Однажды родители во время отпуска приехали вместе со мной к Чёрному морю.
В тот день, о котором я сейчас пишу, мы почему-то не пошли на пляж. Мне было тогда уже лет шесть или семь, поэтому меня легко отпустили самостоятельно погулять во дворе.
Очень скоро стало скучно. Ребятни вокруг было довольно много, но принимать чужака (то есть меня) в свою компанию они не захотели.
Обследуя двор, за пределы которого мне не разрешили выходить, я набрёл на небольшую угольную кочегарку. У неё была высоченная чёрная труба со ступеньками скоб-трапа до самого верха и стальными вантами-растяжками - точно такая же, как и у тех котельных, которые остались на родном далёком Севере.
На двери висел замок, это и понятно - зачем летом в Крыму отапливать дома?
Я сначала просто обошёл вокруг котельной, а потом осмелился заглянуть в окно, привстав на цыпочки. За пыльным стеклом не увидел ничего, кроме темноты, которая мне показалась жуткой. Приглядевшись, увидел, что на чёрном полу почти в центре зала что-то смутно белеет.
Дал волю всей своей фантазии - а что же это может скрываться во тьме маленького мрачного здания, такого холодного и безлюдного? Вспомнил все страшные истории, которыми мы со знакомыми ребятами пугали друг друга, и решил, что там, безусловно, валяются Скелеты!!!
Этой свежей мыслью надо было обязательно с кем-нибудь поделиться. Я подошёл к такому же дошкольнику и рассказал ему о внезапно открывшейся мне страшной тайне. Пацан, как оказалось, тоже кое о чём был наслышан, но сразу мне не поверил. Пришлось подвести его к кочегарке и показать белое пятно во тьме.
Мальчишка испугался и помчался к старшему брату. Тот подошёл к окну вместе со всей своей компанией. Ребята долго всматривались в темноту, обсуждали, что же такое там белеет, и тоже поверили в мою совершенно нелепую фантазию. Побежали за старшеклассниками. Те удивились, но всё-таки подошли и заглянули в окно. Они ничего толком не сумели разглядеть, но чувство тревоги почему-то передалось и им.
Вскоре перед окном и дверью котельной собралась небольшая толпа. Это были уже не мальчишки, а взрослые люди с серьёзными лицами. Они громко и озабоченно переговаривались - и тут, наконец-то, до меня дошло, какую я кашу заварил. На всякий случай отошёл подальше.
Кого-то послали за ключом.
Вскоре появился суровый дядька, перед которым толпа расступилась. Он снял замок и зашёл внутрь. Никто не отважился последовать за ним. Наступила тишина.
Дядька вышел назад и развёл руками:
- Нету там никаких скелетов! Откуда им взяться? Извёстка с потолка упала - и всё!
Весь остаток дня я переживал, что двор будет выведывать - а кто же это первым сказал про скелетов? К счастью, меня разыскивать не стали.
Много лет я никому не рассказывал об этом случае.
Иногда вспоминаю его - когда вижу, что люди, поверив слухам, в очередной раз начинают пудами закупать соль, мыло, муку, консервы и макароны.
Толя и Дима были здесь
В середине семидесятых годов из Москвы в Гремиху приехали два уже совсем не молодых человека. Оба долго работали в интересах обороны Советского Союза и много-много лет знали друг друга.
Первый из них, в своё время, успешно занимался вопросами защиты кораблей от магнитных мин, а позже стал одним из основателей советской ядерной энергетики. Он непосредственно участвовал и в создании всего нашего атомного флота.
Второй ещё в годы войны был назначен наркомом, а затем - министром вооружений СССР; он работал в Совете министров, а через некоторое время стал, к тому же, и членом Политбюро Центрального комитета КПСС.
Первый, незадолго до этого визита на Север, возглавил Академию наук СССР, но у второго должность была всё-таки выше. Именно его и должен был приветствовать на пирсе экипаж одного из самых новых тогда ракетных подводных крейсеров стратегического назначения проекта 667Б.
Лодку и людей к визиту таких высокопоставленных гостей готовили заранее. В частности, вместо обычного «Здравия желаем, товарищ капитан 1 ранга» или «Здравия желаем, товарищ адмирал» подводники репетировали очень длинное и непривычное приветствие, невесть кем придуманное специально для этого случая:
- Здравия желаем, товарищ член полит-бюро - цека-капэ-эсэс!!!
Однако, экипаж стратегической подводной лодки - это не ансамбль песни и пляски Советской армии, который хором что угодно исполнит. Поэтому, несмотря на многочисленные репетиции, подводники при встрече прокричали концовку приветствия всё же немного вразнобой.
Ничего - важные гости, похоже, не обиделись и, в сопровождении многочисленного флотского начальства, поднялись на борт подводного крейсера. Осмотрели центральный пост, прошли в нос, а затем отправились в корму.
