На рассвете III века до нашей эры остров Родос, омываемый лазурными водами Эгейского моря, переживал свои славные дни. Город-порт, богатый и могущественный, только что одержал победу над грозным Деметрием Полиоркетом, чьи осадные машины год назад громили стены, но так и не сломили дух защитников. В честь этого триумфа родосцы решили возвести нечто невиданное — статую, которая затмит все, что видел мир.
Бронзовый бог над гаванью.
Скульптор Харес из Линда, ученик великого Лисиппа, взялся за работу. Двенадцать лет тысячи рабов и ремесленников ковали, лили и собирали гиганта. Основой служил железный каркас, обшитый бронзовыми пластинами, сверкающими на солнце. Статуя изображала Гелиоса — бога солнца, покровителя Родоса.
Когда работы завершились, перед изумленными жителями предстал исполин высотой в тридцать шесть метров — почти как современный десятиэтажный дом. Он стоял на мраморном постаменте у входа в гавань, одной рукой придерживая плащ, а другой, возможно, поднимая факел или венец. Лучи солнца играли на отполированной бронзе, и казалось, будто сам Гелиос благословляет корабли, входящие в порт.
Падение титана
Но судьба не была милостива к Колоссу. Всего через полвека, в 226 году до нашей эры, мощное землетрясение потрясло остров. Статуя, подкошенная в коленях, рухнула, разломившись на части. Оракул запретил восстанавливать ее, и гигантские обломки остались лежать у гавани, превратившись в легенду. Даже в разрушенном виде Колосс поражал воображение. Плиний Старший писал, что немногие могли обхватить большой палец его руки.
Прошли века. В VII столетии арабы, захватившие Родос, распилили остатки статуи и продали бронзу на переплавку. Казалось, память о Колоссе исчезнет навсегда. Но великие творения не умирают — они возрождаются в новых формах.
От Родоса до Нью-Йорка.
В 1865 году французский скульптор Фредерик Огюст Бартольди ужинал в доме историка Эдуарда де Лабуле. Разговор зашел о грядущем столетии американской независимости. Лабуле мечтал о подарке, который символизировал бы свободу и надежду.
— Почему бы не создать статую, подобную Колоссу Родосскому? — предложил он.
Идея зажгла Бартольди. Он представлял величественную фигуру с факелом, встречающую корабли у входа в гавань — как когда-то Гелиос встречал мореплавателей на Родосе. Так родился замысел "Статуи Свободы".
Когда в 1886 году монумент открыли в Нью-Йорке, параллели стали очевидны: та же роль — встречать путешественников, тот же жест с поднятым факелом, та же бронзовая оболочка. Даже высота (93 метра с постаментом) сделала ее духовной наследницей Колосса.
Эхо древнего чуда.
Сегодня от Колосса не осталось и следа. Археологи до сих пор спорят о его точном местоположении и облике. Но его дух живет в каждом монументе, стремящемся к небесам. Он напоминает нам, что даже самые великие творения могут пасть, но их идеи — свобода, стойкость, величие — переживают века.
И когда лучи заката освещают медные складки Статуи Свободы, кажется, будто где-то далеко, в бирюзовых водах Эгейского моря, отвечает ей тихим шепотом тень древнего Колосса.