(Осторожно: злые спойлеры!)
О книге «Полдень. ХХII век» критики из числа тех, которые любят натягивать сову творчества Стругацких на глобус антисоветчины, вспоминают нечасто и без энтузиазма. Не даёт им эта книга пищи. Как ни крути, недовольства советской действительностью из неё не выжимается. Так что помню лишь один случай, когда излишне либерально настроенный критик сумел извлечь из неё питательные вещества для своего мировоззрения, «едко» заметив, дескать, именно это — самое «бесконфликтное» — произведение Стругацких в Союзе издавалось охотнее всего.
Дальше речь пойдёт о другом, но я не могу пройти мимо и не разоблачить лишний раз козни людей, пытающихся отнять у нас творческое наследие Стругацких. Что за нелепость — назвать «Полдень» бесконфликтным? Это роскошная энциклопедия будущего — с акцентом на образы людей завтрашнего и послезавтрашнего дня, на их интересы и их проблемы, а значит, и конфликты — но конфликты, которых пока ещё нет в мире сегодняшнем.
Входящая в неё россыпь сюжетов неоднородна: есть сильные, есть проходные. Но повод к размышлениям дают все — и даже самый слабый рассказ (не только в книге, но, возможно, во всём творчестве братьев). Он же, впрочем, и один из самых запоминающихся. Я говорю о главке «Злоумышленники», которая представляет собой законченное произведение короткой формы. Через него мы заглядываем в детские годы известных впоследствии деятелей мира Полдня: Геннадия Комова, Атоса-Сидорова… Нет, не так. Мы заглядываем в детские годы всех людей будущего по Стругацким.
Уверен, многих удивит моя оценка. Это один из главных рассказов книги, особенно если вспомнить, какое колоссальное значение братья придавали делу воспитания. И на уровне замысла тут всё прекрасно. Авторы изображают основу Полдня — школу, из которой выходят истинные коммунары: умеющие думать, самостоятельные, целеустремлённые и самокритичные, крепкие коллективисты со всесторонне развитыми талантами. Образование без зубрёжки, воспитание без насилия. Педагогический процесс, построенный на принципах игры, индивидуального подхода, а главное — на полном доверии между учителем и учеником.
Что может быть лучше? Однако при реализации этого блестящего замысла Стругацким вдруг изменило чувство меры, и вместо оды педагогической системе получилась какая-то, честное слово, карикатура.
Не верите? А давайте присмотримся.
История 18-й [комнаты] началась еще тогда, когда их было всего трое и у них не было еще ни отдельной комнаты, ни своего учителя. Но уже тогда Генка Комов, известный более под именем "Капитан", пользовался неограниченным авторитетом у Поля Гнедых и Александра Костылина. <…> Так, например, широкую известность получили испытания нового вида топлива для ракет, проведенные под его руководством в школьном парке. Фонтан густого дыма взлетел выше самых высоких деревьев, а грохот взрыва могли слышать все, кто находился в этот момент на территории школы. Это был незабвенный подвиг, и долго еще после этого Лин щеголял длинным шрамом на спине и везде ходил голый по пояс, так что шрам был открыт взорам завистников.
Я понимаю, что мальчишки остаются мальчишками во все века, но всё-таки они дышат атмосферой своей страны, своего времени, впитывают присущие окружающему их миру нормы поведения и мышления. А в мире Полдня бессмысленная героика осуждается ещё со времён «Стажёров», где Быков весьма критически отзывается о фильме, который с восторгом смотрит Юра Бородин, о жертвенно-героическом покорении Венеры.
И Атос позже не получит похвалы, когда ринется, очертя голову, в воздушный океан Владиславы, героически проскочит разом весь путь, который Горбовский с Вилькенштейном исследовали по метру. Вспомните, как Сидоров восторженно говорил о пилоте Стринге, который пошёл на посадку со второй попытки и погиб:
…Стринг — вот это герой. А я биолог, и мне нужна информация.
— Сколько информации вы получили от Стринга? — спросил Валькенштейн.
