Говорят, что охота — это не результат, а процесс. Видимо тот, кто это придумал, никогда не возвращался пешком из глухого леса, таща на себе рюкзак, ружьё, мокрые носки, и Серёгу, у которого «опять заклинило колено». Но начнём по порядку.
Утро было бодрое, как перцовка с огурцом. Мы — я, Серёга и Мишаня — грузились в старенький, но гордый УАЗик "Хантер", ласково званый нами "Буйвол". Мишаня набрал еды на взвод роты: три буханки хлеба, два десятка яиц, банку тушёнки и термос компота. Я с собой взял термос, аптечку и надежду. Серёга — ружьё и таинственную сумку, содержимое которой он не показывал никому уже третий год. Говорил: "Это в случае ядерной зимы".
Дорога до урочища Кривое Лапище, куда мы направлялись, выглядела как будто её проектировал пьяный медведь, а строил — его друг барсук. УАЗик хрипел, подпрыгивал, а мы подпрыгивали в нём. Один раз нас даже выбросило на кочку так, что Мишаня головой сбил освежитель воздуха в форме енота. Енот, к слову, после этого вонял так, будто его переехали.
Добрались почти до места, когда Серёга сказал фразу, после которой всё и пошло под откос:
— Слышь, машина как-то странно дёргается…
Через сто метров "Буйвол" встал. Сначала покашлял, как дед после бани, потом выпустил облако пара и — всё. Ни рыка, ни стона. Только лампочка давления масла мигает — весело, будто издевается. Капот открыли — внутри пейзаж знакомый: масло, грязь и клубы пара.
Связи нет. Ни одного деления. Только лес, тишина и комары размером с голубя. Мы посидели, подумали, погрызли хлеб. Потом Серёга сказал:
— Ладно, раз уже приехали, пойдём хоть подышим, а потом на попутку.
Пошли. Подышали. Попутку не нашли. Через час начался дождь. Через два — гроза. Через три — Серёга наступил в болото и застрял по пояс. Мишаня сначала смеялся, потом сам угодил в муравейник, и всё стало равномерно плохо.
Мы шли, как герои неудачного документального фильма: промокшие, голодные, пахнущие тушёнкой и отчаянием. Мимо прошёл лось — посмотрел на нас, как на идиотов, и важно удалился. Мишаня предложил устроить привал, но его спальник оказался в УАЗике. Вместо костра мы разжигали спор, кто виноват.
Ночевали под ёлкой. Я постелил рюкзак, Мишаня свернулся на своей куртке, а Серёга пытался подложить под голову коробку с патронами. Утром стало ясно, что идти обратно надо. И мы пошли. Молча, медленно, как монахи-покаянники. Через бурелом, по мху, по следам кабана, который, к счастью, нас проигнорировал.
Через пять часов вышли к дороге. И вот кульминация: поворот — и в ста метрах от нас деревня. Наш посёлок.
— Это же… наш пруд? — спросил Мишаня.
— Ага. Мы круг дали километров в тридцать, чтобы вернуться туда, откуда ушли, — сказал Серёга.
— Ну, хоть поохотились, — добавил я, с грустной улыбкой. — И кого мы добыли?
— Себя, — буркнул Мишаня. — И воспоминания на всю жизнь.
А «Буйвол»? Его нашли через три дня. Стоял в лесу, в нём спала коза. Всё внутри было сжёвано. Серёга потом долго спорил с ветеринаром, что коза съела запасной ключ. А я до сих пор, когда слышу «да поехали, что может пойти не так?», сразу начинаю мазать мозоли.
Конец. Почти счастливый.