Работа. Тот самый понедельник, когда даже кофе не помогает, а хочется сбежать домой и спрятаться под одеялом. Вот и у Леры в тот день все с самого утра шло наперекосяк: коллеги раздражают, отчеты как будто плодятся сами собой, а внутри – вязкая усталость. Глеб… ага, конечно. Пропал. Не берет трубку на протяжении уже третьего дня. Аппетита нет совсем, мысли роем жужжат, перебрасываются самоуничтожением: «Ты ему не нужна», «Зачем вцепилась», «Уйди красиво».
Добиралась домой сквозь вечернюю духоту — автобус как консервная банка, укачало так, что на пару остановок раньше выскочила на улицу и, почти пьяно шатаясь, домчалась до своей квартиры. Расплакалась на пороге, уткнувшись носом в холодный кафель. Ну серьёзно… такой взрослый человек, а рыдает, будто обидели в песочнице. Казалось, что весь мир договорился: «Раз ее, так по полной, чтобы не встала больше».
Наутро тошнота не отступила. Лера посмотрела на себя в зеркало — бледная, с заплаканными глазами, полное отсутствие энергии. Наверное, заболела… Или беременность? Эти мысли цеплялись за сознание, как липкий скотч. На всякий случай, по дороге на работу, забежала в аптеку и купила тест, вроде бы для подруги, но руки дрожат именно у нее.
Две полоски. На белом пластике — две уверенные, жирные линии. Радость и страх — одновременно! Сердце вырывается из груди, не верится: ну кто бы мог подумать… хотела бы спланировать – не получилось бы. А тут — подарок сверху, будущая мама!
Глеб… вот кому сейчас бы позвонить да крикнуть: «Ты станешь папой, глупый, что ж ты не на связи, где ты?» Но нет, телефон кажется слишком плоским для такой новости. Лера мечтает — вот бы увидеть его глаза, когда скажет. Такая встреча должна быть только лицом к лицу. Ждать? Ждать считай, два месяца… это слишком.
Лера вспоминает: где-то ведь валяется договор аренды — тогда, когда только съезжались, еще все казалось новым. Там адрес регистрации Глеба. Она покупает билет в его Калугу, аккуратно упаковывает тест в цветную коробочку, рядом кладет футболку «Лучший папа» — после всех этих дней слез хочется верить, что впереди только счастье.
На вокзале берет такси. По привычке садится сзади, улыбаясь своим мыслям, пытается не дать вырваться волнению – внутри все трепещет как переспелый одуванчик на ветру. Погода чудесная, солнце пушистым шаром висит над городом.
— Какой подъезд? — выдернул из грез рык таксиста.
— Подъезд?.. Разве это не частный дом? — спрашивает Лера, хотя уже видит за окном многоэтажку, и понимает: вопрос нелепый.
Так бывает — что-то внутри остро чувствует подвох, но разум отбрыкивается: «Нет, все в порядке, все будет хорошо». Она выходит, оплачивает, стоит у подъезда, разглядывает табличку с номером. В договоре не было квартиры… ну ладно, подожду во дворе — скоро, вот уже почти, Глеб должен вернуться с работы.
Ждать почти не пришлось. Из подъезда выходит Глеб, ведет за руку мальчика лет пяти, придерживает дверь женщине с коляской — все как-то легко, по-домашнему. Лера сперва цепенеет, не веря своим глазам. Потом — решительно подходит, хоть и дрожит всем телом.
— Привет, — почти шепотом.
Глеб дергается, как будто ее и не ждал вовсе, моментально надевает ледяное выражение лица.
— Ты чего здесь? — голос резкий, шаг становится медленнее.
— Ты ведь на меня обижаешься? Слушай, давай забудем… У меня же новость для тебя! — Лера старается улыбаться, показывает на мальчика: — А познакомь, кто это с тобой?
Мальчик смотрит снизу вверх – серые глаза, длинные ресницы, такие знакомые черты лица. Лера догадывается, а в груди почему-то пусто.
— Пап, а это кто? — мальчик тянет руку к отцу.
— Не знаю. Наверное, ошиблась, сынок, — Глеб уводит его прочь, не оборачиваясь, будто Лера — призрак, никто, путаница.
Что-то на его пальце блеснуло — кольцо. Не то, что она когда-то выбрала для него с улыбкой. Машинально хватает его за руку — Глеб резко встряхивает ладонь.
— Отойдите, женщина! — почти кричит.
Женщина с коляской останавливается, поднимает бровь:
— Дорогой, все нормально?
— Идем, Марина. Что-то не так с этой… кажется, психически нездоровая. — Они уходят, Лера застывает на месте.
Гром, лужи, нули в телефоне. Нужен билет обратно, только бы не сойти с ума. Вокзал — словно поток чужих судеб, ей вдруг хочется исчезнуть навсегда. Дома, снова в пустой квартире, плачет всю ночь — уже ничего не нужно. Даже ребенок…
Очередь в клинику длинная, тянется мучительным змеем. Женщины вокруг блёклые, усталые, чужие. Лера вспоминает, как Глеб рассказывал о себе, строил воздушные замки, плакался о «брошенной матери»… Ложь, все ложь. Резко поднимается, вырывается наружу — нет, этого не будет. Никогда!
Погладила живот и, не стыдясь слез, прошептала:
— Я с тобой, слышишь? Я тебя не брошу… А вот, тетя Марина, узнает, какой у тебя папа — стоит рассказать ей всё.
***
Глеб приходит домой, злая жена на кухне. Вместо одной — две женщины. Марина рядом с Лерой. Они обе смотрят на него в упор, будто студенты на паре, ловят каждое слово.
— Ты зачем припёрлась? Не получилось меня поймать, так семью мою разрушаешь? Не слушай её, Марин, она способна выдумать всё что угодно! — слова Глеба сыпятся, как крупа из лопнувшего мешка.
— Нет-нет, милый, твои фантазии круче любых романов — женщины вдруг начинают смеяться…
— Да, расскажем еще твоим родителям, как ты их сначала в алкоголики записал, а потом и приговорил — "мертвые", мол, — спокойно добавляет Марина, подмигивая Лере.
* * * *
И вдруг, вселенская справедливость: Глеб выставлен за обе двери, в двух квартирах ему нет больше места.
Интеллигентные родители — да какие угодно… а ребёнок? Глеб теперь честно работает… ну как честно — просто работает «на алименты», а новые подруги слушают его сказки, кто-то, может, еще поверит.
С детьми он не видится. Звонков не ждет.
И пусть в коктейле из слёз и боли родилась Леркина решимость: стать настоящей мамой своему ребенку — несмотря ни на что, несмотря на всю грязь и зло. Потому что, оказывается, счастье – это не мужчина, что красиво врал, счастье – это новые смыслы, которых никто не может у тебя отнять.
Благодарю за каждый лайк и подписку на канал!
Приятного прочтения...