Аня сидела в нотариальной конторе и чувствовала, как в груди все сжимается от привычной обиды. Вокруг стола расположились родственники – тетя Света с сыном Максимом, дядя Вова с дочкой Настей, и ее собственные родители. Все ждали, когда нотариус огласит завещание бабушки Клавдии.
— Согласно последней воле покойной Клавдии Петровны Зверевой, — начал пожилой мужчина в очках, — квартира в центре города завещается внуку Максиму Светланину. Дача с участком — внучке Анастасии Владимировне. Банковские вклады делятся поровну между детьми: Светланой Клавдиевной и Владимиром Клавдиевичем. Анне Сергеевне завещается...
Аня затаила дыхание.
— Швейная машинка «Подольск» и коллекция рецептов домашней кухни.
Повисла тишина. Максим и Настя переглянулись, пытаясь скрыть довольные улыбки. Родители Ани уставились в стол.
— Простите, а больше ничего? — тихо спросила девушка.
Нотариус покачал головой:
— Боюсь, что нет. Завещание составлено год назад, все в порядке.
Выходя из нотариальной конторы, Аня услышала, как тетя Света шепчет маме:
— Не расстраивайся, Лена. Клавдия Петровна всегда была странной. Главное, что детям досталось.
— Максим получит отличную квартиру, — подхватил дядя Вова. — А Настя дачу обожает, там будет заниматься садоводством.
— А я что, не внучка? — не выдержала девушка.
Родственники замолкли. Мама взяла Аню под руку:
— Поехали домой. Не надо устраивать сцены.
В машине отец наконец заговорил:
— Аня, пойми, бабушка всегда тебя любила. Просто...
— Просто что, пап?
— Просто ты всегда была какой-то отстраненной. Не показывала любви, как остальные внуки.
Аня горько рассмеялась:
— Не показывала любви? Серьезно?
Она вспомнила, как в детстве каждые выходные приезжала к бабушке, помогала по хозяйству, слушала ее бесконечные рассказы о войне. А бабушка в это время с умилением наблюдала, как Максим и Настя носятся по квартире, ломая все подряд.
— Максимка такой активный! — восклицала тогда бабушка. — Настоящий мужчина растет!
— А Настенька — красавица наша! — добавляла она, когда та разбивала очередную вазу. — Артистка будет!
А когда Аня пыталась показать бабушке свои пятерки или рассказать о победе в олимпиаде, старушка лишь кивала рассеянно:
— Хорошо, хорошо. А Максим вчера такую смешную историю рассказывал...
Дома мама попыталась успокоить дочь:
— Ань, не принимай близко к сердцу. Швейная машинка хорошая, антикварная. И рецепты бабушкины — это же память.
— Мам, квартира стоит пять миллионов. Дача — три. А мне достается металлолом и исписанные тетрадки?
— Не говори так грубо о бабушкином наследии!
— А почему я должна молчать? Почему всегда я должна понимать, прощать, не расстраивать?
Отец вздохнул:
— Потому что ты самая разумная из всех. Бабушка это знала.
— Разумная? — Аня почувствовала, как внутри поднимается что-то горячее и злое. — Значит, Максим получает квартиру, потому что он любимчик. Настя получает дачу, потому что она красавица. А я получаю металлолом, потому что я разумная?
Родители переглянулись.
— Аня, не кричи, — тихо попросила мама. — Соседи услышат.
— А что, если услышат? Что плохого в том, что я возмущаюсь несправедливостью?
— Потому что это некрасиво. Бабушка умерла, а ты устраиваешь скандал из-за денег.
— Не из-за денег! — выкрикнула Аня. — Из-за того, что меня всю жизнь считали человеком второго сорта!
Она выбежала из кухни и заперлась в своей комнате. Телефон тут же ожил от сообщений. Настя написала: «Ань, не расстраивайся. Приезжай на дачу отдыхать, когда захочешь». Максим прислал: «Сестренка, если нужны деньги, обращайся. Поможем».
От этого показного великодушия стало еще противнее. Аня выключила телефон и попыталась заснуть.
Утром она проснулась с четким планом. Позвонила в юридическую консультацию и записалась на прием. Молодой адвокат внимательно выслушал ее историю.
— Понимаете, — объяснила Аня, — я не жадная. Но здесь же явная несправедливость. Я все детство провела с бабушкой, ухаживала за ней, когда она болела. А мои двоюродные брат и сестра появлялись только на праздники.
— А как бабушка объясняла свое отношение к вам?
— Никак. Просто я всегда была неправильной. Слишком серьезной, слишком тихой, слишком самостоятельной.
Адвокат покачал головой:
— К сожалению, завещание составлено правильно. Человек имеет право распоряжаться своим имуществом как хочет. Но...
— Но что?
— Есть такое понятие, как обязательная доля в наследстве. Если вы можете доказать, что ухаживали за ней...
— Я навещала, помогала материально, когда стала подрабатывать.
— Документы есть?
— Переводы на карту, чеки из аптеки, которые покупала на свои деньги...
Адвокат оживился
— Это хорошо. Также нужны свидетели того, что вы ухаживали за бабушкой.
Дома Аня рассказала родителям о визите к юристу. Реакция была предсказуемой.
— Ты что, собираешься судиться с семьей? — ужаснулась мама.
— Аня, одумайся, — попросил отец. — Это же родственники. Как мы теперь на семейные праздники собираться будем?