— От Стринга? Нисколько, — сказал Сидоров. — Ведь он погиб.
— Так почему же вы им так восхищаетесь?
Ладно, это было потом, но ценность жизни — и ценность труда, который не должен погибнуть из-за лихачества неуместно геройствующих «неумных чудаков», — уже давно являются общепринятыми приоритетами. Для всех — кроме мальчишек. Опять же, я понимаю: они были детьми, увлекающимися натурами, но почему их «испытания» вызывали зависть (!) других? Пацаны чуть себя не угробили, могли кого-то убить иди покалечить… Чему тут завидовать?
А вот этот пассаж: «у них не было еще ни отдельной комнаты, ни своего учителя», — как понимать? Что же, вовсе никто за ними не приглядывал? Почему в таком важном возрасте рядом с ними не было хотя бы одного взрослого, к которому они сами бы прибежали: «Мы новое топливо придумали, подскажите, как испытать»?
Позже у них появился учитель Тенин — главный герой, беззаветно преданный своей профессии, полностью отдающий себя воспитанию обитателей 18-й комнаты — теперь уже четвёрки очаровательных гиперэнергичных шалопаев, которые называют себя экипажем «Галактиона», но пока не определились с выбором будущей профессии. Он учитель-друг, которого ребята встречают радостно и слушают охотно. Но свой план бегства на Венеру экипаж «Галактиона» от учителя Тенина скрывает, как и от всех. Наверное, он всё-таки недостаточно авторитетен для них…
Впрочем, стоит сразу сказать: всё, что касается побега, выглядит просто нелепо. Пацанам уже лет по четырнадцать. Неужели в таком возрасте они ещё не соображают, что задумали грандиозную глупость? Что если каким-то чудом они и доберутся до вожделенной Венеры, их оттуда выставят самым решительным образом?
Вспомните их подготовку: они решили «за четыре декады изучить производственно-технические данные стандартных атмосферогенных агрегатов», потом «добраться до Аньюдинской ракетной станции, где в неизбежной сумятице при посадке проникнуть в грузовой трюм какого-нибудь корабля возлеземных сообщений и затаиться до финиша», а «там видно будет».
Какая подготовка требуется для работы на Венере — такой вопрос никому и в голову не приходит, даже Сидорову-Атосу, который предложенный план раскритиковал и вообще согласился лететь на Венеру только из чувства товарищества.
Легкомыслие и безответственность просто фантастические. Не слишком ли это — даже для четырнадцатилетних? Особенно в мире, где воспитывают именно ответственных людей, способных полностью самостоятельно принимать решения, а значит, всегда думать о последствиях своих поступков как для себя, так и для других людей?
Тенин догадывается о плане ребят дедуктивным методом. Сам по себе этот момент блестящий. Но вот к каким мыслям приходит учитель:
Не надо их мучить, следует быть осторожнее в выражениях. Мучить их не за что, они же не задумали ничего плохого. Им даже ничего не грозит: их не пустят дальше Аньюдина. Но им придется вернуться, а вот это по-настоящему неприятно. Вся школа будет смеяться над ними. Ребятишки иногда бывают злы, особенно в таких вот случаях, когда их товарищи вообразят, что могут что-то, чего не могут все. Он подумал о великих насмешниках из 20-й и 72-й и о веселящихся мальках, которые прыгают с гиком вокруг плененного экипажа "Галактиона" и разят насмерть…
Да, ребятишки бывают злы, это верно. Особенно когда взрослые не учат их отделять добро от зла и критику от издевательства.
Но, собственно, почему так уж надо бояться насмешки? Тем паче заслуженной. Что, в мире Полдня человеку не нужен иммунитет против насмешки? Нет, здесь подколки входу — вот пример с участием того же Тенина:
— …Кстати, Поль до сих пор сгибает ноги. Саша, ты должен показать ему.
— Ладно, — сказал Лин с удовольствием. — Но он туповат, учитель.
Поль ответил немедленно:
— Лучше быть туповатым в колене, чем тупым, как полено!..
