Психолог Станислав Самбурский: Кудрявцева и Макаров. «Альфонс? Нет. Просто не в телевизоре»
Когда хоккеист выходит из кадра — и остаётся один на один с тенью
«А вы убогие, идите варите борщ на 3-метровой кухне», — фраза, которую 37-летний Игорь Макаров бросил в сердцах. Ответ на поток комментариев, где его называют бездельником, иждивенцем, «тем самым хоккеистом, которого не помнят даже фанаты».
Его ответ был резким, почти колючим, но — настоящим:
«За 30 лет карьеры я заработал на три квартиры и два дома. Всё сам. На льду. Сломанными руками и выбитыми зубами. А кто вы такие?»
Слова могли бы показаться позой, если бы не одна деталь: они не про показное «я крут», а про боль от утраты уважения. Потому что даже в грубости — прорывается отчаянная попытка сказать: «Я был чемпионом. Почему меня теперь называют ничтожеством?»
«Не такой уж и бывший»: сколько стоит забытый герой спорта
Если кажется, что Игорь преувеличивает — обратимся к цифрам.
По данным Спорт-Экспресс, средняя зарплата в КХЛ — около 30 млн рублей в год. А в топовых клубах, таких как СКА, ЦСКА или «Салават Юлаев», где играл Макаров, игроки получают до 50–60 млн, не считая премий.
За 10–15 лет стабильной игры на льду — это не миф, а реальность: дома, квартиры, вложения. Он действительно не миллионер уровня Овечкина, но точно не тот, кто живёт за чужой счёт. Игорь — один из тех, кто с 14 лет летал по сборам, поднимался в 6 утра, травмировался, падал — и снова вставал.
Он не альфонс. Он человек, привыкший побеждать силой тела, а не силой слов. А теперь его жизнь — без формы, без расписания, без раздевалки.
Он не альфонс. Он мужик в точке пересборки
Что остаётся, когда нет больше льда
Да, в истории Леры и Игоря есть травматичные моменты.
Была зависимость. Были попытки кодироваться. Были скандалы.
Лера говорила, что устала. Что пыталась помочь. Что тащила.
А потом — отпустила.
Игорь — не святой. Но и не «сбитый лётчик». Это мужчина, который внезапно оказался в пустоте. Когда всё, ради чего ты жил с пяти лет, заканчивается. Спорт забирает юность, эмоции, иногда — способность говорить о чувствах.
Пока другие учились быть взрослыми, спортсмены учились выигрывать.
Когда всё рушится — не обязательно в момент, может и позже — на смену победам приходят растерянность, злость, уход в себя. И в зависимости. Потому что справляться не учили.
Её Олимпиада — каждый день. Его — закончилась
Лера — публичная. Уверенная. Сильная. Она держится в телеэфире больше 30 лет, с 1995 года. Это почти чудо — когда ты не просто красива, но умеешь адаптироваться, быть интересной, удерживать внимание.
В шоу-бизнесе свои законы: тебя не прощают усталости, ошибок, пауз.
В спорте — ещё жёстче: там или в форме, или ты никто.
Но есть разница. У Леры — вторая, третья, десятая волна. У Игоря — всё обрывается резко. Спортсмен уходит со сцены, и часто — уходит в никуда.
Когда-то ты был героем на льду, теперь ты — муж Леры. И неважно, кто ты на самом деле. Важно, что тебя обесценили. И ты это чувствуешь телом, болью, стыдом.
«Про борщ» — это про боль, а не про женщин
Как мужчина орёт, когда теряет себя
Фраза «варите борщ» — это не про женщин. Это про отчаяние. Про обиду, которая не находит слов и превращается в злость. Это, скорее, крик:
«Я больше не нужен. Меня забыли. Меня отменили».
Игорь — типичный пример мужчины в кризисе. Не умеющего просить о помощи, но зато умеющего — хлопать дверью, защищаться, атаковать.
Это не делает его плохим. Это делает его одиноким.
Он не злой. Он потерянный. А потерянные люди часто выглядят опасно — просто потому, что больше не понимают, как быть.
Мы любим тех, кто молчит. А тех, кто кричит — травим
Почему на Игоря обрушился хейт? Потому что он не стал молчать. Он позволил себе слабость — и не устыдился её. Он вышел из образа «брутального спортсмена», и это стало невыносимым для публики.
Мы любим, когда всё просто.
Он — злой, она — сильная.
Он — зависимый, она — молодец.
Он — агрессивный, она — красивая.
Нам трудно видеть нюансы.
Трудно признать, что агрессия может быть криком о помощи.
Что фраза «я не альфонс» — может быть последней попыткой удержать остатки себя.
«Если я больше не игрок — то кто я?»
Кризис — это не слабость. Это переход
У каждого мужчины в кризисе есть момент, когда он задаёт себе вопрос:
«Если я больше не игрок? Если не зарабатываю? Если не нужен? Кто я?»
И чаще всего — ответа нет.
Кризис — это момент, когда старые роли не работают, а новых ещё нет.
И это пугает. Сбивает с ног. Провоцирует.
Проиграть сопернику на льду — привычно.
Проиграть себе — невыносимо.
Игорь — не исключение. Он в точке пересборки.
И как любой человек в этой точке — уязвим.
Уязвимость злит. Потому что мы узнаём в ней себя
Почему нам так трудно быть на его месте
Люди часто хейтят тех, кто напоминает им об их собственной боли.
Мы не хотим чувствовать бессилие. Мы не хотим признавать, что тоже теряли, кричали, срывались. Проще — осудить.
Но если остановиться и посмотреть не глазами злобы, а глазами сопереживания — станет видно: за резкостью Игоря стоит не агрессия, а растерянность.
И возможно, именно об этом пела бы героиня песен Анны Асти:
«Ты кричишь от боли, что трещит динамик.
Ты не понял, но я уже не верю чудесам».
Слишком сильная, чтобы упасть и не встать.
Иногда мужчина — это не сила. А тонкий лёд
Игорь Макаров — не монстр и не святой. Он обычный мужчина, у которого закончилась карьера, семья — и начался внутренний тупик.
Ему больно. И он кричит. Кто-то уходит в себя. Он — выстрелил.
Но это не делает его врагом. Это делает его живым.
И, может быть, вместо того чтобы судить — стоит заметить: в каждом из нас живёт часть Игоря. Часть, которая боится быть ненужной. Которая орёт, когда молчит невыносимо. Которая хочет быть кем-то — даже если уже никто не смотрит.
Запомните:
Иногда самая грубая фраза — это отчаянная попытка сказать: «Я был живой».
И быть живым — уже много. Даже если пока не получается быть счастливым.
Расписание вебинаров: https://igoevent.com/onl/event/hand-psy
Клуб поддержки "За ручку": https://paywall.pw/7e6vawvoypdg
Запись на консультацию: https://t.me/samburskiy_office