Абдул Аль-Хазред или скиталец пустошей Багдада
ужасы в стихах
От автора
Перед вами ужасы в стихах.
Я написал данную поэму в 2010 - 2012 году, отредактировал в конце 2022 - начале 2023 года
Данное произведение - есть моя собственная интерпретация личности и деятельности безумного араба, выдуманная Г.Ф. Лавкрафтом, переработанная в поэме, отличающейся от оригинальных рассказов изначального автора.
"Приятного чтения. С наилучшими пожеланиями", - автор.
Алексей Гутора 2022 г
Людоеды.
Вечер шел во след Хазреду,
Тот глядел за горизонт
И, поддавшись злому ветру,
Перепрыгнул через грот,
Пробежал по тропке вправо,
За лесок и за скалу;
Тлела в небосводе лава,
Обещавшая жару...
Завтра, завтра, не сегодня!
День кончается зарей!
Спрячьте, дебри, где угодно,
Мне пора бы на покой!
Где бы лечь? Куда бы сесть?
Не хочу ни пить, ни есть!
Спать желаю в тишине,
Растаять в темноте во сне!
Стонут птицы, шепчут мухи,
Гады подло улеглись
В норы, где не слышно звуки.
Эй, гадюка, ты уймись!
Не шипи под ухо! Слышишь?
Я внимание обратил
Как ты там неровно дышишь,
Заготовив яд для жил!
Все равно меня не сгубишь,
Не прокусишь ногу мне!
Зря сама себя волнуешь
Песней звучной при луне!
Тут когда - нибудь проедут
Сотни конных колесниц,
По моему пройдутся следу
Много боевых возниц!
Под ударами мечей
Град обрушит уйма конниц
На нестройный ряд людей,
Не видавших с роду бойниц!
Век пройдет, а может два,
Плюсом год или года,
Все воротятся сюда,
Чтобы не достичь суда
Над неверным вражьим станом.
И под треском переносиц,
Хрустом крепких черепов,
Пронесется крестоносец,
Всех и вся убить готов!
Вижу: в темном скачет поле!
Вижу: конь, на нем ездок!
Это наваждение что ли?!
Это бред седых чертог!
Белоснежный рыцарь скрылся,
Лишь мечом взмахнул разок,
Он унесся, растворился,
Но остался гривы клок...
Поле мрачное багрянцем
Переполнилось туманным,
Пар везде стал появляться
С ропотом мешаясь странным.
Я присел, расслабил шею.
И, готовый уже спать,
Слушаю, дышать не смею:
Кто - то начал подступать!
Поляну светом освещая
Луна висела высоко,
В одиночестве мерцая
В гуще тучных облаков.
"Кто идет?! Стоять на месте!" -
Обратился странник наш.
В тихо шедшем силуэте
Странный чуялся кураж.
"Спишь, дружок, так просыпайся.
Холод нынче тут стоит.
Ты со мною отправляйся,
Мой недалеко здесь быт.
Я в пещере тут забыт.
Можно так сказать - отшельник.
Ну, пойдем, мой дом открыт!
Мне не нужно даже денег."
Делать нечего: "Идем..." -
Произнес Абдул спокойно.
Встав почувствовался ком
На хребет давивший больно.
Не удобно ночью спать
На природе, на просторе.
Странник начал вспоминать
О далеком синем море.
Шли они через лесок,
Пробираясь через скалы
По тропе в полночный срок,
Слыша как ревут шакалы.
Ах, зачем они зовут
Так протяжно за собой?
Для чего кричат, поют?
Ночь не дарит им покой...
Запах вдруг настиг нежданно
Свет завиделся лишь только.
"Поздний ужин. Не накладно.
Есть еда, найдется койка
Без особого труда.
Вот, иди сюда, родимый:
Я в пещере проживаю."
Аромат невыносимый
Чуялся за дымной гарью.
Абдулла пошел за другом,
Взявшимся из неоткуда;
Шли они во тьме по мукам,
Оступаясь очень круто...
Неожиданно у входа
Аль Хазред остановился
Увидав дурную морду.
Незнакомец обратился,
В выродка, зачатым волком.
Он имел дурной оскал,
А во взгляде его колком
Абдула порок узнал...
Если увалень один,
То не страшен своей силой.
Если ж много здесь мужчин,
То спасет побег - родимый.
Выспаться в тепле охота,
Даже страха нет совсем.