— А что, я должна молчать ради ваших семейных праздников?
— Должна думать о последствиях. Максим и Настя обидятся, тетя Света и дядя Вова с нами общаться перестанут...
— Замечательно. Буду общаться с теми, кто меня уважает.
— Аня, ну что ты говоришь? — мама всплеснула руками. — Это же семья!
— Какая семья? Где эта семья была, когда бабушке нужна была помощь? Где была, когда я одна с ней в больнице сидела, пока вы все работали?
Отец нахмурился:
— Мы работали, чтобы деньги на лечение заработать.
— А я училась и работала одновременно, чтобы на лекарства бабушке купить. И ничего, справлялась.
Родители замолчали. Мама тихо всхлипнула:
— Не понимаю, откуда в тебе столько злости.
— Мам, это не злость. Это усталость. Я устала быть удобной. Устала понимать и прощать. Устала получать остатки внимания и любви.
Через неделю Аня подала иск в суд. В семье разразился скандал. Тетя Света названивала родителям каждый день:
— Как вы могли это допустить? Ваша дочь хочет отнять у детей наследство!
Дядя Вова был еще категоричнее:
— Если Аня не откажется от иска, мы с вами общаться не будем. Выбирайте — или мы, или ваша алчная дочка.
Максим и Настя вели себя по-разному. Максим пытался давить на жалость:
— Аня, ну зачем тебе эта квартира? Ты же студентка, тебе пока жить негде. А мне жениться скоро, детей заводить.
Настя избрала другую тактику:
— Знаешь что, Анька, ты всегда была завистливой. Бабушка это видела, поэтому и не любила тебя.
— Интересно, — спокойно ответила Аня. — А за что тогда бабушка тебя любила? За то, что ты трижды в институт поступить не можешь? Или за то, что в двадцать лет до сих пор родителям на шею сидишь?
Настя побелела и выбежала из кафе, где они встречались.
Родители метались между дочерью и родственниками. Мама плакала:
— Аня, может, хватит? Ну получишь ты свою долю, а семью потеряешь.
— Мам, а какая разница? Семьи у меня и так не было. Была видимость семьи, где меня терпели из приличия.
— Это неправда!
— Правда. Помнишь мой день рождения в прошлом году? Все забыли, а вспомнили только вечером, когда я сама напомнила. А на день рождения Максима полгода готовились.
Мама замолчала. Она действительно помнила.
Суд длился три месяца. Аня представила все документы — переводы денег на бабушкину карту, чеки из аптек, справки о том, что она сопровождала бабушку по врачам. Свидетели подтвердили, что именно Аня ухаживала за старушкой в последние годы.
— Ответчики утверждают, что истица не проявляла должного внимания к покойной, — сказал судья. — Но документы свидетельствуют об обратном. Истица не только материально поддерживала бабушку, но и осуществляла уход за ней.
Максим попытался возразить:
— Ваша честь, но мы тоже навещали бабушку! Каждые праздники приезжали!
— Два-три раза в год, — уточнил судья, изучая показания свидетелей. — В то время как истица находилась с покойной еженедельно.
В итоге суд признал за Аней право на обязательную долю в наследстве. Ей присудили треть от стоимости квартиры и дачи.
Выходя из зала суда, девушка услышала, как Настя шипит матери:
— Все, с этой семейкой мы больше не общаемся. Пусть их драгоценная дочка теперь сама с ними праздники отмечает.
Аня обернулась:
— Настя, а ты знаешь, что бабушка перед смертью говорила? Что жалеет, что мало времени со мной проводила. Что я была единственной, кто ее по-настоящему любил, а не ее подарки и квартиру.
— Врешь! — выкрикнула Настя.
— Спроси у медсестры из больницы. Она свидетелем была на суде.
Настя растерянно посмотрела на мать, но тетя Света уже уводила дочь к выходу.
Родители Ани шли молча. Только у машины отец сказал:
— Ну что, довольна? Семью развалила.
— Пап, я ничего не разваливала. Я просто перестала делать вид, что все хорошо, когда все плохо.
— И что теперь?
— Теперь у меня есть деньги на собственную квартиру. И есть понимание того, кто меня действительно любит, а кто просто терпит.
Мама тихо спросила:
— А мы... мы тебя любим?
Аня посмотрела на родителей — растерянных, уставших, напуганных.
— Не знаю, мам. Но теперь у нас есть шанс это выяснить. Без посторонних, без необходимости кого-то не расстраивать и всем угождать.
Через полгода Аня въехала в свою небольшую квартиру. Родители помогали с переездом. Отношения налаживались медленно, но они старались понять друг друга заново.
С тетей Светой и дядей Вовой они действительно перестали общаться. Но, как оказалось, Аня особенно не расстроилась. Зато появились новые друзья, которые ценили ее такой, какая она есть.
А швейную машинку «Подольск» и бабушкины рецепты Аня бережно хранила в новой квартире. Не из-за денежной стоимости, а потому что теперь понимала — это была единственная искренняя любовь, которую бабушка смогла ей дать. Просто выразить словами у старушки не получалось, а завещание она писала под давлением детей, боясь их расстроить.
Иногда по вечерам Аня доставала потрепанную тетрадку с рецептами и готовила бабушкины пироги. И тогда ей казалось, что они наконец-то поняли друг друга.