Раскулачивание и коллективизация, начавшиеся в СССР в конце 1920-х годов, стали одной из самых болезненных страниц советской истории. Это не просто экономические реформы – это государственная кампания по насильственному разрушению деревенского уклада жизни, которая сопровождалась репрессиями, голодом, массовыми ссылками и гибелью миллионов людей. Советская пропаганда говорила о «великом переломе», «аграрной революции» и «победе социалистического строя». Но за этими лозунгами скрывалась вторая гражданская война – бедных против зажиточных, центра против провинции, партии против народа.
Долгие годы тема раскулачивания не поднималась. Только с открытием архивов в 1990-х стало возможным хотя бы приблизительно оценить масштаб трагедии. Исследователи, такие как И. Курганов и Б. Ц. Урланис, отмечали чудовищные потери населения и разрушение традиционной крестьянской культуры. А демографы и социологи, включая С. Максудова, С. Уиткрофта и Ф. Лоримера, сделали возможной реконструкцию картины потерь с использованием данных переписей, региональной статистики и отчетов ОГПУ.
О чём говорят цифры? Расскажем в этой статье с опорой на исследование Александра Бабёнышева (псевдоним Максудов) – советского эксперта по изучению потерь населения СССР.
Абсурдные законы
Политика коллективизации проводилась с крайним насилием, а её реализация сопровождалась непоследовательными, порой абсурдными действиями властей. Решения по управлению сельским хозяйством менялись с невероятной скоростью. Только несколько примеров, которые приводит Максудов:
- В декабре 1920 года утверждается социализация крестьянского хозяйства, а уже в марте 1921 вводится НЭП – шаг назад к рыночной экономике.
- Земля сначала объявляется личной собственностью крестьян, затем переходит к колхозам.
- Разрешается аренда земли, но через несколько месяцев арендаторов уже арестовывают.
- Вводятся трактора – символ прогресса, но одновременно власти утверждают, что и без них можно обойтись.
Сергей Максудов – автор исследования «Победа над деревней. Демографические потери коллективизации» – указывает на то, что действия советской власти в этот период часто выглядели непоследовательными и даже нелепыми, что лишь усугубляло хаос и страдания. В 1928-1929 годах начинается фискальное давление: налог для «кулацких» хозяйств резко возрастает, добавляются обязательные и «добровольные» взносы.
Налог на хозяйство увеличился с 18 до 28 руб., а для 890 тыс. хозяйств, отнесенных к кулацким, со 100 до 267 руб.
Государство отказывается от закупок зерна – начинается насильственная хлебозаготовка. Это обостряет классовую рознь в деревне: хлеб изымается у зажиточных и перераспределяется среди бедняков, порождая взаимную ненависть.
Ссылка кулаков: утопия, обернувшаяся катастрофой
Следующим этапом становится раскулачивание – физическое устранение зажиточной части деревни. Признаками «кулака» могло стать всё, что угодно: наличие мельницы, нанятый работник, доход чуть выше среднего. При этом нормы были весьма относительными – в среднем достаточно было дохода в 300 рублей на душу, что не отличалось от дохода городского рабочего, но деревенский платил больше налогов и имел производственные издержки.
Ссылка кулаков в северные и северо-восточные районы страны стала одним из важнейших этапов коллективизации. По замыслу организаторов, это должно было устранить из деревни уважаемых людей, потенциальных противников властей и экономических конкурентов. Колхозы получали землю, скот, дома и орудия труда высылаемых, и, по их мысли, должны были заменить кулаков в качестве производителей высокотоварной сельскохозяйственной продукции. Предполагалось также, что кулаки на новых местах будут способствовать экономическому развитию пустующих территорий. Однако всем этим утопическим надеждам не суждено было сбыться.
Основным результатом ссылки стало катастрофическое разрушение сельскохозяйственного производства на родине высланных и огромные потери населения в новых местах проживания. В российских архивах сохранилось немало сведений о жизни высланных кулаков, и изучение изменений их численности позволяет оценить масштаб преждевременных смертей в результате депортации, главным образом по отчетам ОГПУ.
Открытые архивы: о чём говорят цифры
Открытие советских архивов коренным образом изменило подходы к оценке потерь. Если ранее исследователи опирались на мнения наблюдателей, очевидцев, секретную информацию и прогнозы Госплана, то теперь стали доступны многочисленные документы ЦУНХУ и ЦСУ, а также рабочие материалы обработок переписей 1937 и 1939 годов. Это позволило перейти к более точным расчетам потерь на региональном уровне. Работы, основанные на старых «источниках», такие как известная книга Роберта Конквеста «Жатва скорби», перестали рассматриваться как достоверные. Во время анализа потерь автор приводит исследования С. Уиткрофта и Франка Лоримера. Они указывают на то, что общий уровень смертности в голодные годы с 1931 по 1933 годы следует полагать несколько более высоким, чем было указано ранее.
«Лишь по Украине можно было говорить о 3-3,5 млн дополнительных смертей, а по СССР в целом, видимо, 6-7 млн».
Фундаментальное исследование Франка Лоримера было проведено в то время, когда советские ученые были лишены такой возможности. Эксперт отмечал неполноту советских статистических сведений в годы после революции, когда новая система учета только складывалась.
Если кратко, авторы отмечают:
- от общего числа умерших за это десятилетие (40,8 миллиона) потери составляют 21,6%.
- можно утверждать, что каждый пятый умер раньше предназначенного ему судьбой срока в рассматриваемый период.
В результате расчетов получена оценка повышенной убыли населения в 10 миллионов человек, что составляет 8% от численности расчетной выборки. Это огромная цифра, сопоставимая с потерями Гражданской войны.
Зачем всё это было нужно?
Коллективизация, как и массовое раскулачивание, не только служила экономическим целям. Её главной задачей было сломать волю крестьянства, как главной опоры старого уклада. В результате всех потрясений должен был появиться новый тип личности – абсолютно зависимый, покорный, запуганный.
Этот человек больше не имел собственности, не чувствовал ответственности за результаты труда, боялся проявлять инициативу, воспринимал воровство как норму выживания.
Такого «нового человека» стремился воспитать режим. Российский эмигрант, профессор Питирим Сорокин, основавший в Гарварде кафедру социологии, в своей книге «Голод как фактор» показал, что голодание отражается на всей физиологии человека, в первую очередь на его умственной и психической деятельности.
Как писал Сорокин, голод разрушает не только тело, но и сознание, делая людей податливыми к любым формам манипуляции и принуждения.
Таким образом, раскулачивание и коллективизация были не только экономическими преобразованиями, но и целенаправленной политикой по уничтожению старого уклада жизни и формированию нового типа человека – покорного, запуганного и полностью зависимого от государства. Трагические последствия этой политики ощущались десятилетиями, оставив глубокий след в истории общества.
Больше публикаций по этой теме – в нашей подборке:
- «Гибель империи. Уроки для современной России», Егор Гайдар.
- «ГУЛАГ», Энн Эпплбаум.
- «Чудная планета. Лагерные рассказы», Георгий Демидов.