на голос.
Петр, мой муж, не отрывал взгляд от толстой советской газеты, втиснувшейся в столбик между чашкой с крепким чаем и пыльной солонкой. Я мешала борщ, слушала, чувствовала — сейчас что-то треснет, но сама не знала, что.
— Опять двойка по термеху? — спросила я, когда тишина начала расползаться, как жирное пятно на скатерти.
— Нет...
— Опять денег не хватает? — бубнил Петр, не поднимая глаз.
— Нет. Мы с Женей... ну... мы бы хотели жить вместе.
Я долго ничего не говорила, только посмотрела на Артема внимательно, пытаясь представить себе эту картину.
— Она уйти от мамы не может? Или тебе нужен уют и обеды? — спросила я.
— Соня... Ее зовут Соня. У нее ничего из этого нет. Четверо младших братьев, квартира на восемь человек, и отец пьет. Учится на переводчика, стипендия такая же, как проезд в маршрутке. Я обещал ей помочь. Мы найдем себе жилье, но пока не тянем.
И снова вниз взгляд, и эта робость, которой в Артеме никогда не было. Вроде не мальчик уже — двадцать ему, но тут стоял так, будто вот-вот получит по голове за разбитую вазу.
Я выглянула на мужа, тот сглотнул чай, тряснул газетой.
— Может, пусть будет семья? Мы с тобой, Люба, старой закалки, всё понимаем. Но все-таки под своей крышей проще, — заметил Петр.
Долго думали. Я компромиссы не любила. Но тут — вон! — только что ее ни разу не видела, а уже должна комнату выделить. Ладно, решено: пускай.
— Только познакомь сначала. Ты же знаешь, сынок, я не люблю сюрпризы...
* * * *
В воскресенье Артем притащил Соню. Вошла — вязаный шарфик, рюкзак с пятнами, волосы со сложной укладкой: ни блондинка, ни брюнетка — что-то "между". Лицо открытое, упрямое, но взгляд — как у испуганного зайца. Пальто явно чужое, сидит плохо. Одетая скромно, будто бы собралась в налоговую, а не потенциальной свекрови.
— Сонечка, вам чайку? Может пирожок? — старалась говорить ласково. Она молчала, иногда кивала, иногда крошечной ложкой мешала сахар и не поднимала глаз.
Муж за столом почесал затылок: "Ну что же, главное, чтобы человеком была нормальным".
Застолье закончилось молча — я пыталась разговорить, задавала вопросы: как учится, о семье, что смотрит по телевизору. Ответы — "да", "нет", "нормально". Даже у кошки больше энтузиазма за ужином.
"Видно, стесняется", — наивно решила я.
Вскоре Соня переехала — чемодан, стопка книг, рюкзачок с надорванной ручкой. Я вставала в семь утра — ее не видела. Поздно приходила из школы — квартира полупуста. Иногда после ужина слышала, как вдвоем с Артемом что-то обсуждают у себя, потом опять тишина.
Только вещи в ванной: гель для душа, расчёска чужая на полочке, новые полотенца — признак её существования в моём доме. В холодильнике — ничто не прибавилось.
— Подожди, мам, дай время, — клянчил Артем, когда я пыталась понять, кто вообще живет в моей квартире. Сын перестал заходить на кухню за советами. Всё чаще пропадал у себя.
В душе начинала расти нехорошая мысль — "мы для него уже не семья".
Петр махал рукой: - "Они молодые. Забудь. Пусть привыкают друг к другу".
* * * *
Прошел месяц. Однажды вечером Артем опять появился у меня на пути, уже не такой робкий, просто измученный.
— Мам, я тебя прошу, можно денег? — вытянул губы в струнку.
— Сколько?
— Тридцать. Нужно Соню выручить. Сессию завалила, за пересдачу надо платить. Если не протянем — выгонят.
Сын никогда не просил у нас ни копейки, всегда сам где-то подрабатывал. Я злилась.
— Ты уверен, что обязан выручать? Она же не жена тебе!
— Я люблю её, мам, и обещал помочь...
Я ждала, что вот-вот он скажет: "Помоги", и падет на колени. Но он молчал, только смотрел, как ребенок, которому отказались купить мороженое.
Я пошла к Петру. Муж среагировал мгновенно:
— На хозяйстве не помогает, порошок тратит, продукты сама не приносит. Пусть решают сами. Мы тоже в своё время все тянули.
Аргумент, чего уж там...
Когда Артем понял, что денег не дадим, плюнул на всё. Между нами выросла стена. Соня вообще перестала здороваться.
— Это все потому, что вы не принимаете мою будущую невесту, — бросил сын как-то вечером, хлопнув дверью.
Через пару дней я, не выдержав, вошла к ним в комнату — давно уже чувствовала, что там "Мамай прошел" . Боялась, конечно, лезть — вдруг дорога назад станет сразу невозвратной.
Бардак был тот еще. Грязная одежда, пустые баночки из-под косметики на полу, кофты — на спинках стульев, даже постели не заправлены. В шкафу обнаружились две новые дорогие сумки, и платья с бирками.
Ни у Сони, ни у Артема не было на это денег. Я вышла и сказала коротко:
— Я - не благотворительная организация, дети мои. Либо городите свой быт, либо платите за коммуналку. А Соня пусть хотя бы полы моет, раз уж живет на нашей с отцом шее!
Сын разозлился, начал что-то говорить про отсутствие поддержки, про то, что я хочу разрушить его счастье. Петр вышел из ванной и коротко добавил:
— Не нравится — ищите другую квартиру.
Соня пакует вещи, Артем нервничает, хлопает дверями.
В тот же вечер они ушли. Вещи по пакетам расфасовали . Говорить никто не хотел. Только дверь хлопнула.
Недели две не спала. Петр старается не подавать виду, но не разговаривает со мной дольше пары минут, тоже переживает...
Я плачу на кухне, а радиоприемник хрипит под носом «Ой, мороз-мороз». Сын пару раз писал в мессенджере: “Живем, всё нормально”. Адреса не называл.
Прошел месяц. Артем вернулся, только сам, с парой вещей.
— Она нашла себе другого? — спросила я.
Он молча ушел в комнату. Вечером позвонила его тетя: "Люба, не береди, всё и так плохо".
***
В парке встретила Соню с каким-то модным пареньком, она была в новом полушубке. Увидев меня, красотка демонстративно отвернулась что бы не здороваться...
Благодарю за каждый лайк и подписку на канал!
Приятного прочтения...