Февраль 1920 года. Лёд на Днестре скрипит под ногами.
С одной стороны — двадцать тысяч душ: солдаты, беженцы, женщины с детьми, колонны тифозных.
С другой — румынские пулемёты и приказ «Не пропускать».
Позади наступают красные — и им плевать, кто перед ними: офицер, старик или ребёнок.
А впереди стоят те самые «союзники», которые ещё вчера клялись помочь, а сегодня нарочно ломают лёд, чтобы никто не переправился.
Обычный командир в такой ситуации выбирает одно из двух зол: сдаться врагу или пробиваться через границу с половиной потерь. Но генерал Николай Бредов был не «обычным». Его план оказался настолько неожиданным, что ни большевики, ни румыны просто не поняли, что происходит.
Одесская ловушка
7 февраля 1920-го Одесса рухнула — без героизма и без долгой обороны. Белое командование мечется, корабли набиты под завязку, а тем, кому не хватило мест, остаётся лишь путь по суше.
Генералу-лейтенанту Бредову поручают вывести всех «лишних» — то, что не влезло на пароходы. План казался простым: марш до Тирасполя, переход в Румынию, безопасность. На бумаге — идеальный вариант: румыны союзники, переговоры ведутся.
Но реальность ударила в лицо у Днестра. Румыны уже выставили пулемётные гнёзда и проломили лёд. Склады с провиантом? Не существует. Украинские карбованцы? Местные крутят пальцем у виска.
Позади — кавалерия Котовского. Впереди — «друзья» с оружием. И среди всего этого — тысячи больных тифом.
Вечером офицеры собрались в штабном вагоне. Предложений было два:
- Сдаться красным.
- Пробиваться в Румынию с боем.
Бредов отрезал:
— Сдаваться — значит, подписать смертный приговор офицерам и бросить остальных на милость судьбы. Ищем третий вариант!
И он его нашёл. План, который казался безумием: не к морю, не в Румынию — а на север, к полякам. Зимой, через враждебную территорию, с обозом больных и беженцев.
400 вёрст вопреки логике
11 февраля отряд тайно оставил позиции под Тирасполем. Тяжёлое вооружение пришлось взорвать или утопить. Дальше — только на повозках и автомобилях.
Каждый день — по 30–35 вёрст. Спали на соломе, лавках, голом полу. Еду добывали в деревнях. Тиф косил ряды, но больные шли вместе со всеми.
Большевики не разгадали замысел. Они были уверены: белые зажаты у границы. Пока красные ждали штурма Румынии, Бредов уходил всё дальше на север.
Встреча с поляками
24 февраля разведка сообщила: впереди польский пост. На следующий день — встреча в селе Новая Ушица. Километровая колонна, артиллерия, санитарные повозки — четыреста вёрст за две недели в окружении врагов.
Поляки поначалу были холодны:
— У нас нет приказа принимать ваши войска. И провианта мало.
— У меня двадцать тысяч штыков, женщины, дети и больные, — ответил Бредов. — Ваш «нейтралитет» — это фронт. Если понадобится, будем прорываться.
Жёсткость сработала. Через несколько дней поляки признали отряд, выдали статус и взяли на обеспечение. Формально оружие оставалось за русскими, но его забрали «на хранение».
Спасение, похожее на плен
На бумаге всё выглядело благородно: интернирование вместо плена, никаких контактов с красными. На деле — лагеря под колючей проволокой, изъятие оружия, запреты на передвижение, тесные бараки, тухлое мясо.
Политика быстро взяла верх над военным братством. Когда летом 1920-го Красная армия подошла к Варшаве, отношение к белым стало ещё хуже: для поляков все русские были одинаковы.
Возвращение
После разгрома красных под Варшавой румыны согласились пропустить бредовцев к морю. 12 августа 1920 года началась эвакуация. 24 августа первый корабль прибыл в Феодосию.
Но признания от Врангеля Бредов не получил — его отстранили от командования. Зато память о походе сохранили в награде — крест «За поход отряда генерала Бредова» с девизом «Верные долгу».
Бредовский марш — единственный поход Гражданской войны, названный в честь командира. Он показал, что даже в ситуации, когда «выбора нет», можно найти третий путь — там, где его никто не ждёт.
Если понравилась статья, поддержите канал лайком и подпиской, а также делитесь своим мнением в комментариях.