«Жатва» переносит зрителя в безымянную деревню на восточном побережье Шотландии, в разгар аграрной революции. На первый взгляд, жизнь здесь идет своим чередом: жители трудятся на полях, заботятся о животных и поддерживают вековые традиции. Однако это спокойствие нарушается с началом сбора урожая — события, которое запускает цепь необратимых перемен.
Пожар в амбаре становится отправной точкой для нарастающей катастрофы. В деревне появляются трое незнакомцев, которых местные тут же обвиняют в поджоге – мужчин приковывают к позорному столбу, а женщину стригут и изгоняют из деревни.
Вскоре прибывает еще один гость — картограф Филипп Эрл (Аринзе Кин), нанятый землевладельцем Чарльзом Кентом (Гарри Меллинг). Эрл быстро находит общий язык с главным героем — Уолтером Тирском (Калеб Лэндри Джонс), от лица которого ведется повествование.
Карты Эрла — произведения искусства, переосмысляющие пространство страны. Они не описывают мир таким, какой он есть, а диктуют, каким он будет после того, как его разделят и продадут. Наблюдая за Эрлом с его геодезическими инструментами, Уолтер становится свидетелем методичного преобразования своей реальности. Леса и поля превращаются в данные, их внутренняя ценность стирается и заменяется рыночной ценой. Карта Эрла оказывается не просто рисунком, а актом стирания, документом, призванным доказать, что мир Уолтера, мир общин, на самом деле никогда не существовал.
Ситуация усугубляется, когда кузен Кента, беспринципный Эдмунд Джордан (Фрэнк Диллэйн), законный наследник и владелец угодий, прибывает с намерением провести огораживание земли. Его появление окончательно разрушает зыбкое равновесие внутри деревни, обнажая классовое неравенство и бессилие простых людей, не способных защититься ни от внутренних страхов, ни от внешнего давления.
В деревне царит настоящее противостояние «свои против чужих», и недоверие к тем, кто «чужой», пронизывает все вокруг. Уолтер, оказывающийся между двух миров — он и не свой, так как не родился на этой земле, а приехал в качестве слуги Кента, и не чужой, так как живет в общине на правах крестьянина, — становится символом отчуждения. Большую часть фильма Уолтер скитается с места на место, укутавшись в теплое одеяло, наблюдая за действиями других. Его пассивность и безразличие к судьбе деревни подчеркивают общий коллапс ценностей, размывание личной и коллективной ответственности.
Фильм избегает прямых исторических отсылок к закону об огораживании, в результате которого тысячи крестьян были насильно выселены со своих земель, чтобы освободить место для промышленного овцеводства, но ясно иллюстрирует переход от феодального устройства с общинным укладом к капиталистическому обществу, где земля становится товаром, а люди — лишними на ней.
Впечатляющая операторская работа Шона Прайса Уильямса делает красоту шотландского побережья почти осязаемой, фиксируя мельчайшие детали окружающего мира — от каждой травинки, колышущейся на летнем ветру до вязкой грязи под ногами героев. Используя зернистую 16-миллиметровую пленку и богатую цветовую палитру, он подчеркивает неидеализированный быт персонажей и их тесную связь с землей, что делает надвигающееся выселение жителей деревни особенно болезненным.
Несмотря на визуальную выразительность, фильм страдает от излишней затянутости и переизбытка аллегорий. Персонажи зачастую выглядят схематичными и скорее воплощают идеи, чем раскрываются как живые люди с противоречивыми чувствами и мотивациями. Медленный темп и неуправляемая, вялая актерская игра делают фильм поверхностным и неубедительным, местами даже наигранным. В какой-то момент возникает вопрос, не ведет ли Цангари зрителя к финалу, подобному фильму М. Найта Шьямалана «Таинственный лес», где зритель узнает, что герои на самом деле живут в настоящее время и добровольно изолировались от современного общества. Даже когда история движется к жестокому противостоянию, герои в центре событий кажутся скучающими и безучастными, и Цангари никак не удается оживить это запутанное и постепенно разваливающееся повествование.