Тогрул Нариманбеков – сын выходца из Карабаха Фармана Нариманбекова, принадлежавшего к старинному азербайджанскому роду, и красавицы-француженки из Гасконии Ирмы ля Рудэ – родился в Баку. Но его творческая жизнь была тесно связана с Парижем. К 95-летию со дня рождения художника вспоминаем его биографию, которая может стать основой увлекательного романа.
Полотна Тогрула Нариманбекова (1930–2013) поражают воображение. Веселая пестрота народного быта, яркость спелых плодов, колоритная красота людских лиц – каждый образ выписан радостно и щедро.
Родители будущего художника познакомились в Париже. Фарман Нариманбеков учился на инженера-электрика в университете в Тулузе. Ирма ля Рудэ, большая поклонница и знаток французской живописи, работала в Доме моды Кристиана Диора. Это была любовь с первого взгляда. Их первенец Видади родился во Франции. А Тогрул – уже в Баку, куда истосковавшийся по родине Фарман Нариманбеков привез семью после нескольких лет эмиграции. Во времена сталинских репрессий мама Тогрула, иностранка, была арестована и отправлена в лагеря. Но она устояла и вернулась к своей семье и прежней жизни. Она дожила почти до ста лет и похоронена в Баку.
«БЛАГОДАРЯ МАМЕ Я ВОСПИТЫВАЛСЯ на искусстве Эжена Делакруа, Никола Пуссена, Гюстава Доре», – рассказывал художник в интервью для одного из первых номеров нашего журнала.
В годы Великой Отечественной войны Тогрул с отцом и братом оказались в Средней Азии, в Самарканде, куда были эвакуированы жители многих крупных городов Советского Союза. Самарканд в то время был центром культуры: сюда отправляли не вполне лояльную властям научную, литературную и художественную элиту страны. Именно здесь Нариманбеков познакомился со знаменитым русским графиком Владимиром Фаворским, знатоком голландской живописи Айзеком Гольдреем, с которым они много писали вместе, будущей мировой знаменитостью художником Робертом Фальком. В Самарканде началось погружение в Восток, тему, которая будет привлекать Нариманбекова всю жизнь. Его интересовали самые разные виды изобразительного искусства: монументальная станковая живопись, графика, сценография, книжная иллюстрация. На протяжении всего творчества Нариманбеков синтезировал достижения культур Востока и Запада. Он словно стоял на пересечении глобальных потоков и пропускал их через себя: «Меня вдохновляет Азербайджан, его древнее искусство. Мне безумно интересна культура Средней Азии, Ирана, Индии. Но к этому я пришел через современное искусство Запада: импрессионизм, постимпрессионизм, кубизм, творчество Матисса, Сезанна, Дорена, Мане».
«ЖИВЯ В САМАРКАНДЕ, Я КАЖДОЕ УТРО отправлялся в Старый город, часами наблюдал, зарисовывал кипящую в караван-сараях жизнь. Я был влюблен в запах только что сваренного плова, причудливо смешанный с запахами узбекских дворов. Мне нравится переносить на полотно толпу, снующую по базару, колоритных продавцов, процесс приготовления шашлыка. Я стремлюсь передать через картину запах этого шашлыка. Искусство не может существовать без тех эмоций, которые даришь людям. Через картины художника зрители получают энергию», – был убежден мастер.
В 1969 году в Советский Союз с официальным визитом приехал известный французский писатель, искусствовед, государственный деятель Андре Мальро. И неожиданно для всех выразил желание побывать в Баку. Как оказалось позже, целью визита было знакомство с творчеством Тогрула Нариманбекова, чью картину «Мугам» он впервые увидел на выставке «Шедевры мирового искусства» в Париже и был потрясен.
Впрочем, живопись была не единственной страстью Тогрула Нариманбекова. Он профессионально занимался музыкой. В юности, учась в Литовском художественном институте, он параллельно занимался в качестве вольнослушателя в местной консерватории. С успехом ее окончил и более десяти лет являлся солистом Азербайджанского государственного театра оперы и балета. «Я вижу смысл своей жизни в живописи, музыке и поэзии. Если ты достиг в искусстве совершенства, никто не сможет это разрушить. Все остальное уязвимо», – считал мастер. Об этом его автопортрет-триптих, написанный в 1998 году: с кистью в руках он обдумывает очередной образ; вдохновленный рифмой, пригубляет бокал вина; исполняет знаменитую O Sole Mio. И хотя живопись не способна передавать звуки, для Нариманбекова было важно рассказать, какую именно песню он поет на картине. В этой достоверности жизни – суть его творчества.
Со своей будущей супругой Севиль ханым художник познакомился в Москве, куда она, 20-летняя, приехала вместе с родителями на персональную выставку тогда уже знаменитого художника Тогрула Нариманбекова. Сын родился только через 16 лет после свадьбы, в день рождения своей прабабушки – француженки. Назвали его Франсуа Мир Тогрул. Франсуа – в честь дедушки Тогрула по материнской линии. Долгожданный ребенок.
Последние годы художник по шесть месяцев жил в Париже и по шесть – в Баку. Но даже во Франции рождаемые им образы были навеяны любимым Востоком, словно Нариманбеков писал одну нескончаемую, как жизнь, картину, обогащая оттенки.
Роспись Тогрула Нариманбекова в Государственном театре кукол им. Шаига в Баку, подобно росписи Марка Шагала в Гранд-опера в Париже, обязательно посещают все туристические группы, приезжающие в столицу Азербайджана.
Посмотреть картины Тогрула Нариманбекова и прочитать истории их создания, рассказанные его дочерью Асмар, можно тут.
Читайте еще:
Таир Салахов. Автопортрет
Текст: Мария Тимирбаева, Инара Кадырова, Елена Аверина
Фото: Георгий Пинхасов