Да я спал бы, где угодно,
Прозябая без проблем!
Я вошел, столкнулся с клетью,
А потом с плетеной сетью
С чем - то горестным внутри,
Пахнущим, как труп в степи.
В полутьме сияние света
Двигалось в порыве ветра,
Раздувал язык костер.
Дальше я в пещеру шел.
Чан в тенях узрев кипящий
Мне донесся запах плоти,
Мяса запах настоящий...
Там внутри варились кости!
Голод воспылал тошнотой,
Как ретивый жеребец,
Стеганый вонючей рвотой
В дыме терпкого колец.
На столе гранитном твердом
Обнаружились остатки
Человека в шелке модном,
Что во тьме играли в прятки,
Закрываясь от лучей
Жгучего огня пещеры.
Хуже не видал вещей
Я картины той. Пределы...
Где пределы нашей веры?
Где устои прошлых дней?
Где мы в мире злых страстей
Потерялись, заблудились?
Сто обглоданных костей
Мне в пещере той явились!
"Здешний люд приносит беды," -
Без сомнения скажу
И ни чуть не искажу...
В этом не нужны советы:
Здесь, в пещере - людоеды
Скопищем свои живут!
И, пируя, мясо жрут!..
Трое важных находились
В той берлоге человека,
В темноте они крутились.
Среди них я был, как щепка!
Великаны тихо плыли
В тошнотворных облаках,
Все в людском пропахли жире
Умерщвленных бедолаг.
Это дикари! Как можно
Поедать себе подобных?!
Представления мои ложны?
Сделать два укуса пробных,
Чтоб познать иную плоть?
Нет, постойте, невозможно!
День совсем не евший хоть,
Есть не стану корм подножный,-
Встрянет он, как в горле кость.
Людоеды рядом ходят,
Зло глядят в мое лицо,
Морды яростные строят
Трое наглых подлецов.
Выйти не могу наружу,
Не могу убраться прочь,
Выйти в ночь, на холод, стужу...
Барабанит в стены дождь.
Я пригрелся здесь в пещере.
Так тепло тут и уютно.
Правда в черствой атмосфере
Очень расслабляться трудно.
Сидя у стола на стуле,
Людоед наполнил чашку,
Тени рук его скользнули
Подозвав меня отмашкой, -
"Друг, иди, отведай супа.
Трудно странникам в пути.
Отстраняться очень глупо.
Слышится - стучит в груди
Сердце вольное бродяги,
Ты ведь жив, а не покойник.
На, поешь, отбросив страхи!"
Бывший некогда невольник
Плоть увидел в чашке супа
И от этого вспылал, -
Правда вида не подал,
Что узрел остатки трупа, -
Он себя в руках сдержал.
Каннибал поставил миску,
Горько выдохнул, при этом
Ощутились смерти риски,
Пролетевшие с приветом...
Есть хотелось прямо жутко,
Разыгрался аппетит
В теле просто не на шутку.
Подавлялся верный стыд.
Людоеды громко ели,
Чавкали, при чем за зря.
А на гостя не смотрели
В свете тусклого огня.
Абдулла, учтя расклады,
Быстро слился с темнотой,
Понял, что шуметь не надо
Перед мерзкою толпой.
Он укрылся балахоном
Черным, как седая ночь,
И, застыв в пещере лона,
Дух пытался превозмочь,
Ощетинившись, как кошка.
Виделись его глаза,
Чуть сверкавшие немножко,
Словно ранняя гроза
В пламени костра под чаном
Раздуваемого огня,
Что трещал так величаво,
Аж лишал остатков сна.
Бездна, то являла страхи,
То дарила вдруг покой.
В ней порхали крыльев махи
Птицы, порожденной тьмой.
Плоть кипела и шипела
В чане под клубами дыма.
Были домыслы на грани,
Представлялось, что скотина
Для шакалов здешних люд.
Мерзко это, очень дико...
Человечину жуют
Три безмолвных силуэта
Здесь, сейчас, передо мной.
Боль души и страхи тела
В сердце врезались стрелой.
Логово пещерных троллей
Погрузило в пустоту;
Я взирать на их застолье
Больше, право, - не могу!
Племя загнанных изгоев,
Одичавших с голоду,
Человеческих устоев
Не имевших смолоду,
Поселилось на отшибе
Небольшого городка,
Три больших, гигантских глыбы,
Три несчастных выродка,
Предо мной себе подобных
Поедали жутко громко,
Трое братьев допотопных.