— Три с плюсом, — учитель покачал головой. — Не слишком грамотно, но идея ясна. Годам к тридцати ты, может быть, и научишься острить, Поль, но и тогда не злоупотребляй этим.
И потом, что-то странное получается: когда ребята задумали именно нечто плохое (испытывали «новое ракетное топливо»), испытания тоже провалились, да ещё грозили страшными последствиями, однако шрам Лина стал предметом зависти. А спустя несколько лет, есть опасения услышать насмешки за вполне понятный каждому романтический «план» — это ведь значит, что уже пора поумнеть и самим обитателям 18-й, и их ровесникам?
Но самое странное, на мой взгляд, это то, как учитель Тенин решил разрушить план воспитанников. Установка у него правильная:
"Как их остановить? — думал Тенин. — Как?" Есть много путей, но все они нехороши, потому что надо не просто остановить, надо заставить понять, что нельзя не остановиться».
А вот решение… «И один хороший путь был. По крайней мере, один. Но для этого нужна была ночь, и несколько книг по регенерации атмосфер, и полный проект "Венера", и две таблетки спорамина, чтобы выдержать эту ночь…» Потому что «Он должен был знать о Венере и о проекте в десять раз больше, чем вся четверка вместе взятая, иначе не стоило и возиться.
Как помните, на следующий день Тенин как бы случайно завёл разговор о Венере и показал мальчикам, что их знаний недостаточно. После его ухода Генка Комов (он же Капитан) признаёт: «Не штурмовать же Венеру с этой бандой невежд! Никто ничего не понял и ничему не научился. Сколько же нужно зубрить про атмосферные агрегаты, провались они пропадом! Никуда мы не годимся. Великие колонисты из 18-й комнаты… Тьфу!»
Красивая комбинация. Всё тут есть: и мудрость учителя, умеющего подвести учеников к самостоятельным выводам, и деликатное отношение к чувствам мальчишек. И при первом чтении это выглядит убедительно. Но при перечитывании я поймал себя на скептической мысли: выходит, учитель Тенин подвёл ребят к мысли, что они плохо подготовились. Не к тому, что побег из школы скверная и глупая затея, не к тому, что детям рано соваться на Венеру и вообще в какие бы то ни было опасные локации. Нет — просто к тому, что они недостаточно хорошо подготовились.
То есть, когда завтра им захочется показать себя на болотах или в жерле вулкана, они будут действовать точно так же, только лучше подготовятся. И лучше замаскируют свои намерения (Тенин, если помните, предположил, что Капитан о чём-то догадывается). И учителю уже не удастся вовремя остановить их.
Но это ещё не всё, что смущает в сюжете. Чтобы выгадать время на свой педагогический подвиг, Тенин решает занять ребят на несколько вечерних часов и… совершает довольно скользкий поступок: натравливает их на бывшего товарища, который, как он слышал, обидел маленького.
— Как называется человек, который обижает слабого?
— Тунеядец, — быстро сказал Лин. Он не мог выразиться резче.
— Трусить, лгать и нападать, — проговорил Атос. — Почему вы спрашиваете, учитель? С нами этого не бывало и не будет.
— Да. Но в школе это случается… иногда.
— Кто? — Поль подскочил. — Скажите, кто?
Учитель колебался. То, что он собирался сделать, было, в общем, дурно. Вмешивать мальчишек в такое дело — значит, многим рисковать. Они слишком горячи и могут все испортить. И учитель Шайн будет вправе сказать что-то малоприятное в адрес учителя Тенина. Но их надо остановить и…
— Вальтер Сароян, — сказал учитель медленно. — Я слыхал об этом краем уха, мальчики. Это все надо тщательно проверить.
Обитатели 18-й охотно берут проверку на себя, творят самосуд (довольно честный) — в общем, им не до сборов, и побег они откладывают. Хотя им могло повезти разыскать Сарояна за час, и они бы удрали в ту же ночь, и в этом случае не слишком чистоплотный поступок Тенина уже нельзя было бы оправдать даже практической пользой.