Оба ветерана «оборонки» зашли на пульт управления главной энергетической установкой, поздоровались с присутствовавшими там офицерами и попросили у них разрешения сесть в кресла операторов.
Перевели дух, осмотрелись. На панелях цвета слоновой кости красовались ряды ключей, кнопок, разноцветных табло и мнемознаков.
Один сказал другому:
- Толя, глянь, какой дизайн! Это тебе не первое поколение!
- Да, там всё намного скромнее.
- А помнишь первый ввод установки на «Ленинском комсомоле», когда ты сам работал на пульте ГЭУ?
- Ещё бы его не помнить! Тогда никто точно не мог сказать, чем это всё закончится, в том числе, и я!
- Толя, а помнишь, как я во время ввода зашёл к тебе на пульт?
- Ну да...
- А помнишь, куда ты меня тогда послал?
- Помню, Дима...
Первому из них, Анатолию Петровичу Александрову, предстояло ещё десять лет быть на посту Президента Академии наук СССР.
Второй, Дмитрий Фёдорович Устинов, вскоре после визита на стратегический ракетоносец стал Министром обороны Советского Союза и маршалом.
Немного об эротике и её роли в кибернетике
Семидесятые годы...
В Высшем военно-морском училище смонтировали электронно-вычислительную машину. Это вам не какой-нибудь современный персональный компьютер, который можно спрятать в чемодан, портфель или даже разместить на ладони - тьфу, мелочь! Пускай чудо кибернетики с процессором чуть ли не на радиолампах и памятью на ферритовых сердечниках обладало смехотворными, по нынешним временам, техническими характеристиками, зато оно солидно занимало девять десятых площади бывшей аудитории!
ЭВМ предназначалась для научных расчётов - в стенах училища тогда ещё было немало учёных, а через какое-то время машину разрешили использовать для своих дипломных проектов и курсантам. Очереди на выполнение работы были длинными, поэтому для ускорения процесса её доверяли делать лишь профессионалам - молоденьким, но серьёзным девушкам-программисткам.
Машину охлаждали мощные вентиляторы, но в комнате всё равно было жарковато. У этой ЭВМ был замечательный принтер - здоровенная, размером с хороший сундук, электрическая пишущая машинка. Получив задание, чудо техники долго и мучительно обдумывало его, потом ещё дольше обсчитывало и, наконец, выдавало результат. Раздавались звуки, похожие на пулемётные очереди - и на широкой бумажной ленте, заряженной в пишущую машинку, появлялись колонки цифр.
При желании можно было научить ЭВМ и рисовать. Выглядело это так: принтер расшвыривал по бумаге казавшееся беспорядочным скопление букв, цифр и символов. Если отстраниться от листа чуть подальше, из всей этой абракадабры вырисовывалась какая-нибудь не слишком сложная картинка.
«Здоровье» машины оставляло желать лучшего. Она по-разному работала в зависимости от того, кто утром включал её (и кто накануне вечером выключал), она реагировала и на количество людей в комнате, и на погоду, и даже, кажется, на проходившие мимо училища трамваи. Из-за этого ЭВМ вместо желаемого результата могла выдавать полный бред.
Разработчики машины знали за ней эту склонность и предусмотрели, как можно контролировать, находится она в здравом уме или нет. ЭВМ решала специальный тест, после чего она выдавала очень своеобразный результат: рисовала на бумаге обнажённую женскую фигуру.
Достаточно было лишь взглянуть на картинку, чтобы понять, хорошо ли сейчас работают электронные мозги: если у нарисованной девы всё было красиво, пропорционально и располагалось именно там, где оно и должно быть, тогда можно было не сомневаться, что и другие задания будут машиной сделаны правильно. А вот если бюст заваливался за спину или брови вдруг оказывались на животе - тогда с ЭВМ нужно было детально разбираться.
Командование училища очень гордилось чудом техники двадцатого века. А вот тестовая картинка вызвала резкое неприятие со стороны политического отдела, по-отечески заботившегося о моральном и нравственном здоровье советских курсантов. Тем, кто обслуживал ЭВМ, было в ультимативной форме предложено научить машину рисовать вместо обнажённой натуры... портрет Эрнеста Хемингуэя: пусть прогрессивный (хоть и американский) писатель послужит для подрастающего поколения эталоном настоящего мужчины!
Лучшие специалисты поработали тогда на совесть - они научили машину рисовать то, что от неё потребовали почти всемогущие политорганы. Правда, теперь даже проведённый тест почти не давал уже возможности судить о правильности её работы: поди-ка разбери, глядя на распечатку новой картинки, не перепуталось ли чего у «старины Хэма» в бороде...
Предыдущая часть:
Продолжение: