Глава 1: Тишина, которая дышит
Влад проснулся от звука.
Он долго лежал, глядя в серый потолок покосившегося деревенского дома. Свет просачивался сквозь щели между досками — тусклый, пыльный, как старые воспоминания. Снаружи не пели птицы. Не трещало радио. Не капала вода. В этом была непривычная тишина — не ночная, не утренняя, не глухая. Настоящая.
Медленно сел, чувствуя ломоту в теле, будто провалялся здесь не ночь, а сотню лет.
Комната была пуста, кроме старого комода с оторванной дверцей и с разбитым зеркалом на стене. В отражении — он. Тот же, но как будто чужой.
Он встал. Пол скрипнул под его весом. На столе — пепельница с окурками. В одной из них тлела искра. Значит, кто-то здесь был... недавно? Или это снова трюки памяти?
Он вышел на улицу.
Сорванные заборы. Заколоченные окна. Сухая трава, пробивающаяся через трещины в асфальте. Автомобиль без колёс заржавел у остановки, как древняя статуя. Воздух стоял, как перед бурей, но небо было чистое, без облака. И снова — тишина.
Он прошёл по улице. Ни следов, ни звуков. Только ветер, такой осторожный, словно боялся потревожить сон чего-то древнего.
"Где все?"
Влад на автомате заглянул в почтовый ящик. Газеты внутри выцвели до серого. Один лист оторвался и медленно полетел по дороге, будто показывая путь.
В центре деревни — памятник солдату. Руки оторваны, лицо стёрто дождями. На пьедестале надпись: "Никто не забыт." Он усмехнулся. Забыт. Всё забыто.
Дальше была школа. Табличка покосилась, окна выбиты. Он заглянул внутрь: портфели, стулья, доска с чёткими словами: "Домашнее задание — стр. 113."
Он замер. На миг показалось, будто за его спиной кто-то прошёл. Но, обернувшись, он увидел только кошку. Она сидела на подоконнике второго этажа и смотрела на него. Долго. Неподвижно.
Он смотрел на кошку, и в этом взгляде было что-то большее, чем просто животный интерес. Казалось, она знала. Не просто видела его — знала, кто он, зачем пришёл и что за ним тянется. Её глаза были янтарными, глубокими, и в их безмолвии отражалась усталость.
Влад отвёл взгляд. Спина покрылась мурашками. Он никогда не верил в метафизику, но здесь, среди осыпавшихся стен и брошенных домов, реальность казалась такой тонкой, что через неё можно было разглядеть что-то другое — как через трещину в стекле.
Он свернул к продуктовому магазину — выцветшая вывеска «Продукты 24» висела наперекосяк. Внутри пахло пылью, плесенью и ржавым железом. На полу валялись пакеты лапши, бутылки без этикеток, банка тушёнки со вздувшейся крышкой. Он поднял один из пакетов и сжал его в руке — хрустел, как сухие листья. Есть это было нельзя.
Он пошарил за прилавком. Под прилавком — рюкзак. Чёрный, с засаленными ремнями. Внутри: три бутылки воды, нож с поломанным кончиком, пачка сигарет и спичечный коробок с половиной содержимого. Влад закинул рюкзак на плечо, открыл одну из бутылок, понюхал — вода пахла старым пластиком, но не тухлой. Он с осторожностью отпил, прислушиваясь к ощущениям. Вода показалась тёплой, чуть сладковатой. Он закрыл бутылку, убрал её обратно и двинулся к выходу, обводя взглядом магазин в поисках хоть чего-то ещё полезного.
За спиной послышался звук.
Шорох.
Он обернулся — снова ничего. Только ряды пустых стеллажей, на которых когда-то стояли коробки, консервы.
Влад вышел из магазина и остановился. Воздух был насыщен запахами, которые не принадлежали настоящему — скорее, это были следы прошлого, оставшиеся в трещинах и складках пространства. Лес пах не молодой зеленью, а сыростью, влажной корой и опавшими листьями. В этом запахе было что-то металлическое, лёгкий привкус ржавчины, словно воздух проходил через старые трубы. А над всем этим витал аромат покинутости — не резкий, не гнилой, а тонкий, почти неуловимый, как дух закрытого чердака, куда давно никто не заглядывал. Здесь было не пусто — здесь было тихо от слишком долгого молчания.
Он долго стоял, вдыхая этот воздух, и вдруг понял: ему не хватало звука.
Любого.
Даже собственного голоса.
— Эй! — крикнул он в пространство.
Ответом было только эхо — глухое, лениво отскакивающее от стен домов. Даже эхо, казалось, устало.
День клонился к вечеру. Тени становились длиннее, а ветер всё чаще приносил с собой тихие отголоски, в которых начинал угадываться ритм — как будто что-то медленно шло сквозь пустые улицы, тяжело ступая, будто по воде.
Он долго искал среди обветшалых строений хоть какое-то прибежище, пока не наткнулся на старый деревянный дом с относительно целыми дверями и заколоченными окнами. Осторожно толкнул дверь — она поддалась со скрипом, впуская внутрь затхлый воздух. Влад вошёл, закрыл за собой и на всякий случай подпер ручку валявшимся рядом стулом. Пол скрипел под ногами, обои облезли, на стенах висели чёрно-белые фотографии, покрытые пятнами плесени. Он осмотрел каждую комнату, убедившись, что здесь никого нет, и выбрал для ночлега ту, где окна были надёжно заколочены.
Сдвинул в угол кресло, положил на него рюкзак, достал бутылку воды, сделал глоток и сел на пол, прислонившись к стене. Взгляд его скользил по потолку, улавливая каждую трещину, каждую каплю тишины. Он ждал ночь, как ждут суд: без иллюзий, с тусклой надеждой, что всё пройдёт мимо. Но в глубине уже знал — сегодня будет не тишина, а что-то иное.
Когда наступила ночь, и дом окутала густая тьма, Влад зажёг керосиновую лампу. Пламя вспыхнуло, затрепетало и обрело устойчивость, наполнив комнату мягким, золотистым светом. Он подошёл к стене, где в пыльных рамках висели фотографии. На них были запечатлены улицы, которые он узнал — знакомые изгибы дорог, старая колокольня, мост через пересохшую речку. Но лица людей на снимках были чужими: улыбающиеся мужчины в кепках, женщины в платках, дети с шарами. Он рассматривал их долго и в каждом лице пытался найти знакомые черты, но тщетно. Он чувствовал себя в музее чужой памяти.
Со временем свет стал убаюкивать. Он устроился у стены, положил рядом рюкзак, накрылся старым одеялом, найденным в углу. Керосинка всё ещё горела, и в её свете тени на стенах медленно ползали, будто жили своей жизнью.
Он заснул под свет лампы, убаюканный её ровным дыханием и трепетом теней на стенах.
Проснулся он резко.
Где-то снаружи раздался звук — глухой, тяжёлый. Пауза. Снова. Пауза. Это были шаги. Он замер. Что-то гигантское шло по улице. Шаги сопровождались вибрацией — пол под ним дрожал, посуда в шкафу едва слышно звякала, воздух будто сжимался с каждым шагом. Звук нарастал, приближаясь, заполняя пространство над домами. Что бы это ни было — оно было слишком большим, чтобы его можно было представить. Будто само небо опустилось и шло сквозь город.
Он затаил дыхание. Дом скрипел, будто ощущал этот гул, как живая плоть чувствует приближение опасности. Тяжесть шагов достигла пика — и прошла. Колоссальное нечто двигалось дальше, всё ещё вибрируя в стенах, но звук начал убывать. Становился глуше, удалялся. Лишь когда всё стихло окончательно, Влад выдохнул. Медленно. Осторожно. Будто боялся, что оно ещё может вернуться.
