Лето в деревне Загорье стояло знойное, удушливое. Воздух звенел от стрекота кузнечиков, а над полями, словно призрачные ленты, вился горячий марево. Семён, коренастый мужик с мозолистыми руками и вечно прищуренными от солнца глазами, сидел на лавке у своей избы, потягивая квас и наблюдая за детьми, гоняющимися за бабочками. Ему было под пятьдесят, и вся его жизнь прошла в этой деревне, среди этих полей и лесов. Он знал каждую тропинку, каждый овраг, каждый камень. И он знал, что не все в Загорье было так просто, как казалось на первый взгляд.
Старики, давно сошедшие в могилы, передавали из поколения в поколение рассказы о Заветном Лесе – тёмном, дремучем бору на окраине деревни. Говорили, что там водятся силы нечистые, что сам Леший стережет свои владения, а по ночам бродят души неупокоенные. Семён всегда считал это байками, пугалками для непослушных детей. До недавнего времени.
Уже третью неделю в Загорье царила странная хворь. Не повальная, но избирательная. Болели молодые, здоровые мужики и бабы, те, кто посмел зайти в Заветный Лес. Начиналось с лёгкого недомогания, потом лихорадка, жар, а затем… беспамятство и тихая смерть. Врач из города лишь руками разводил – таких болезней он не видал.
Семён вспомнил Марфу – старую ведунью, что жила на самом краю Загорья. К ней не ходили просто так, только когда совсем прижмёт. В народе говорили, что она с силами лесными знается. Но Семён, как и многие, к таким слухам относился с недоверием. Пока не заболел его младший сын, Мишка.
Мишка, крепкий парнишка пятнадцати лет, накануне ходил в Заветный Лес – ягоды собирать. Вернулся весёлый, румяный, а наутро слег. Жар, бред, стоны. Семён сидел у его кровати, вытирал холодным полотенцем пылающий лоб и чувствовал, как страх, липкий и холодный, сдавливает его сердце. Все эти байки о Заветном Лесе вдруг перестали казаться просто байками. Они оживали, обретая зловещую реальность.
Он посмотрел на потемневшие иконы в красном углу избы. Завтра, чуть свет, он пойдёт к Марфе. Другого выхода не было. Он должен был узнать, что происходит в Заветном Лесу. И спасти своего сына.
Рано утром, едва солнце показалось над горизонтом, окрашивая небо в нежно-розовые тона, Семён уже был на ногах. Позавтракав в тишине – жена, Акулина, всю ночь просидела у Мишки, измученная и бледная – он вышел из избы. Воздух был свеж, но в нем чувствовалось некое напряжение, словно над Загорьем нависла невидимая туча.
Дом Марфы стоял в стороне от остальных изб, под вековыми раскидистыми липами. Вокруг него росли диковинные травы, а в воздухе витал запах дыма, трав и чего-то еще, необъяснимого, но тревожного. Дверь скрипнула, когда Семён постучал. Открыла сама Марфа. Маленькая, сухонькая старушка с цепкими, пронзительными глазами. Её взгляд словно проникал в самую душу, выискивая скрытые мысли.
"Ждала, Семён", – прохрипела она, не приглашая войти. – "Твоя беда привела. Сын твой Мишка, что в Заветный Лес ходил".
Семён вздрогнул. Откуда она знает? Он же никому не говорил, куда он направляется. "Помоги, Марфа! Хворь эта… она ведь не простая. Она от Леса идёт, да?"
Старуха кивнула, её губы искривились в горькой усмешке. "Не хворь это, Семён. Это расплата. Расплата за давний Завет. И за тех, кто его нарушил".
"Какой Завет? О чём ты?"
"Двести лет назад, а то и больше, пришли в Загорье переселенцы. Место это было глухое, дикое. И Лес здесь был. Старый, могучий. Хозяин Леса, Леший, не любил чужаков. Стал нападать, скот красть, людей пугать. Долго так продолжалось, пока не нашелся среди наших предков один, Прохор. Он был не чета другим – сговорчивый, хитрый. Пошел он к Лешему, поклонился ему, да и заключил Завет. Леший пообещал не трогать Загорье, скот не воровать, людей не пугать. Взамен, каждый год, на Иванову ночь, наши должны были приносить ему жертву. Не кровную, нет. А самую ценную вещь, что родится на этой земле. Первый урожай, первый приплод, самое красивое полотно, вытканное руками девицы. И самое главное – первый росток, что покажется из земли Заветного Леса после весеннего равноденствия. Это был оберег, что связывал Лешего с деревней, давал ему силу, но и сдерживал его ярость".
