Я всегда считала, что мне повезло. У меня была уютная двушка в спальном районе, стабильная работа и муж, который, казалось, любил меня. Мы познакомились с Максимом на свадьбе общих друзей — он тогда улыбался так искренне, что я сразу ему поверила. Через год мы расписались.
Квартиру я купила еще до свадьбы, вложив в нее все свои savings и небольшую помощь родителей. Максим тогда даже обрадовался:
— Ну и отлично! Значит, нам не придется снимать жилье.
Я не придала значения его словам. Тогда все казалось правильным.
Но тревожные звоночки начались почти сразу. Его мать, Людмила Петровна, в первый же визит осмотрела мою квартиру оценивающим взглядом и сказала:
— Тебе повезло, дорогая. Хорошая жилплощадь. Хотя ремонт, конечно, слабоват…
Я промолчала, но внутри что-то ёкнуло.
Максим работал менеджером в небольшой фирме, зарплата у него была скромная, но я не требовала от него вложений в квартиру. Мне хватало своих денег. Однако со временем он начал ворчать:
— Почему ты не хочешь вписать меня в собственность? Мы же семья!
Я отшучивалась:
— Зачем? Ты и так здесь живешь.
Но он не отступал. А потом подключилась свекровь.
— Алина, ты что, не доверяешь мужу? — как-то спросила она за семейным ужином. — Нормальные жены всегда оформляют жилье на двоих.
Я натянуто улыбнулась:
— У нас всё нормально, Людмила Петровна.
Но в тот вечер я впервые задумалась: а точно ли мне повезло?
Через пару месяцев Максим стал задерживаться на работе. Сначала на час, потом до полуночи. На мои вопросы отмахивался:
— Дела, ты не поймешь.
А однажды я нашла в его куртке чужой парфюм. Легкий, цветочный, явно не мужской.
— Это что? — спросила я, держа перед ним чужой шарфик, который выпал из его сумки.
Он нахмурился:
— Ты что, следишь за мной?
— Нет, просто вещи чужих женщин в нашем доме не планировались.
Он резко развернулся и хлопнул дверью.
А на следующий день пришла Людмила Петровна.
— Ты разрушаешь семью, — сказала она без предисловий. — Максим несчастен.
Я сжала кулаки:
— Это он принес в наш дом измену.
— Мужчины так устроены, — вздохнула она. — Но если ты его потеряешь, квартиру он у тебя все равно заберет.
Я замерла.
— Какую квартиру?
Она улыбнулась:
— Ты же умная девочка. Думай.
И тогда я поняла: это война.
Тот разговор со свекровью не давал мне покоя. Я перебирала в голове каждое ее слово, пытаясь понять — это просто угроза или они уже что-то задумали?
На следующее утро Максим вернулся домой под утро. От него пахло алкоголем и чужим парфюмом.
— Где ты был? — спросила я, блокируя ему путь в ванную.
Он попытался обойти меня:
— Отстань, Алина. Не детский сад.
— Ты живешь в моей квартире, — голос мой дрожал. — Хочешь чтобы я тебе напомнила, кто здесь платит за коммуналку?
Его лицо исказилось от злости:
— Ты что, мне счет выставляешь? Я твой муж!
— Муж не приходит домой в пять утра с чужими духами!
Он резко толкнул меня плечом, проходя в ванную. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что я вздрогнула.
В тот день я впервые задумалась о разводе.
Вечером, пока Максим спал, я осторожно взяла его телефон. Пароль он не поменял — всегда был слишком уверен в себе.
Переписка с "Катюшей" (так он ее назвал в контактах) была полна пошлых намеков и фотографий, которые мне хватило мельком увидеть, чтобы все понять. Самое страшное было в последнем сообщении:
"Не переживай, скоро мы будем жить вместе. Эта стерва даже не подозревает, что по закону я имею право на половину ее квартиры".
Мои руки дрожали так сильно, что телефон выскользнул из пальцев и упал на пол.
— Что ты делаешь? — хриплый голос за спиной заставил меня вздрогнуть.
Максим стоял в дверях спальни, его лицо было искажено злостью.
— Я все прочитала, — прошептала я. — Про Катю. Про квартиру...
Он не стал ничего отрицать. Вместо этого усмехнулся:
— Ну и что? Ты что, думала я буду жить с тобой вечно? Ты даже детей мне не родила.
— Выходит, ты женился на мне из-за квартиры?
— Не только, — он пожимал плечами. — Ты тогда симпатичная была.
Я чувствовала, как по щекам текут слезы, но не могла остановиться:
— Выходит, твоя мать все это время...
— Мама просто хочет, чтобы у меня было хорошее жилье, — перебил он. — А ты что, думала я буду ютиться в съемных халупах?
