Елена включила компьютер и уставилась на пустой экран. Перевести техническую документацию с английского — работа на час. Растянуть её на весь день, чтобы выглядеть занятой, — целое искусство.
Из кухни донёсся знакомый голос Валентины Сергеевны:
— Димочка, посмотри на жену. Опять за компьютером с утра до ночи. Это же ужасно!
Елена замерла. Свекровь думала, что сын ещё дома.
— И потом, работать целыми днями, а денег нормальных не приносить... Может, она что-то скрывает?
Скрывает. Елена зарабатывала в два раза больше мужа. Но признать это означало разрушить семейную иерархию.
Дмитрий ушёл на работу, забыв попрощаться. Валентина Сергеевна прошла в гостиную с озабоченным лицом:
— Леночка, мне Димочка рассказал странную вещь. Говорит, ты ночами не спишь, всё ворочаешься.
Елена не поднимала глаз от экрана:
— Просто думаю о работе.
— Вот именно! — свекровь присела на край дивана. — Это же нездоровая зацикленность. Может, к специалисту сходить?
К специалисту. Год назад Елена записалась к психологу сама. Рассказала о своих тревогах, о чувстве, что в доме что-то не так. Психолог осторожно предположила, что проблема может быть в семейной динамике.
Елена сделала ошибку — поделилась этим с мужем.
— Какая ещё семейная динамика? — возмутился Дмитрий. — Этот твой психолог просто деньги с тебя тянет. Проблема в тебе, а не в нас.
К психологу она больше не ходила.
— А ещё, дорогая, — продолжала Валентина Сергеевна, — я заметила, ты стала какая-то... отстранённая. Раньше больше общались, а теперь...
Раньше Елена пыталась понравиться свекрови. Готовила её любимые блюда, интересовалась здоровьем, выслушивала жалобы на соседей. В ответ получала снисходительные замечания и «полезные» советы.
— Димочка тоже замечает. Говорит, жена стала чужая какая-то.
Чужая. Потому что перестала играть роль благодарной невестки.
Елена закрыла ноутбук и пошла на кухню. Открыла холодильник, механически переставила банки. Валентина Сергеевна появилась следом:
— Что будешь готовить?
— Не знаю ещё.
— А Димочка любит, когда есть выбор. Может, два блюда сделаешь?
Два блюда для мужчины, который приходит домой в девять вечера и ест молча, уткнувшись в телефон.
— Посмотрю, что есть.
— И потом, — свекровь понизила голос, — мне кажется, ты мало внимания мужу уделяешь. Он же работает, устаёт...
Внимания. Елена работала до полуночи, вставала в шесть, чтобы успеть приготовить завтрак. Но этого было мало.
Вечером Дмитрий вернулся хмурый:
— Мама говорит, ты сегодня странно себя вела.
Елена подняла глаза от тарелки:
— Как именно странно?
— Ну... отстранённо. И в холодильнике копалась без дела.
Копалась без дела. Искала продукты для ужина — копалась без дела.
— И потом, мам права — ты мало времени со мной проводишь. Всё работа да работа.
— Мне нужно зарабатывать.
— Зарабатывать-то ты зарабатываешь, — Дмитрий поморщился, — но семью забросила.
Ночью Елена лежала и смотрела в потолок. В голове крутились обрывки разговоров. Утренние «наблюдения» свекрови. Вечерние претензии мужа. Слишком много совпадений для случайности.
Она встала и прошла на кухню. Села за стол, взяла блокнот. Написала вверху: «15 марта». Левая колонка — что говорила утром Валентина Сергеевна. Правая — что говорил вечером Дмитрий.
«Отстранённая, копается в холодильнике, мало внимания мужу» — «Странно себя ведёт, отстранённая, семью забросила».
Совпадение? Или система?
Елена вела записи две недели. Картина вырисовывалась чёткая. Валентина Сергеевна приходила каждое утро под предлогом «просто зашла». Находила в поведении невестки что-то подозрительное. К вечеру сын озвучивал те же претензии.
Но записи показали ещё кое-что. Постепенное нагнетание. Сначала мягкие намёки: «кажется, устала», «наверное, нервничает». Потом серьёзнее: «что-то не так», «надо проверить здоровье». Наконец, прямые обвинения: «ведёт себя неадекватно», «скрывает что-то».
Классическая схема. Елена изучала психологию в университете, помнила про газлайтинг. Но одно дело читать в учебнике, другое — понять, что это происходит с тобой.
В субботу утром Валентина Сергеевна зашла с тревожным лицом:
— Леночка, я вчера с Димочкой разговаривала... Мы беспокоимся о тебе.
— В каком смысле?
