Глава 59
Через десять минут проводив Артура, в комнату вошёл Ильшар. Ева сидела на диване обхватив себя руками и уставившись взглядом в одну точку. Он присел рядом, обнял за плечи.
– Малышка, я не буду говорить, что всё будет хорошо. Тебе больно, я бы хотел хоть на немного облегчить твою боль, взять себе хотя бы частицу, но мы с тобой знаем, что это невозможно. Только время и то, оно не всегда лечит. У меня есть хороший психолог женщина, если хочешь она поможет тебе справиться. Прошу тебя, не закрывайся. У тебя есть ради кого жить. Твой малыш. Твоё маленькое чудо.
Напоминание о сынишке привело Еву в чувство. Она вздохнула и встала с дивана.
– Ты прав, Ильшар. Мне нужно домой. Я совсем забыла, няня просила отпустить её пораньше. Я пойду. Спасибо тебе.
– Парни ждут внизу, я провожу. Ты подумай насчёт психолога, она реально может помочь. Толковая женщина.
– Хорошо, я подумаю, если сама не справлюсь.
Они обнялись. Погружённая в свои мысли, Ева не заметила, как скорбно переглянулись её сопровождающие.
Дома она сразу прошла в детскую.
Малыш мирно спал в своей кроватке, и при виде его безмятежного личика с её губ, наконец, сорвалось первое за долгие часы подобие улыбки. Она осторожно провела пальцем по его щеке.
"Ты такой же упрямый, как твой отец," – прошептала, глядя на тёмные волосы мальчика и узнавая в изгибе его бровей черты Артура.
Но даже образ сына не мог полностью заглушить ту пустоту, что разрасталась внутри неё. Всю ночь она провела без сна, сидя на ковре, обхватив колени руками, смотрела в пустоту. Комната вокруг неё словно замерла, но внутри всё рушилось. Слова Артура эхом отдавались в её голове, разрывая сердце на мелкие осколки. "Я женился... люблю жену... тебя больше нет в моей жизни." Каждое из них было подобно удару ножа, медленному и точному.
Слёзы текли по её щекам, но она даже не пыталась их вытереть. Её тело онемело, как будто принадлежало кому-то другому, а душа отделилась и наблюдала за происходящим со стороны. Она чувствовала себя опустошённой, будто её лишили всего, что когда-либо имело значение.
"Как же так?" — мысленно спрашивала она себя снова и снова. Как могло случиться, что она оказалась здесь, одна, униженная и раздавленная? Почему он не дал ей шанса объяснить? Почему не позволил хотя бы попытаться всё исправить? Разве их связь была настолько хрупкой, что несколько слов, произнесённых в гневе или отчаянии, могли уничтожить её полностью?
Она закрыла глаза, пытаясь прогнать воспоминания, но они лишь становились ярче. Его взгляд, полный боли и холодного презрения. Его голос, который всегда был для неё источником тепла и защиты, теперь звучал как приговор. И этот последний образ – его спина, удаляющаяся к двери, без единого взгляда назад. Он просто ушёл. Оставил её. Без надежды, без прощения.
Её руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони, но физическая боль казалась ничтожной по сравнению с тем, что происходило внутри. Она хотела кричать, биться, что-то ломать, чтобы хоть немного заглушить эту невыносимую тяжесть в груди. Но вместо этого сидела неподвижно, как статуя, парализованная своей болью.
"Он прав," — пронеслось в её голове. – "Я действительно веду себя как ребёнок. Как обиженный подросток." Но эти мысли не приносили облегчения. Наоборот, они лишь усиливали чувство вины и собственной никчёмности. Она вспомнила, как готовилась к этой встрече, как представляла их разговор, как надеялась, что сможет всё исправить. А теперь всё это казалось наивным и глупым.
Ева опустила голову на колени, её плечи начали мелко дрожать. Она не могла понять, почему её память отказывалась воспроизвести те слова, которые, по его словам, она когда-то сказала. Она знала, что была способна на многое в минуты отчаяния, но такие слова… Нет, она не могла поверить, что произнесла их. Не могла поверить, что причинила ему такую боль. И всё же его уверенность в её вине, не позволяла сомневаться, что всё было так, как он сказал и это разрывала её на части.
"А если это правда?" – шептал внутренний голос. – "Если ты действительно сделала это? Если ты предала его, когда он больше всего нуждался в тебе?"
Эта мысль была невыносимой. Она не знала, что хуже: то, что он ушёл, или то, что она сама, возможно, виновата в этом. Её сердце разрывалось между болью, виной и отчаянием. Она чувствовала себя потерянной, словно все ориентиры в её жизни исчезли.
Время перестало существовать. Минуты растягивались в часы, но она не замечала. Она просто сидела, позволяя слезам течь, пока они не иссякли. Её тело онемело, а разум затих, оставив только одну чёткую мысль: "Я потеряла его."
Когда первые лучи света пробились сквозь окно, она всё ещё сидела на полу. Её силы были на исходе, но она знала, что должна подняться. Должна двигаться дальше. Хотя бы ради того, чтобы сохранить остатки собственного достоинства. Но как продолжать жить, если единственная вещь, которая давала смысл её существованию, исчезла?
Ева медленно поднялась, её движения были механическими, как у марионетки. Она посмотрела на своё отражение в зеркале и не узнала женщину, которая смотрела на неё в ответ. В её глазах читалась пустота, а лицо казалось бледным и осунувшимся. Она больше не была собой. Та Ева, которая верила в любовь, которая боролась за своё счастье, исчезла вместе с ним.
"Наверное, так и должно быть," — подумала она, заставляя себя сделать шаг к выходу. — "Может, он прав? Может, лучше просто забыть."
Но даже произнося эти слова про себя, она знала, что никогда не сможет. Потому что любовь, которую она чувствовала к нему, была частью её самой. И сейчас эта любовь превратилась в рану, которая никогда не заживёт.
Но Ильшар прав ей есть ради кого жить, ради маленького человечка, который спал сейчас в детской комнате. Ради мальчика с глазами похожими на тёмную ночь и с такой же непознанной глубиной как у его отца Артура-Мурада.