В этот момент в дверь позвонили.
Через глазок я увидела Людмилу Петровну. Она стояла с каменным лицом, держа в руках папку с бумагами.
— Открывай, Алина, — сказала она сквозь дверь. — Нам нужно поговорить.
Я обернулась к Максиму. Он уже одевался, собираясь уходить.
— Ты знал, что она придет?
Он лишь усмехнулся в ответ и потянулся за ключами.
— Разбирайтесь сами. Я на неделю уезжаю. К Кате.
Когда дверь за ним закрылась, я глубоко вдохнула и открыла свекрови.
— Ну что, — сказала Людмила Петровна, переступая порог. — Давай обсудим, как ты будешь съезжать из своей квартиры.
Я стояла в дверном проеме, преграждая свекрови путь вглубь квартиры. Людмила Петровна держала себя с холодным достоинством, но в ее глазах читалось торжество.
— Проходи, не стой как столб, — сказала она, проталкиваясь мимо меня с той самой папкой в руках.
Я машинально закрыла за ней дверь. В голове пульсировала одна мысль: "Они все спланировали. Совсем все".
Свекровь устроилась на диване, как хозяйка, и положила папку на журнальный столик.
— Садись, Алина. Будем говорить как взрослые люди.
Я осталась стоять, скрестив руки на груди.
— О чем нам говорить, Людмила Петровна? О том, как ваш сын изменял мне? Или о том, что вы вместе решили отобрать у меня квартиру?
Она усмехнулась, медленно расстегивая папку.
— Не будь наивной. Квартира куплена в браке — значит, Максим имеет полное право на половину. Юрист нам все разъяснил.
— Эта квартира куплена ДО брака! — голос мой сорвался на крик. — На мои деньги!
— Докажи, — коротко бросила она, доставая какие-то бумаги. — У нас есть свидетели, которые подтвердят, что ты делала ремонт уже в браке. Что вкладывались общие деньги.
Я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Действительно, последний ремонт мы делали год назад. Но я платила за все сама!
— Это ложь! — прошептала я.
— Это закон, — поправила меня свекровь. — Максим уже подал на развод. И на раздел имущества.
Она протянула мне бумагу. Верхний лист был постановлением суда о принятии иска к производству.
— Ты получишь официальную повестку через неделю. Но мы можем решить все миром.
— Каким еще "миром"? — я сжала бумагу в кулаке.
— Ты добровольно переоформляешь половину квартиры на Максима, и мы не будем претендовать на твою часть. Ты же не хочешь остаться вообще без жилья?
Я вдруг поняла, что дышу слишком часто. Комната поплыла перед глазами. Но взгляд свекрови, холодный и оценивающий, вернул меня в реальность.
— У тебя есть неделя на размышления, — она поднялась с дивана. — А теперь проводи меня до двери. Я не запомнила, где у тебя тут выключатели.
Когда дверь за ней закрылась, я рухнула на пол, не в силах сдержать рыдания. Но уже через минуту слезы сменились яростью.
Я доползла до телефона и набрала номер своей подруги-юриста.
— Лена, мне срочно нужна помощь. Они хотят отобрать квартиру...
Лена выслушала меня не перебивая, потом тяжело вздохнула:
— Слушай внимательно. Не подписывай ничего. Не пускай их в квартиру. И главное — найди все чеки и документы на покупку жилья. У нас будет тяжелая битва.
Я кивнула, хотя знала, что она не видит меня.
— И еще одно, — добавила Лена. — Завтра же поменяй замки. Пока он официально прописан здесь, имеет право приходить когда захочет.
Когда я положила трубку, в квартире вдруг погас свет. Я замерла, прислушиваясь. Потом до меня дошло — это же первый день месяца. А Максим всегда платил за свет...
Я достала телефон и перевела платеж. Затем открыла холодильник и выбросила все его любимые продукты. Потом собрала его вещи в мусорные пакеты.
На кухонном столе лежала та самая папка. Я открыла ее и увидела фотографию — Максим с той самой Катей обнимались на фоне моего же дивана. Снимок был сделан явно в мое отсутствие.
Внизу подпись: "Скоро здесь будем жить мы. А эта дура будет ночевать у своих родителей".
Я медленно разорвала фотографию, потом собрала все бумаги из папки и сожгла их в раковине. Пламя отражалось в моих глазах, когда я повторяла про себя:
"Мой дом. Мой. И вы его не получите".
На следующее утро я проснулась от громкого стука в дверь. Взглянув в глазок, увидела соседку Татьяну Ивановну — пожилую женщину, которая всегда относилась ко мне хорошо.
— Алина, дорогая, ты в порядке? — спросила она, когда я открыла дверь. Ее лицо выражало искреннее беспокойство.
