Предыдущая часть здесь
В фойе на первом этаже Наргиз не оказалось. «Неужели уехали, не дождались? – расстроилась Лейло. – Или Фархад не захотел меня видеть? Может, и правда, ни к чему эта встреча?». Она вздохнула, уложила дочку в коляску и вывезла ее во двор. Одна из припаркованных машин просигналила, из нее вышел улыбающийся Фархад.
– Ну, ассалом алейкум, гулим Лейло! Как вы? Как дела?
– Алейкум ассалом, Фархад-ака, – слегка поклонилась Лейло, положив руку на грудь.
– Я своих девочек усадил в машину, садитесь и вы, – он распахнул заднюю дверь, помог Лейло сесть, потом бережно взял из коляски Ширин, улыбнулся малышке. У Лейло защемило сердце при виде дочки на руках у Фархада. Это длилось всего пару секунд, затем он передал ребенка ей, умело сложил коляску и убрал в багажник.
Машина помчалась по улицам Намангана. Наргиз сидела рядом с мужем, на переднем сиденье, а Лейло с детьми на месте гостьи, сзади. Она разглядывала супругов: как они стали похожи, как подходят друг другу! И Наргиз не молчит, не опускает глаза, как Лейло в машине Алдара, а тараторит без умолку, улыбается открыто, беззаботно.
Фархад мало изменился, только округлился, как и жена, да стал солиднее, обрел уверенность отца семейства. А улыбка такая же добрая, слегка застенчивая, как же она ему идет! Лейло и радовалась за сестру, и едва не стонала при мысли, что она могла бы быть на ее месте, так же расцвести рядом с любящим мужем. Но, видно, так было угодно Аллаху: у каждого своя судьба.
Фархад и Наргиз Султановы жили в новом микрорайоне в одном из многоквартирных домов. Лейло всегда было интересно посмотреть, как живут люди в этих домах-муравейниках, без просторных дворов, садов и виноградников – все ее родственники и знакомые жили в махалля, в своих домах с садами.
Квартира Султановых была тесной: всего две комнаты, кухня, да крошечный балкон, не было в ней дорогих ковров, антикварной мебели, бархатных портьер, хрусталя за стеклами буфетов, как в доме Каримовых – все просто, чисто и уютно. Лейло от души позавидовала Наргиз, что той не приходится натирать паркет, выбивать тяжелые ковры, мести по утрам большой двор. Даже атмосфера в доме Султановых была легкой, располагающей к дружескому общению. Они пили чай, лакомились сладостями, вспоминали детские проказы, смеялись, и Лейло совсем не хотелось покидать этот приветливый дом. По школьной привычке она подперла щеку кулаком. Вдруг Наргиз изменилась в лице и быстрым движением спустила рукав платья Лейло до локтя, обнажив синяки на руке подруги.
– Это что? Откуда? Кто тебя так?
Лейло покраснела, убрала руку, вернула рукав на место.
– Это… это сынишка… нечаянно. Неосторожно пошалил.
Наргиз и Фархад переглянулись, но мучить гостью расспросами не стали. Легкая атмосфера улетучилась, все смущенно замолчали.
Лейло взглянула на часы и ужаснулась: полтора часа пролетели незаметно. Она заторопилась:
– Мне пора. Сынок остался со старшей невесткой. Как я объясню ей столь долгое отсутствие?
– Да не переживай, сейчас Фархад отвезет тебя. Я бы тоже с вами поехала, но дочка уснула, не хочется ее беспокоить.
Прощаясь, Наргиз обняла подругу и сказала:
– Теперь ты знаешь, где мы живем, и если нужна будет помощь – приходи. Будьте здоровы, и ты, и твои дети.
Проводив гостью, Наргиз заглянула в спальню, поправила полог детской кроватки, защищающий ребенка от мух и пчел, затем вышла на балкон. Она наблюдала, как муж усадил гостью на заднее сиденье, проводила взглядом выезжающую со двора машину. Вернувшись в комнату, принялась убирать со стола, в задумчивости присела на стул, отодвинула в сторону стопку тарелок. У нее на душе скребли кошки. Как ни убеждала себя, что нет ее вины в несчастливой жизни Лейло, а совесть не давала покоя. Ведь это она убеждала подругу, что Алдар – прекрасная партия: и красив, и богат, и талантлив. Положа руку на сердце, она должна себе признаться, что чувствовала в нем скрытую угрозу, что-то такое непонятное, но в тот момент для нее самым важным было отвоевать Фархада. Наргиз догадывалась, что Лейло ему нравится больше, чем она, настолько, что он даже собирается свататься. На выпускном вечере Наргиз не упустила момент и вскользь пояснила Фархаду, что этот красавчик с букетом лилий – жених Лейло, и между ними все решено. Фархад расстроился, отдал ей букет роз, предназначенный для подруги, а Наргиз постаралась, чтобы Лейло увидела ее с этим букетом возле Фархада. Этого оказалось достаточно, чтобы расстроить сватовство, а заодно и завязать дружбу с понравившимся парнем. Наргиз не сожалела о том поступке, ведь в результате она получила прекрасного мужа, и у них сложилась вполне счастливая семья. А совесть мучила, что не попыталась отговорить Лейло от брака с Алдаром, не рассказала о своих сомнениях. Но что сделано, то сделано, назад не вернешь.
