— Так и будешь весь вечер в гараже? — спросила Светлана, прислоняясь к косяку.
Виктор не обернулся — возился с инструментом и едва слышно буркнул:
— Почти закончил, сейчас приду.
Светлана не ждала. Медленно вернулась в пустую квартиру. За столом — тишина, только почасовый стук дождя по подоконнику да блёклый свет лампы, под которой уже месяц никто не собирался на семейный ужин.
Дети разъехались: сын — с семьёй в другом городе, звонки всё короче, будто обязательство; дочь — далеко за границей, отвечает скупыми голосовыми. Муж живёт как отдельный остров: общение — о погоде, продуктах, делах, без жизни между строк. Даже когда садятся вместе, каждое слово — словно галочка, чтобы не забыть, что тут ещё кто-то есть.
А в последнее время даже за обедом Виктор не выпускал из рук телефон. Уткнувшись в экран, он молча жевал, почти не обращая внимания на жену.
— Витя, может, отложишь? Хоть за столом давай поговорим, — однажды не выдержала она.
Муж поднял глаза с легким раздражением:
— О чем говорить-то? Я новости читаю. Интересно знать, что в мире творится.
— А что в нашем с тобой мире творится — неинтересно?
Он пожал плечами:
— У нас все как всегда. Что нового-то?
Светлана посмотрела на его тарелку, на свою, на стену напротив. Действительно, что нового? И когда это стало нормой — искать новости где-то там, только не рядом с собой?
***
Осенью тени в квартире будто загустели. Светлана всё чаще ловила себя на ощущении слишком просторной и слишком тихой комнаты. Она пыталась прятать это чувство: гуляла по мокрым аллеям парка, вязала, считала дни до поездки к подруге. Но снова и снова возвращался вопрос: зачем? Для кого теперь наполнены эти дни?
Телефон звонил редко. Младший, Дима, скидывал фотографии детей и коротко отписывался, что всё хорошо. Они с семьёй уехали в другой город - и с тех пор домой только на Новый год, да и то не всегда.
Лена звонила из Италии обычно по выходным, торопливо рассказывала о работе, о погоде, о новых туфлях. Светлана слушала, кивала в пустоту и чувствовала, как растёт расстояние — не географическое, а то, что между сердцами. Раньше они могли болтать часами, а теперь...
— Мам, ты как? — привычный вопрос дочери.
— Хорошо, милая, — привычный ответ.
Однажды она хотела рассказать, как нашла старые Ленины рисунки и весь вечер смотрела, вспоминая. Но дочь торопилась на встречу с друзьями, и Светлана просто сказала:
— Да всё по-старому.
Виктор вернулся из гаража поздно. Светлана не спала — лежала, глядя в потолок. Когда-то, давным-давно, они говорили перед сном. О работе, о детях, о будущем. Строили планы на отпуск, спорили о том, какой цвет выбрать для стен в гостиной, смеялись над пустяками. Когда это прекратилось? Когда слова стали экономиться, как последние крупы у бедняков?
— Ты не спишь? — спросил Виктор, осторожно ложась рядом.
— Нет.
— Что-то случилось?
Светлана хотела сказать: «Да, случилось». Но вместо этого произнесла:
— Всё нормально. Просто не спится.
Он повернулся на бок, через минуту его дыхание стало ровным. Спит. Спит рядом, но такой далёкий, будто на другой планете.
Однажды на улице встретилась с бывшей коллегой — Таисией. Таисия была та самая, что вечно куда-то спешила, удивляла оптимизмом. Теперь рассказывала про экскурсии, новые встречи, своих «последних учеников» и маленькие радости, которые становится возможным позволить себе "после".
— Представляешь, Света, записалась на танцы! — Таисия улыбалась, и её морщинки разбегались лучиками от глаз. — Танго! В шестьдесят три года!
— И как, получается? — Светлана не могла представить себя в танцевальном зале.
— Конечно, не сразу. Но я и не для чемпионатов учусь. Для души. А когда для души делаешь — даже самое несуразное получается радостным.
Они сидели в кафе, пили чай с пирожными, и Светлана слушала, как подруга рассказывает о своей новой жизни. О том, как съездила в Казань с экскурсией, как водит внуков в театр, как собирается весной на пленэр с группой художников-любителей.
