(Представьте) Старая, слегка потертая черно-белая свадебная фотография. Молодая пара в центре, счастливые гости вокруг. Но в верхнем левом углу окна, едва различимый на фоне темной комнаты внутри здания – **четкий силуэт молодой женщины в таком же, как у невесты, платье и фате. Она стоит неестественно прямо и смотрит прямо в объектив, ее лицо скрыто тенью, но улыбка... улыбка широкая, почти до ушей.
Разбирая бабушкин сундук, я нашла ту самую фотографию. Сначала улыбнулась их счастью... а потом ледяной ком встал в горле. Кто эта девушка в окне? Бабушка всегда говорила, что у нее не было сестер. И почему она одета точно как невеста?
Пыль стояла столбом в лучах сентябрьского солнца, пробивавшихся сквозь забитое вещами чердачное окно. Бабушка Глафира ушла месяц назад, и теперь нам, внукам, предстояла неблагодарная задача: разобрать ее вековое наследие. Я копошилась у огромного сундука из темного дерева с облупившейся краской. Пахло нафталином, старой бумагой и... чем-то еще, сладковато-приторным, отчего слегка першило в горле.
Сундук скрипнул, открываясь. Ворох пожелтевших кружев, выцветших платков. И тут – твердый угол. Альбом. Не современный, а старый, с толстыми картонными страницами, оклеенными бархатом когда-то темно-синим, а ныне выцветшим до серого. Я осторожно вытащила его.
На первой же странице – они. Молодые. Бабушка и дедушка Николай. Свадьба. 1947 год. Фотография была чуть волнистой, углы потрепаны. Бабушка в скромном, но изящном платье до колен, с короткой фатой, заколотой скромным цветком. Дед – в строгом, но новом костюме. Они стояли на крыльце старого деревянного дома – того самого, где прошло детство моей мамы и которое снесли лет двадцать назад. Вокруг – гости, улыбки, счастье, разлитое в воздухе даже через десятилетия на снимке.
Я улыбнулась. Какие же они были красивые! Дед держал бабушку за руку, а она смотрела на него так... Я вглядывалась в знакомые и незнакомые лица родни, пытаясь угадать, кто есть кто.
И тут мой взгляд скользнул мимо главных героев, мимо гостей, к самому дому. К большому окну на втором этаже, слева от крыльца. Оно было темным, как глазница. Но не совсем. В глубине, едва различимый на фоне черноты комнаты, стоял **силуэт**.
Я прищурилась, поднесла альбом ближе. Да. Четко. Фигура девушки. Стоит прямо, как по стойке "смирно". На ней – платье. Очень похожее на бабушкино. И фата. Короткая фата. Голова слегка наклонена. Лицо невозможно разглядеть – оно было в глубокой тени от падающего сверху света. Но... рот. Рот был виден. Это была широкая, неестественная улыбка. Улыбка, растянутая от уха до уха. И глаза... казалось, они смотрят не на молодоженов, а *прямо через время, прямо в объектив фотоаппарата, прямо на меня*.
Мурашки побежали по спине, а во рту пересохло. Я резко отдернула руку, будто альбом обжег. Сердце колотилось где-то в горле.
"Бабушка... у тебя были сестры?" – этот вопрос крутился в голове. Нет. Твердое "нет". Бабушка Глаша была единственным ребенком в семье. Она часто об этом говорила, с легкой грустью. "Одна я у мамы с папой выросла, как персик на солнце". Никаких двоюродных сестер близкого возраста, которые могли бы так подшутить, тоже не было – все жили далеко.
Я перевернула страницу, ища другие фото с того дня. Может, это отражение? Или дефект пленки? Ничего похожего. Только стандартные групповые снимки, лица, полные послевоенной надежды. Никаких двойников в свадебных нарядах.
Потом я вспомнила. Вспомнила бабушкину странную фразу, которую она бросила как-то раз, когда мы смотрели старые фото. Не про свадьбу, а про свою маму, мою прабабушку Анну. Бабушка тогда помолчала, потом тихо сказала: "Мама моя... она сестру свою потеряла. Давно. Еще до войны. Тяжело ей было. Говорила, что сестра ее часть души забрала с собой". И больше – ни слова. На все расспросы – только сжатые губы и взгляд в никуда.
"Потеряла"... Что это значило? Умерла? Пропала? И... когда? Если "давно до войны" – то задолго до 47-го года. Но силуэт на фото... он выглядел *молодым*.
Я снова посмотрела на ту страшную фотографию. На темное окно. На фигуру в фате. На эту жуткую, застывшую улыбку в тени. Холодный пот выступил на спине.
Если это не сестра бабушки... то **кто** тогда стоял в той комнате, глядя на ее счастье? И почему она была одета *точно* как невеста?
И самый главный вопрос, от которого кровь стынет в жилах: **Что она там, в темноте, праздновала?**