Процитированный эпизод, кстати, позволяет сделать ещё одно наблюдение. В списке «смертных грехов» Аньюдинской школы на втором месте стоит «лгать». Тенин, конечно, нигде не лжёт, но, получается, за весь рассказ он ни разу не общался с ребятами на сто процентов искренне, без какой-то задней мысли. Точно ли таким должен быть идеальный учитель, которого явно хотелось описать Стругацким?
В итоге я считаю рассказ «Злоумышленники» одной из главных неудач братьев. На уровне замысла, повторюсь, всё отлично: тут есть образ школы будущего, есть учитель высшей пробы, который решает сложнейшую педагогическую задачу: отвратить воспитанников от неправильного поступка, не прибегая к запрету и наказанию. Есть, наконец, ребята, которые огнём горят в поиске — не просто «места работы», а своего жизненного предназначения. Всё это позволяет создать в воображении огромный и красивый мир, все силы которого направлены в творческое русло.
Но вот на уровне исполнения — авторы слишком увлеклись, и учитель у них направляет ребят не к той мысли, к какой следовало, да ещё использует сомнительные методы. Вдвойне досадно, что эта неудача подстерегла Стругацких в такой важной для них теме, ибо именно в системе воспитания они видели залог достижимости мира Полдня.
Что ж, по крайней мере, эта неудача не того рода, чтобы хотелось просто побыстрее забыть прочитанное. Она, наравне с удачами, заслуживает вдумчивого подхода, за что остаётся поблагодарить талантливых авторов.
P.S. «А сам-то ты как бы поступил?» — вправе спросить меня любой поклонник Стругацких. Что ж, не могу сказать с полной уверенностью, как бы поступил на месте учителя Тенина. Но знаю, как поступил бы на месте режиссёра, которому выпал случай экранизировать «Полдень».
Я бы переписал этот сюжет. Примерно так: «Кстати, ребята, вы читали «Записки о Шерлоке Холмсе»? Жанр детектива в целом был убогим, но его жемчужины не потеряли значения и теперь. Конан Дойл убедительно показывает, какой была жизнь, когда люди думали только о себе, ставили свои желания выше блага других, а порой и выше жизни других. А кроме того, он мастерски показывает особый образ мысли, который назвал дедуктивным методом. Вот, скажем, человек, хорошо знающий обстановку в какой-нибудь комнате, видит, что в ней произошли некоторые перемены. Исчезли с привычных мест боксёрские перчатки и фотография Горбовского в скафандре, которые никогда не исчезали и не имели причин исчезнуть. Повсюду лежат книги об атмосферогенных механизмах, используемых на Венере. Под одной из кроватей лежит верёвочная лестница… Как по-вашему, к каким выводам должен прийти наблюдательный человек?»
И далее — до полного признания. Можно с нотой недоверия: «Мне сложно допустить мысль, что такие смышлёные ребята, как вы, способны на такую глупость. Как по-вашему, найдётся ли на Венере хоть один дурак, который оставит работать на сложном оборудовании недоученных мальчишек?»
Если будут упрямиться можно и так: «Что ж, не стану вас отговаривать или кому-то что-то сообщать, но при одном условии: побег откладывается на сутки. Утро вечера мудренее, завтра встречаемся, и вы подтвердите мне своё решение». А там — ночь со спорамином и книгами, тот же «экзамен»… И без Сарояна, и без обмана.
И с обязательным выводом: «Давайте никому ничего не скажем. Не все же поймут вас, найдутся и насмешники. Но уговор: если ещё куда надумаете, спросите меня, я подскажу, какая подготовка для этого требуется, чтобы вас не завернули сразу же. Что, болота интересны? А давайте я подговорю руководство организовать вам производственную практику. Правда, подготовка потребуется серьёзнейшая… Но я помогу».
Чтобы поддержать блог, можете слать донаты через PayPal на svedok@yandex.ru. Донаты очень помогают наполнению блога новыми интересными материалами :)
#фантастика #Стругацкие #Полдень #советская_фантастика