Семён слушал, разинув рот. Он никогда не слышал об этом Завете. "И что потом?"
"Потом… потом пришла новая власть. Стали над традициями смеяться, Заветы старые называть выдумками. Перестали носить Лешему оберег. Посмеялись над ним. А он, Хозяин Леса, обиды не забывает. Стал Заветный Лес забирать своё. Поначалу – мелкие пакости. А потом… потом он стал забирать души. Тех, кто Завет нарушил, кто в его владения без спроса сунулся. Тех, кто Заветный Росток, его сердце, осмелился тронуть".
Семён похолодел. "Мишка… он же ягоды собирал. Он, может быть, тот росток…".
Марфа тяжело вздохнула. "Может быть. Твой сын – он чист сердцем. Он не со зла. Но Завет нарушен. Теперь Леший ищет того, кто вернёт ему оберег. Или… заберёт за него плату".
"Какую плату?"
"Душу. Душу того, кто сможет успокоить Лешего. Или… сразиться с ним".
"Как же его успокоить?"
"Нужно отыскать Заветный Росток. Он должен был появиться вновь после весеннего равноденствия. Он – его душа, его сила. Если его вернуть Лешему, если Завет восстановить… может быть, он отступит".
"А если нет?"
Марфа опустила глаза. "Тогда… тогда Загорье утонет в нечисти. И все, кто здесь живёт, станут частью Леса. Навсегда".
Семён почувствовал, как по спине пробежал холодок. Заветный Лес. Теперь он знал, куда ему идти. Он должен был найти этот Росток. Ради Мишки. Ради всей деревни.
Семён вернулся домой, его шаги были тверды, а взгляд решителен. Акулина встретила его у порога, её глаза были полны слёз.
"Как он?" – спросил Семён.
"Все хуже… бредит, зовёт кого-то", – всхлипнула Акулина.
Семён крепко обнял её. "Не плачь, жена. Я знаю, что делать. Я иду в Лес".
Акулина побледнела. "В Заветный? Да ты что, мужик! Там же погибель! Ты что, жизни своей не жалеешь?"
"Жалею, Акулина. И жизни Мишкиной жалею. По-другому никак. Марфа сказала, Заветный Росток нужно найти. Он Лешему силу даёт, он же его и усмирить может".
Акулина нехотя кивнула. Она знала, что переубедить Семёна было невозможно, когда он что-то задумал. Семён взял с полки старое ружьё – на всякий случай, хотя и понимал, что против Лешего оно бессильно. Ножом за пояс, мешок за спину – вдруг что пригодится. А главное – старинный оберег, вышитый его прабабкой, небольшой мешочек с высушенными травами, который он всегда носил на шее.
Вступив в Заветный Лес, Семён сразу почувствовал перемену. Воздух стал плотнее, тяжелее, пропитанный запахом прелой листвы и сырости. Высокие ели и сосны сомкнули свои кроны над головой, почти не пропуская солнечного света. На земле царил полумрак, а деревья казались живыми, их сучья, словно скрюченные пальцы, тянулись к нему.
Семён шёл, вглядываясь в каждый куст, каждый пень. Он не знал, как выглядит Заветный Росток. Марфа лишь обмолвилась, что он "особенный", "непохожий на другие". Часы тянулись медленно. Лес давил на него своей тишиной, лишь изредка нарушаемой шорохом листвы и треском сучьев под ногами. Ему начало казаться, что за каждым деревом кто-то прячется, кто-то наблюдает за ним.
Вдруг он услышал смех. Тонкий, ехидный, словно детские голоса, растворяющиеся в воздухе. Он обернулся – никого. Смех повторился, теперь уже со всех сторон, окружая его. Семёну стало не по себе. Он знал, что это Леший играет с ним, пытаясь сбить с толку.
"Не боюсь я тебя, Леший!" – крикнул Семён, и его голос дрогнул. – "Я за своим сыном пришёл! И за тобой, за оберегом твоим!"
Смех усилился, превращаясь в жуткое эхо. Деревья вокруг него зашевелились, их ветви опустились, преграждая путь. Семён попытался пройти, но ветки были крепки, словно стальные прутья. Он достал нож и попытался отрубить их, но лезвие скользнуло, не оставив и следа.