Прозвучала звуком гонга
Вдруг отрыжка одного.
Всем он весом лег на сено,
А потом уснул легко,
Храпом содрогая стены…
Мрак… и рядом никого...
Ночь плыла и безызменно
Приплывали грезы плавно,
Погружая откровенно
В них округу очень славно.
Людоеды мирно спали,
Затухал костер в пещере.
Абдулла, привстав в начале,
Оценил расклады в деле.
Подошел в тиши к постели
Странник кошкою в тенях,
Людоеды ж так поели,
Что разнежились во снах.
Всюду кости на полу
Там и тут валялись жутко,
Угольки вели игру,
Словно ожили как будто,
Теплота их возносилась
К потолку большой пещеры,
Вся каскада их искрилась
Сокращая тьмы пределы.
Вот настала слепота
И последний уголек,
Тлея и шипя, умолк.
Немота пришла мгновенно,
Как зубастый хищный волк.
Колкий разум сделал довод:
Надо б всех тут наказать,
Есть к тому весомый повод -
В этом мире не бывать,
Тем, кто утоляет голод
Поглощая мирный люд!
На стене качался молот
От ветров, снующих тут.
Выдался благой момент -
Снял тот странник инструмент,
На плечо его сложил.
Молоток тяжелым был.
Человечность - не одежда,
Потеряй ее, невежда, -
Станешь ты, отнюдь, не голым,
Будешь диким ты животным!
Обратишься людоедом:
Некогда себе подобных
Съешь за трапезным моментом
С братией ублюдков злобных.
Темнота сияла кровью
Угнетенных и убитых
Этой непроглядной ночью.
«Много лет ушло прожитых,
Очень много пошлых лет...
Где же смерть времен забытых?
Где босой остался след
Ног измученных дорогой,
Ставшей горестной тропой?» -
Странник, думая с тревогой,
Молот зажимал рукой
И ту самую старуху
С металлической косой
Представлял. Следя подругу,
Сокрушал он черепа.
Знать - рука его не так уж
В этом деле столь слаба,
Как то ранее казалось.
Вот еще немного, малость...
Все закончится, случится...
В тело вторгнется усталость,
В глотку вцепиться волчица
Вонью дикой. Что за гадость?
Всюду кровь, остатки тел!
Солнце утром показалось
И Абдул все то узрел,
Что во тьме располагалось.
Он увидел, что хотел,
А затем забросил молот
Далеко, как только мог,
Вышел из пещеры в холод,
Сизый увидав дымок.
Тесно, горестно, безлюдно.
Правда это или нет?
Убедиться очень трудно,
Ведь еще не ярок свет.
Тьма пещеры страх таила
С мерзопакостным душком,
В ней остатки были пира -
Смертоносный плоти ком.
Все - одно и все - едино
В людоедском логове,
Там летает дух незримо
В темноте и холоде,
Там костер потухший тлеет
И летает вонь болот,
Мох на стенах зеленеет.
Никаких тут нет красот.
Утро кануло в былое,
Боль ушла, осталась горечь.
Простирались зори в поле.
Воссияло солнце вскоре.
«О, светило, что ты хочешь?
Ты зачем так светишь ярко?
Мне и так довольно жарко.
Трудно мне идти в пути;
Я прошу тебя, не жги!
Если в чем - то я виновен,
Смилуйся, меня прости!
Гневаться не нужно так.
Что с того? Я - только путник,
Бывший некогда преступник,
Совершаю свой поход
Вот уже не первый год.»
Солнце жжет, не слыша зова,
Греет землю без конца.
То страдание не ново
Для былого мертвеца.
Он идет, тихонько дышит,
За дорогою следит.
Вся пустыня жаром пышет,
Лавою земля горит.
Раскидала степь пески:
Всюду золотые дюны,
Край зажавшие в тиски
Прахом мертвого из урны.
Буйны вьюги тут шальные,
Духота и холод катят
По просторнейшей равнине,
Путников жарой дурманят.
Миражи дневного зноя
Иногда мерещатся,
Дух, не знающий покоя,
В пекле хочет встретиться,
С откровенным постоянством
Взгляд бросая на людей;
Неприкрыто то коварство.
«Демон пустошей, умерь
Пыл ненастья, непогоды,
Дай дойти до цели мне!
Я брожу не мертвый годы
По земле, что вся в огне!»