24 июля 2021 год
-Это цветок, называется гацания, - сказал он, протянув мне пластиковый горшочек. В этом был весь М.,: я совершенно не могла бы представить его с букетом, например, роз: всё, что называлось «галантным мужским поведением» не имело к нему никакого отношения, он будто заново придумывал ритуал ухаживания, не оглядываясь на традиции, даже не подозревая о их существовании. Надо же, принёс какое-то растение из тех, что высаживают в клумбу.
-Что-то непохоже на цветок, - сказала я, всматриваясь в два зеленых листика и маленький хилый зародыш бутона внутри
-Она скоро расцветёт. Её нужно пересадить, у тебя же есть палисадник, ты говорила. Ну и полить. Поехали пока домой ко мне, там никого нет, а завтра с утра на дачу: там будет мой брат, папа и Лиля.
Дома никого нет. Ну конечно. Первым делом девушки, самолёты потом. Ладно, раз я решила принять правила игры, то надо идти до конца.
Именно в эту встречу стало очевидно (по крайней мере мне), что геометрически мы уже как две зеркальные кривые в одной системе координат, уже прошедшие точку пересечения и расходящиеся друг от друга в разные стороны: он вверх по оси страсти, а я вниз. Подруга была права, мне было с каждым часом всё легче, главное- не сопротивляться. Ну я и не сопротивлялась, что заводило его ещё больше, делало его буйным и ненасытным — он будил меня несколько раз и был хорош. А наутро мы действительно отправились на дачу, на электричке. По дороге я слушала историю его семьи: у него брат и сестра. Брат похож на него, интроверт с неустроенной жизнью, который много лет живёт с бывшей гражданской женой (та самая Лиля), не в силах уйти от неё. Его мама — гинеколог на пенсии (что навевало совсем мрачные мысли о детстве мальчиков в этой семье) сейчас жила с сестрой М., её мужем и единственной внучкой - мужчины этого рода имели крупные проблемы с размножением (я снова подумала о их детстве). Ну да ладно, не у всех хорошие отношения с матерями, мне ли не знать.
Дача мне понравилась: двухэтажный домик, теплицы, грядки с цветами — было видно, что здесь люди подолгу живут, с любовью всё обустроили для себя. Я познакомилась со всеми: папа М., спокойный, седой и неторопливый, как патриарх, брат Денис, настороженный и молчаливый и Лиля — на контрасте неожиданно улыбчивая женщина лет на 5 старше меня, восторженная и шумная, похожая на маленькую пушистую собачку, радостно встречающая любого гостя. Все вместе они выглядели странно. Хотя, это же родственники М., так что всё в порядке. Ходили на речку, потом разожгли огонь и стали жарить шашлыки. Сидели и смотрели на угли. Мне было хорошо с этими людьми, спокойно. Будто мы каждую неделю вот так собираемся, шутливо препираемся с Лилькой, М., рассказывает о чем-то Денису, а папа смотрит на нас и улыбается. Простые, искренние люди, под которых не нужно подстраиваться, фильтровать базар или хоть как-то напрягаться в их присутствии. А потом М., показал мне баню: вот, это и есть моя банка с пауками.
-Паук тут один, - отметила я. Он даже не улыбнулся, сжал зубы нахмурился.
Для понимания контекста надо сказать, что в русской литературной традиции есть два противоположных подхода к метафоре паука, светлая и тёмная стороны, которые исходят от древнегреческого мифа про Арахну — такчиху, разозлившую Афину. Мне всегда был близок светлый подход: я любила паутинки в осенних лесах, блестящих на ярком солнце, я совсем не боялась пауков, а выражение «паутина любви», встречающееся у Толстого, казалось мне очень красивым и точным:
Для того чтоб быть счастливым, надо одно – любить, и любить с самоотвержением, любить всех и все, раскидывать на все стороны паутину любви: кто попадется, того и брать.
Нет, я конечно знала про вечность — баньку с пауками Свидригайлова, но в сердце этот мрачняк никак не отзывался, а в голове не задерживался. Достоевский был слишком тяжёл для восприятия и каменно холоден, я бы точно не стала его перечитывать, в отличие от Льва Николаевича, которого любила летом взять с собой на пляж и снова влюбиться вместе с Анной в юного Вронского или повзрослеть с Николенькой.
И вот совершенно негаданно я оказалась на пороге помещения из той, параллельной себе вселенной. Пространство оказалось неуютное, это действительно было убежище паука, плетущего паутину смыслов, иллюзий и снов.
Я ходила по комнате, трогала бревенчатые стены, на моих пальцах оставалась сажа — тут часто топили печку. На полках стояли книги, много: Сартр, Кьеркегор, Достоевский, Юнг, Бердяев, Соловьёв, Психологическое Айкидо, потом какие-то математические тома — всё вперемешку, без явной логики. Вот здесь он это читал, он этим питался, а потом появилась я, и он обрушил на меня свой ум, выстроенный тут в единственном экземпляре для единственной женщины, которую он пропустил внутрь. У меня на глазах навернулись слёзы. Мне было жалко его, но я понимала, что уже сделала для него всё, что могла. Дальше всё было в его руках, но сможет ли он сделать хоть шаг из своей бани, богатырь, пролежавший на печи столько лет? Есть ли у него для этого силы и мускулы? Сможет ли он поверить себя хоть вполовину так, как я верю в него, или окончательно отгородится от мира? На эти вопросы у меня не было ответа. На них смог бы ответить только он сам — себе.
Потом мы долго лежали в темноте, притихшие и смирные, как перед бурей, слушали проходящие где-то совсем рядом поезда. Я вдыхала запах дачи: земли, золы, старой одежды и чувствовала, будто я так далеко от своей обычной жизни, что забываю, кто я. Да это уже и неважно, я ни о чём не думаю, я просто лежу с закрытыми глазами и стараюсь запомнить всё как можно подробнее: тепло его руки под головой, ровное дыхание, биение сердца. Я любила его и знала это так же точно, как то, что когда-нибудь yм.py. На душе было пусто и грустно, я понимала, что скорее всего нам осталось очень немного времени быть вместе, но так хоть будет что вспомнить. Я почувствовала на щеке теплую солёную каплю, вздохнула, отвернулась и упала в сон.