Живу я в старой девятиэтажке. Панелька как панелька — всё скрипит, всё пахнет сыростью, и даже мухи тут ленивые. Но зато лифт есть. С виду — как везде. Металлические двери с вмятинами, облезлая кнопка вызова и гудение трансформатора где-то над головой. Но… знаете, этот лифт всегда вел себя как будто немного не так.
И я не про то, что он скрипит. Все лифты в этих коробках скрипят. Я про странности. Он мог приехать без вызова. Или не приехать вообще. Иногда двери сами открывались, когда мимо проходишь. Ну и ладно бы, электрика глючит — но один случай врубил во мне тревогу на полную.
Как-то вечером возвращаюсь я домой, часиков в девять. Темно, мокро на улице. Захожу в подъезд, нажимаю кнопку — а лифт уже здесь. Двери распахиваются, внутри — пусто. Ну, почти. В углу валяется что-то чёрное, как тряпка.
Я захожу, жму "8" , смотрю на эту тряпку. А она — шевелится. И я как будто слышу, как она дышит. Очень, очень тяжело. Как будто кто-то с бронхитом. Прислушиваюсь — и чётко слышу:
— Сюда… сюда иди…
Я бы вышел. Честно. Но двери уже закрылись. И тут лифт не поехал. Он просто застыл. Ни вверх, ни вниз. И свет начал моргать.
И тут та "тряпка" поднимается. И я вижу лицо.
Не описать его нормально. Как будто его сшили из кусков других лиц. И оно тянется ко мне, цепляясь за стены, как паук.
Я вжался в угол и заорал так, как никогда не орал. И вдруг — свет гаснет. А потом резко — включается. Лифт стоит на восьмом. Двери открыты. А внутри — я один.
Я вышел и еле добежал до квартиры на дрожащих ногах.
На следующий день встретил Любовь Ивановну с девятого. Старенькая такая, она постоянно говорит, что "лифт — это дьявольская машина" . Я было хмыкнул, а она мне:
— Это ты вчера в лифте с ним ехал?
Я аж замер.
— С кем… с ним?
Она только махнула рукой.
— Он уже года три тут бродит. После того как того паренька нашли… ну, которого в шахте обнаружили. Его никто не вызывал. Он сам туда пошёл. Говорят, голоса слышал.
Я переспросил, как звали парня. Она задумалась, потом тихо:
— Олежка, вроде. Симпатичный был. На восьмом жил.
Я на восьмом живу. Олежка — это мой бывший сосед. Переехал якобы. А оказывается — вот оно как.
А потом этой же ночью я проснулся от того, что кто-то говорил прямо под моим потолком. Сначала думал — телевизор у соседей. Но потом прислушался… и понял: это голос из шахты. Из лифта.
Он звал.
Он говорил тихо, ласково, будто знал, что я слушаю. И каждую ночь — всё ближе. Всё увереннее.
А через пару дней начались новые фокусы. Кнопки лифта нажимались сами. Он поднимался, даже когда никто не вызывал. И почти всегда останавливался на восьмом. Иногда двери открывались — и стояли так, минуту, две. Как будто лифт ждал.
После этой жути с лифтом, я решил, надо выяснить, что с ним ни так. Пошёл в архив, там у меня друг работает. И он мне выдал такое…
Оказывается, этот лифт в нашем доме — не простой. Он был частью старой системы эвакуации времён войны. Под ним — шахта, уводящая на 40 метров вниз. И ниже — пустоты, старые туннели. А в одном из этих туннелей в 1989-м нашли женщину. Без глаз. С запиской в кармане: "Я спустилась за ребёнком. Он звал меня."
На этом месте у меня чуть сердце не остановилось. Потому что в один вечер, прямо перед сном, я услышал из шахты детский голос:
— Мама... помоги мне...
Теперь я пытался игнорировать лифт. Реально. Обходил его стороной, ходил пешком. Но в какой-то момент… я проснулся в кабине. Лежу на полу. Не помню, как туда попал. На двери кнопка "9" светится, но лифт не едет. И тогда из динамика — голос. Шёпот, но я узнал его.
Это был голос моего отца, который умер три года назад.
Он говорил:
— Сынок… я скучаю. Поговори со мной…
И всё. Меня пробрало так, что я чуть не задохнулся. Я стою, руки дрожат, а голос повторяет и повторяет…
— Поговори… поговори… поговори…
Я рванул дверь — заперто. Тогда я начал бить по кнопкам. Всё мигало. Всё визжало. А потом — снова тьма.
В итоге проснулся я в больнице. Соседка сказала, что нашла меня внизу, около шахты лифта. Сломанная рука, сотрясение. Как я туда попал — никто не знает.
Но с тех пор я не пользуюсь лифтом. Никогда.
Но иногда… заходя в подъезд, я вижу, как он приезжает сам. Пустой.
И двери распахиваются.
Ждёт.
И однажды... я уверен... он уедет не один.