Наргиз хорошо знала подругу и своего мужа, поэтому нисколько не беспокоилась, что он поехал провожать Лейло один, без нее. И действительно, Фархад вскоре вернулся. Он рассказал, что Лейло попросила отвезти ее не домой, а к поликлинике и оттуда пошла с коляской пешком. Видно, боялась соседских кривотолков.
Весь вечер супруги были молчаливы и задумчивы, каждый думал о своем. Фархад не сожалел, что судьба сложилась так, а не иначе, он искренне любил своих девочек: жену и дочку. При виде Лейло в его сердце всколыхнулись отголоски былой влюбленности, но это были всего лишь воспоминания молодости. Он догадался, что бедняге живется несладко и без тени злорадства сочувствовал ей. Но пришел новый день, и жизнь Султановых вернулась в привычное русло.
Лейло объяснила невестке долгое отсутствие тем, что в поликлинике была очередь к врачу, а после приема малышка Ширин уснула в коляске, и Лейло гуляла по скверу, не желая беспокоить ребенка. Постоянная опасность научила ее лгать и изворачиваться.
Всю ночь она проплакала в подушку от жалости к себе. Мужа дома не было, и она дала слезам волю. А утром вернулся с гастролей Алдар, как всегда, недовольный всем на свете, и Лейло ходила в постоянном напряжении, стараясь предугадать каждое желание мужа.
Так, день за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем прошло еще около трёх лет. Джазовый ансамбль окончательно распался, и Алдар затеял свой бизнес: продавал продукцию хлопкоперерабатывающего предприятия отца. Работал он не особенно усердно, поэтому и дела шли ни шатко ни валко. Алдар то рьяно брался за очередную сделку, то целыми днями играл на саксофоне или дремал в шезлонге возле бассейна, пропуская деловые встречи.
В жизни Лейло тоже произошли перемены: она в третий раз стала мамой. К рождению второй дочери Алдар отнесся довольно равнодушно, вся его любовь принадлежала сыну Рустаму, поэтому имя дочке Лейло выбрала сама: назвала ее Джамилей, что означало «добрая». В остальном все оставалось по-прежнему: равнодушие мужа чередовалось с приступами гнева, побоями. Любовь к детям давала ей силу жить и терпеть, все ради них, ради их благополучия.
Однажды между Алдаром и его отцом вспыхнула шумная ссора: старший Каримов обнаружил поддельные подписи в накладных. Алдару крепко попало, и он вернулся домой в гневе. Лейло поспешила увести детей в детскую, включила им мультики, поставила блюдо с парвардой[1] и поспешила на кухню, чтобы домыть оставшуюся от обеда посуду. Из комнаты Алдара послышался звук падения чего-то тяжелого и грозный окрик:
– Лейло!
Она в испуге поспешила на зов. В комнате на полу валялись сброшенные с полки книги, ноты, разбитая ваза. Алдар с ходу накинулся на жену:
– Здесь стояла бутылка коньяка, куда ты ее дела?
– Я не трогала, дадаси[2]. Вы же знаете – я не смею трогать ваши вещи. Наверное, вы его допили. Вспомните.
– Ах, так я, по-твоему, пьяница? Память пропил? Да как ты смеешь!
Муж в ярости схватил ее за волосы и начал бить лицом об стену. Из носа брызнула кровь…
Очнулась Лейло на полу. Алдара в комнате не было. Лицо, руки, платье были в крови, каждый вдох откликался болью в боку. Первая мысль: «Что с детьми? Не перепугались ли они?». Она с трудом поднялась, держась за мебель, за стены дошла до детской. Здесь ее ждало новое потрясение.
[1] Парварда – традиционная восточная сладость в виде подушечек.
[2] Дадаси – отец моих детей – уважительное обращение жены к мужу в Узбекистане.
Продолжение следует...