— Да, конечно. А что случилось?
— Да вот... — она замялась. — Твоя свекровь вчера вечером всем на лавочке рассказывала, что ты... — соседка покраснела, — что ты изменяла мужу с его начальником, вот он и ушел от тебя.
У меня перехватило дыхание. Я облокотилась о косяк двери, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— И это еще не все, — понизив голос, продолжила Татьяна Ивановна. — Она говорит, что ты специально не пускаешь мужа в его же квартиру, хотя он прописан здесь. И что... — соседка совсем смутилась, — что ты угрожаешь ему ножом.
Я закашлялась, будто поперхнувшись собственным возмущением.
— Это же откровенная ложь! Это ОН мне изменял! Это ОНИ пытаются отобрать мою квартиру!
Татьяна Ивановна кивнула, протягивая мне бумажный пакет.
— Я так и думала. Вот, держи пирожков. А еще... — она оглянулась, — вчера вечером к тебе приходили какие-то люди. Спрашивали, не торгую ли я наркотиками из квартиры.
Ледяная волна страха прокатилась по моей спине. Я поблагодарила соседку и закрыла дверь, чувствуя, как мир вокруг меня стремительно рушится.
Через час раздался звонок с работы.
— Алина, это Ирина Петровна, — голос начальницы звучал необычно холодно. — Ты не могла бы подойти ко мне в кабинет? Срочно.
В офисе царила неестественная тишина. Коллеги отводили глаза, когда я проходила мимо. В кабинете начальницы сидел Максим. Он выглядел... победоносным.
— Садись, — сказала Ирина Петровна. — Твой муж принес интересные документы.
Максим молча протянул мне листок. Это было заявление о моем увольнении за аморальное поведение. В качестве доказательств прилагались скриншоты якобы моих переписок с тремя разными мужчинами и фотография, где я целовалась с кем-то на корпоративе. Фото было откровенным фейком — я даже платье такое никогда не носила.
— Это подделка! — вскрикнула я, хватая листок. — Ирина Петровна, вы же знаете меня пять лет! Разве я способна на такое?
Но начальница лишь покачала головой.
— Алина, у нас респектабельная компания. Ты понимаешь, мы не можем... Тем более, когда есть такие доказательства... — она кивнула на бумаги. — Оформим по собственному, чтобы не портить тебе трудовую.
Максим сидел, откинувшись на стуле, с самодовольной ухмылкой. Я вдруг поняла — это месть за сожженные документы. И это только начало.
Когда я вышла из кабинета, в коридоре стояла наша общая знакомая Ольга. Она бросила на меня презрительный взгляд и громко сказала:
— Как тебе не стыдно! Макс столько лет тебя содержал, а ты... — она брезгливо сморщилась, — со всеми подряд.
Я не стала ничего объяснять. Просто вышла на улицу, где меня уже ждала подруга Лена — я позвонила ей сразу после разговора с соседкой.
— Ну что, — спросила она, глядя на мое лицо, — уволили?
Я кивнула, сжимая в руках коробку с вещами из офиса.
— Представляешь, он даже подделал мои переписки! И фотошопные фотки сделал!
Лена тяжело вздохнула, открывая дверь машины.
— Это классика, дорогая. Теперь жди проверок из опеки — вдруг у тебя есть незарегистрированные дети. Или вызов в полицию по заявлению о наркотиках.
— Но ведь это же явная клевета! — голос мой дрожал от бессилия.
— Конечно, — кивнула Лена, — но пока все это проверят, нервы тебе потреплют изрядно. — Она резко тронула с места. — А теперь слушай внимательно. Первое — срочно ставим камеры в квартире. Второе — подаем встречный иск о клевете. И третье... — она бросила на меня хитрый взгляд, — тебе нужно найти их слабое место.
— Какое? — растерялась я.
— У таких людей всегда есть грязь. Нужно копнуть поглубже. Может, у свекрови налоги не платятся? Или любовница Макса замужем? — Лена улыбнулась. — Война есть война.
Когда мы подъехали к моему дому, у подъезда стояла Людмила Петровна в окружении трех женщин. Увидев меня, она громко сказала:
— Вот она, гулящая, идет! Совсем людей не стыдится!
Я глубоко вдохнула и прошла мимо, держа голову высоко. Но внутри все горело от ярости и обиды. Они нападали со всех сторон — через работу, через соседей, через друзей. И я понимала — это только начало их "грязных игр".
Войдя в квартиру, я первым делом заказала установку камер. Потом села за компьютер и начала методично собирать информацию. О Максиме. О его матери. О той самой Кате.
Война только начиналась.