Из-за деревьев появились тени. Неясные, полупрозрачные фигуры, похожие на людей, но с искажёнными чертами. Их глаза горели тусклым огнём. Мавки. Души утопленниц, пленённые Лешим. Они окружили его, их бледные руки тянулись к нему, пытаясь схватить. Их голоса шептали: "Иди к нам… останься здесь…".
Семён сжал оберег на шее. Он вспомнил слова Марфы: "Оберег защитит от зла". Он крепко зажмурился и произнёс слова молитвы, которую слышал от своей бабки. Голоса Мавок затихли, тени отступили. Семён открыл глаза. Мавки исчезли. Но деревья все еще преграждали ему путь.
Внезапно он услышал шорох в кустах неподалеку. Он прицелился ружьём, но там оказалось лишь маленькое существо, похожее на ёжика, только с ярко-красными глазами. Существо двинулось вперёд, и деревья расступились перед ним, словно по волшебству. Семён понял – это был проводник. Возможно, сам Леший послал его, чтобы показать путь. Или это была очередная его ловушка.
Он пошёл за ёжиком. Тот вывел его на небольшую поляну, где росла старая, могучая берёза. Под её корнями, среди мха и палой листвы, горел тусклый зелёный свет. Семён подошёл ближе. Среди обычных ростков травы, мха и папоротника, рос один, который отличался от других. Маленький, едва заметный, с тонкими, почти прозрачными стебельками, но его листья светились мягким, изумрудным светом. Заветный Росток.
Семён почувствовал его силу. Не агрессивную, но мощную, древнюю. Он осторожно наклонился, протянул руку. Ему казалось, что он слышит шёпот Леса, в котором теперь не было злобы, лишь ожидание. Он аккуратно выкопал Росток, завернул его в чистую тряпицу и спрятал за пазуху.
И в этот момент он услышал голос. Глубокий, низкий, словно шелест листвы вековых деревьев. "Ты нашёл его, человек. Ты вернул мне моё сердце. Но Завет нарушен. Что ты предлагаешь взамен?"
Семён поднял голову. Перед ним, из тумана, медленно проявлялась фигура. Огромная, покрытая мхом и лишайником. Её глаза горели, словно угли в ночи. Это был Леший.
Леший стоял перед Семёном, возвышаясь над ним, словно вековой дуб. Его глаза, горящие тусклым красным светом, изучали человека. Вокруг них, словно живой ковёр, шевелились корни деревьев, а по ветвям скользили тени, наблюдая за происходящим.
"Ты вернул мне моё сердце, человек", – повторил Леший, и его голос, полный древней силы, отозвался эхом в Лесу. – "Но Завет нарушен. Твой сын и другие… они осмелились взять то, что моё. Что ты предлагаешь взамен за их жизни? Или ты пришёл сражаться?"
Семён, хоть и дрожал от страха, чувствовал, как внутри него поднимается волна решимости. "Я пришёл просить. Не сражаться. Мой сын не ведал, что творит. Он чист душой. И другие тоже. Мы не знали о Завете. Но теперь знаем".
"Незнание не освобождает от ответственности", – пророкотал Леший. – "Заветы пишутся кровью, а нарушаются – душами. Я могу забрать ваши души, и тогда вы станете частью моего Леса. Навечно".
Леший протянул свою огромную, корявую руку, покрытую мхом, к Семёну. Семён почувствовал, как холод проникает в него, пытаясь сковать его волю. Он вспомнил Марфу. Вспомнил слова о том, что Леший ищет того, кто сможет его успокоить.
"Я предлагаю тебе другое, Хозяин Леса", – сказал Семён, сжимая в руке Заветный Росток. – "Я предлагаю тебе не просто Завет. А уважение. Мы, люди, будем чтить тебя, как древнего духа этого Леса. Мы будем приносить тебе дары. Не жертвы, нет. А подношения. Мы будем сажать деревья на твоей земле. Мы будем оберегать твой Лес от огня и чужаков. И каждый год, на Иванову ночь, мы будем приносить тебе новый Заветный Росток. Мы будем твоими хранителями".
Леший замер. Его горящие глаза пристально смотрели на Семёна, словно пытаясь прочесть его мысли. "Хранителями? Вы, люди, что только и умеете брать и разрушать?"
"Не все такие, Хозяин. Есть и те, кто любит землю, кто понимает, что без Леса – нет и жизни. Мы не хотим враждовать. Мы хотим мира. Мой сын, он чуть не умер. Я не хочу, чтобы кто-то ещё страдал. Дай нам шанс. Дай нам доказать, что мы достойны твоего милосердия".