— А ты чем занимаешься? — спросила Таисия, и Светлана внезапно растерялась.
Чем? Готовит, убирает, смотрит сериалы, иногда вяжет носки, которые никто не носит.
— Да так... домашние дела, — она отвела взгляд. — У Виктора в гараже какой-то новый проект, я больше по хозяйству.
Таисия внимательно посмотрела на неё:
— А для себя что-нибудь делаешь? Что-то, что тебе в радость?
С той короткой встречи Светлана вернулась не прежней. Неожиданно для себя вечером она позвала Виктора выпить вместе чаю — просто так, без телефона.
— Потом, — почти машинально отмахнулся тот, поправляя ворот рубашки.
Он ушёл, развалился на диване, смотреть ролики в телефоне. Светлана стояла на кухне, сжимая в руках две чашки. В горле пересохло. Неужели и вся оставшаяся жизнь будет такой — от борща до новостей в девять, от стирки до молчаливого ужина?
На следующий день она приготовила его любимый пирог с яблоками. Виктор съел кусок, похвалил — «ничего так» — и снова ушёл в гараж. Вечером Светлана попыталась рассказать о встрече с Таисией, о том, что та занимается танцами.
— Глупости, — буркнул муж. — В нашем возрасте только ЛФК заниматься.
Через неделю она купила новую блузку — нежно-голубую, с кружевным воротничком. Примерила перед зеркалом, причесалась, даже губы накрасила. Виктор мельком глянул:
— Ты куда это собралась?
— Никуда. Просто... для себя.
Он пожал плечами и вернулся к газете.
Так было всегда. Но в тот день Светлана не пошла включать телевизор, не занялась вязаньем, а подошла к окну и осталась стоять. Запах в квартире был чуть влажный, в темноте еле отражались уличные огни.
Напротив, в доме через дорогу, молодая мама качала на руках ребёнка. Светлана помнила это чувство — когда ты нужна всем, когда день расписан по минутам, когда не хватает времени даже причесаться толком. Тогда казалось — вот бы немного тишины, немного времени для себя! А теперь эта тишина давила на плечи многотонной плитой.
Вечер медленно опускался на город. В квартире стало совсем темно, но Светлана не включала свет. Тридцать лет назад, когда они только переехали сюда, Виктор смастерил для неё книжные полки. «Для твоих любимых романов», — сказал он тогда. Она мечтала читать запоем, но с рождением детей времени на книги становилось всё меньше.
А сейчас? Время есть. Но почему-то не читается. Как будто вместе с детьми из дома ушла и та женщина, которая любила истории, мечтала о путешествиях, умела радоваться мелочам.
Она взяла пустой блокнот, долго смотрела на обложку, потом аккуратно, как по тонкому льду, вывела первые строчки:
• Съездить на экскурсию в соседний город
• Попробовать урок рисования
• Встретиться с подругой
И впервые за долгое время не ждала звонка, не ждала, что кто-то войдёт в комнату или позовёт на кухню. Даже если муж не поймёт, даже если дети не заметят, круг замыкается только на ней. Но что-то внутри едва заметно сдвинулось: есть жизнь, которая больше не про "для кого", а про "себя".
Жизнь, которой место найдётся даже в самой опустевшей квартире — если разрешить ей начаться заново, каждым днём.
Раньше Светлана думала, что смысл дают близкие. Теперь она училась вписывать смысл в свою линию жизни — пусть и маленькими, но своими шагами.
Утром она впервые за много лет проснулась с ощущением предвкушения. Села к компьютеру, открыла сайт с экскурсиями. Соседний город, старинная усадьба, группа выходного дня. Палец замер над кнопкой «Забронировать».
Виктор вошёл на кухню.
— Что так рано? — спросил он, привычно заглядывая в холодильник.
— Витя, — она повернулась к нему, — ты не хочешь съездить со мной на экскурсию в эти выходные?
Он хотел ответить привычное «потом», она видела это по его глазам. Но что-то изменилось — может, в ней самой, а может, и в нём что-то дрогнуло, когда увидел этот блеск в её взгляде, какого давно не было.
— Куда? — спросил он, и в этом простом вопросе ей послышалось не отказ, а возможность. Тонкая трещинка в толще льда, через которую пробивался слабый, но настоящий свет.