Утро принесло странное спокойствие, словно всё, что произошло прошлой ночью, было лишь привидением. Не было ни следов гигантских шагов, ни разрушений, ни того, что могло бы намекнуть на ночной кошмар. Всё выглядело привычно, будто ничего не изменилось. Влад медленно вышел из дома, стоял на крыльце и вглядывался в пустую, туманную улицу. Воздух был свежим и прохладным, а первые лучи солнца пробивались сквозь утренний туман, заливая всё мягким светом. Тишина снова овладела этим местом. Она была такой же густой, как и раньше, но теперь уже не так угнетающе. Вместо страха она, несмотря ни на что, стала чем-то гораздо более обыденным и даже знакомым.
Влад вздохнул. Он чувствовал себя не отдохнувшим, а выжившим. Внутри него не было уверенности, а только пустота — как после сновидений, где всё кажется важным, но не имеет значения. Он знал: оставаться здесь не имеет смысла. Это место пусто. Оно не даёт ни ответа, ни покоя. Ночь была предупреждением, а может, даже подсказкой, что ему пора идти. Пора искать ответы. Искать других.
Он понял, что не может просто сидеть и ждать, пока одиночество поглотит его. Город был далеко, но он знал: там, в шуме и суете, могут быть те, кто сможет объяснить, что произошло, и почему всё замолчало. В поисках людей, в поисках признаков жизни ему нужно было двигаться. Узнать, что осталось от того мира, в котором он жил, и, возможно, — что осталось от него самого.
Нужно найти кого-то. Что-то. Он не мог оставаться в этом месте — здесь не было ни звуков, ни следов жизни, а страх начинал прогрызать его спокойствие. Чудовища, пустые дома, исчезнувшие люди — всё это могло быть частью чего-то гораздо более страшного, чем он мог себе представить. В его голове не было определённого плана, но что-то внутри подсказывало: ответ должен быть там, в большом городе.
Влад стоял на обочине дороги, которая тянулась за пределы деревни. Его взгляд скользнул по пыльной полосе асфальта, исчезающей за горизонтом. Дорога не была прямой — её изгибы терялись за холмами, будто обещая, что за каждым поворотом может скрываться что-то новое. Он вглядывался в этот путь, чувствуя, как его сердце бьётся быстрее — от неопределённости и от какой-то странной, необъяснимой надежды.
Путь в неизвестность был его единственным выбором.
Он собрал всё, что мог найти и что могло пригодиться: рюкзак был наполнен бутылками воды, ножом с поломанным концом, парой не вздутых банок консервов с непонятным содержанием, спичками. Не так много, но достаточно, чтобы протянуть хоть несколько дней. Он проверил, чтобы ничто не выпало, и закинул рюкзак на плечо. Он хотел быть готов ко всему.
Он посмотрел назад — на деревню, что исчезала за его спиной, и ощутил, как сжимается живот от странного чувства утраты. Он не знал, что произошло, но видел: люди исчезли, а мир вокруг стал чужим. Всё это казалось кошмаром, и чем дольше он оставался здесь, тем больше чувствовал — это место, эта пустота, начнёт поглощать и его.
"Идти или остаться?" — эта мысль вновь пронзила его.
Ответ пришёл сам собой. Он уже знал: оставаться — значит стать частью этой пустоты.
Он шагнул на дорогу.
Первые шаги были медленными, словно тело не решалось расстаться с этим местом. Но постепенно они становились увереннее. Ветер развевал его волосы, но не приносил свежести — лишь пыль.
Он шёл, надеясь, что за горизонтом найдёт хоть кого-то. Людей. Ответы.
Всё, что угодно, что могло бы вернуть мир к тому, каким он был раньше.
Дорога тянулась вперёд. Он не знал, сколько времени ему предстоит идти, сколько шагов нужно сделать, чтобы увидеть кого-то, услышать хоть один звук. Но пока что ему оставалось только идти. И идти. Потому что другого выбора не было.