В Лесу наступила полная тишина. Даже стрекот кузнечиков замолк. Семён стоял, не отводя взгляда от Лешего, ожидая его решения. Судьба Загорья висела на волоске.
Вдруг Леший отдёрнул руку. Его грозное лицо, казалось, смягчилось. Или это было лишь воображение Семёна?
"Твои слова… они звучат искренне, человек", – пророкотал Леший. – "Но я стар. Я помню много обманов. Как я могу доверять вам?"
"Мы поклянемся, Хозяин", – сказал Семён. – "Кровью и словом. Мы выберем тех, кто будет говорить от имени Загорья. Тех, кто будет чтить Завет и передавать его из поколения в поколение. Мы будем твоими верными слугами, но не рабами. Мы будем твоими соседями".
Леший опустил свою огромную голову. И затем, к удивлению Семёна, он издал глубокий, протяжный вздох. Это был не вздох боли, а вздох усталости.
"Хорошо, человек", – произнёс Леший. – "Я приму твой Завет. Но знай – если вы нарушите его вновь, если забудете о моём Лесе, я приду за вами. И тогда пощады не будет. Никому".
Глаза Лешего потухли, и его огромная фигура начала растворяться в воздухе, превращаясь в туман, а затем и вовсе исчезая. Лес вокруг Семёна тоже изменился. Тени отступили, деревья расступились, и солнечные лучи пробились сквозь кроны. Воздух стал свежее, чище, а в нём зазвучали птичьи голоса. Злые чары рассеялись.
Семён тяжело опустился на землю. Он сделал это. Он спас Загорье.
Когда Семён вернулся в деревню, на него смотрели с изумлением. Он был измотан, одежда изодрана, но в его глазах горел огонь.
"Мишка!" – первое, что он сказал, войдя в избу.
Акулина, стоявшая у кровати сына, повернулась к нему. На её лице сияла улыбка. "Жар спал, Семён! Он заснул. Дышит ровно. Господи, неужто помогло?"
Семён кивнул. "Помогло, Акулина. Завет я с Лешим заключил. Новый Завет".
В следующие дни Мишка пошёл на поправку. И не только он. Все, кто болел странной хворью, стали поправляться. Жизнь в Загорье медленно, но верно возвращалась в привычное русло. Но теперь она была другой.
Семён рассказал все деревенским мужикам. О старом Завете, о Лешем, о новом обещании. Поначалу ему не верили, смеялись. Но когда он показал им Заветный Росток, который он бережно посадил у себя на участке – тот самый, который он принёс из Леса – его слова стали приобретать вес. Росток рос быстро, становясь крепким, зелёным кустиком, который светился по ночам мягким, изумрудным светом.
Старая Марфа, услышав об этом, лишь загадочно улыбнулась. "Ну вот. Теперь-то будете знать, что не все в этом мире выдумано. Заветы, они не просто слова. Они – сила".
Семён, как и обещал, стал хранителем Завета. Он выбрал нескольких самых уважаемых и ответственных мужиков, чтобы те помогали ему. Каждый год, на Иванову ночь, они отправлялись в Заветный Лес. Не с топорами и ружьями, а с дарами: свежим хлебом, мёдом, собственноручно выращенными овощами и фруктами. Они оставляли эти подношения на поляне под старой берёзой, там, где Семён встретился с Лешим. И каждый год, на этой же поляне, они искали новый Заветный Росток, чтобы принести его в дар Лешему.
Заветный Лес стал для жителей Загорья не местом страха, а местом уважения. В нём больше не случалось странных происшествий. Деревенские ребятишки теперь ходили туда за ягодами и грибами, зная, что Леший – не враг, а хранитель, если его уважать.
Семён прожил долгую жизнь. Он видел, как его внуки, а потом и правнуки, отправляются в Заветный Лес, чтобы выполнить свой долг. Он знал, что старые предания не умерли. Они жили в сердцах людей, передавались из поколения в поколение. И пока они помнили о Завете, Лес будет оберегать Загорье. А деревня – Лес. Так, в Загорье, на границе миров, жили люди, хранящие древний Завет, и оберегаемые могущественным, но справедливым духом Леса. И каждый закат над Заветным Лесом напоминал им о том, что не всё в этом мире подвластно человеку, и что иногда, чтобы жить в мире, нужно просто уважать силы, которые были здесь задолго до нас.