— Ну, ты стала какая-то... нестабильная. То смеёшься без причины, то хмурая ходишь. Это не очень нормально.
Нестабильная. Вчера Елена действительно смеялась — посмотрела смешное видео. А хмурой бывала после их «профилактических» бесед.
— Может, к неврологу съездишь? Проверишь голову?
Проверить голову. Красиво сказано.
Елена открыла блокнот и показала свекрови:
— А вы хотите посмотреть что-то интересное?
На странице были две колонки. Левая — утренние диагнозы Валентины Сергеевны. Правая — вечерние претензии Дмитрия. Дата за датой. Совпадение за совпадением.
Валентина Сергеевна побледнела:
— Что это такое?
— Это ваша с сыном работа по превращению меня в невротичку.
— Леночка, ты что говоришь...
— Я говорю правду. Вот она, документально зафиксированная.
Пришёл Дмитрий, увидел открытый блокнот и нахмурился:
— Лена, какие-то схемы рисуешь?
— Не схемы. Хронику вашего психологического эксперимента.
Она перелистнула страницы, показывая записи:
— Две недели наблюдений. Утром мама диагностирует у меня болезнь. Вечером ты подтверждаешь диагноз. Удивительная медицинская интуиция, правда?
Дмитрий покраснел:
— Это какая-то паранойя...
— Нет, это статистика. Хочешь, проверим сегодняшний день? Мама уже заявила, что мне нужно проверить голову. Интересно, что ты скажешь вечером?
Валентина Сергеевна встала и направилась к выходу:
— Я не намерена выслушивать бред...
— Конечно, не намерены, — остановила её Елена. — Потому что знаете: я права.
— Леночка, мы о тебе заботимся...
— Вы меня разрушаете. Методично, изо дня в день.
Дмитрий попытался взять жену за руку:
— Лен, ты серьёзно думаешь, что мы против тебя договариваемся?
— Я не думаю. Я знаю. У меня есть доказательства.
Елена закрыла блокнот и встала:
— Знаете, что самое страшное? Что я почти поверила. Почти согласилась лечь в психиатрическую больницу.
— Никто не говорил про больницу! — возмутился Дмитрий.
— Пока не говорил. Но логика была именно такая — сначала невролог, потом психиатр, потом...
Она прошла в спальню и достала чемодан. Дмитрий кинулся следом:
— Лена, ты куда?
— Домой. К маме. Подальше от вашей заботы.
— Из-за каких-то записей в блокноте?
— Из-за того, что год вы убеждали меня в собственной неполноценности.
Она собиралась быстро, механически складывая вещи. Дмитрий стоял в дверях:
— Лен, ну подумай головой! Какой смысл нам тебя травить?
Елена остановилась и посмотрела на мужа:
— А ты подумай. Какой смысл было твоей маме каждый день искать во мне недостатки? И почему ты ей верил больше, чем жене?
— Она моя мать...
— А я твоя жена. Была.
У мамы Елена показала блокнот. Мама читала и качала головой:
— Господи, доченька... Как же они тебя... А я думала, ты от работы похудела...
— Мам, они почти довели меня до нервного срыва. Ещё месяц — и я бы действительно пошла к психиатру.
— Умные какие. Жертву в этом убедить — высший пилотаж.
Дмитрий приезжал каждый день. Просил прощения, клялся, что не понимал. Обещал поговорить с мамой.
— Лен, ну неужели из-за маминых глупостей разрушать семью?
— Дмитрий, это не глупости. Это технология. Отлаженная схема подавления.
— Да ладно тебе! Обычная семейная ситуация!
— Обычная? — Елена достала блокнот. — Вот статистика обычной семейной ситуации.
Он листал страницы и бледнел. Год записей. Сотни совпадений. Математически точная система уничтожения её психики.
— Я не специально... — пробормотал он.
— Знаю. Ты искренне думал, что мама заботится. А она использовала тебя как орудие.
— Но мы можем всё исправить!
— Нет, Дмитрий. Нельзя исправить то, что длилось год. Нельзя вернуть доверие.
На следующий день Елена подала на развод. Адвокат, увидев её записи, покачал головой:
— Редко встречаю такую документированную психологическую агрессию.
— Я просто хотела понять, схожу ли с ума.
— Не сходите. У вас железные нервы и аналитический ум.
Через полгода Елена смотрела в зеркало и видела себя настоящую. Не больную, не неадекватную, не нуждающуюся в лечении. Просто живую женщину, которая имеет право на собственное мнение.
Блокнот лежал в ящике стола. Иногда она его перечитывала — чтобы не забыть, как легко можно потерять себя. И как трудно — найти обратно.
Но она нашла. И больше никого не подпускала к своей психике с диагнозами и советами.
Свобода оказалась лучшим лекарством.