Камеры установили на следующий день. Маленькие, незаметные, но с хорошим разрешением — одна в прихожей, вторая в гостиной. Я проверяла изображение на телефоне, когда раздался звонок от Лены.
— Собирайся, через час встречаемся с моим знакомым адвокатом. Он специалист по бракоразводным делам.
Кабинет Романа Леонидовича оказался небольшим, но солидным. Мужчина лет сорока в строгом костюме внимательно изучал принесенные мной документы на квартиру, выписки из банка о платежах и фотографии Максима с любовницей.
— По закону, квартира, купленная до брака, остается вашей, — отложив бумаги, сказал он. — Но есть нюансы.
— Какие? — я сжала руки в кулаках.
— Если в браке делался капитальный ремонт за общие деньги, муж может претендовать на компенсацию.
— Но ремонт делала я! На свои деньги!
— Есть чеки? Договоры с рабочими?
Я растерялась. Часть работ делали «шабашники», расплачивались наличными.
Адвокат вздохнул:
— Это осложняет дело. Без документального подтверждения суд может встать на его сторону.
Лена, сидевшая рядом, вдруг оживилась:
— А если доказать, что они действуют заговором? Шантаж, клевета...
Роман Леонидович задумался:
— Это возможно. Но нужны железные доказательства.
— У меня есть аудиозаписи угроз от свекрови! — вспомнила я.
— Недостаточно. Нужно что-то более веское.
Когда мы вышли из кабинета, Лена схватила меня за руку:
— Я знаю, что делать. Надо найти слабое место Кати.
Вечером я сидела за компьютером, листая соцсети «любовницы». Девушка оказалась активной пользовательницей — сотни фото, посты, отметки. И вдруг...
На одном из снимков, сделанном три месяца назад, она стояла в обнимку с мужчиной в свадебном платье. Подпись: «3 года с любимым!».
— Она замужем... — прошептала я.
Лена, смотревшая через плечо, торжествующе хлопнула в ладоши:
— Бинго! Теперь понятно, почему Максим так спешит с квартирой — его «невеста» явно не собирается разводиться!
На следующий день я отправилась по адресу, указанному в профиле Кати. Небольшой дом в пригороде, аккуратный дворик. И... детские качели под окнами.
Когда дверь открыла сама Катя, я едва сдержала удивление — на руках у нее был малыш лет двух.
— Вам чего? — нахмурилась она, не узнавая меня.
— Я жена Максима, — сказала я прямо.
Ее лицо побелело. Она попыталась захлопнуть дверь, но я успела вставить ногу:
— Твой муж знает, что ты встречаешься с моим? Или вы уже привыкли обманывать своих вторых половинок?
Катя резко вышла на крыльцо, прикрыв за собой дверь:
— Уходите! Иначе я вызову полицию!
— Вызывай, — улыбнулась я. — Заодно расскажем твоему мужу, кто платит за твои новые сережки. — Я кивнула на ее дорогие серьги, точно такие же, какие Максим подарил мне на годовщину.
В ее глазах мелькнул страх.
— Чего вы хотите?
— Просто передай Максиму, — я сделала шаг назад, — что завтра я подаю встречный иск. С требованием компенсации морального ущерба. И если он не заберет свой иск о разделе квартиры, твой муж получит полное досье на ваши с Максом похождения. Со всеми фото.
Я развернулась и ушла, чувствуя, как дрожат колени. Это был рискованный блеф — никакого досье у меня не было. Но судя по паническому звонку, который раздался у меня в телефоне через час (Максим, впервые за месяц), они поверили.
— Ты совсем охренела?! — орал он в трубку. — Какое еще досье?!
— То самое, которое отправится ее мужу, если ты не заберешь свой иск, — спокойно ответила я.
На другом конце провода повисло молчание. Потом он прошипел:
— Ты пожалеешь об этом.
Но когда я через час проверила судебный сайт, его иск о разделе имущества был отозван.
Первая победа. Но я знала — война еще не окончена.
Три дня тишины. Ни звонков от Максима, ни визитов свекрови. Я начала надеяться, что они отступили. Как же я ошибалась.
В четверг утром раздался резкий звонок в дверь. Через камеру я увидела двух мужчин в форме и женщину в строгом костюме.
— Откройте, полиция!
Сердце упало в пятки, но я взяла себя в руки и открыла.
— Алина Сергеевна Морозова? — старший из мужчин показал удостоверение. — Мы вынуждены провести обыск. У нас есть информация о хранении наркотических веществ в вашей квартире.
— Это абсурд! — вырвалось у меня. Женщина, представившаяся экспертом-кинологом, уже вела в прихожую собаку.
Я отошла к стене, сжимая телефон. В голове крутилась одна мысль: "Они же могли что-то подбросить..."
Пес обнюхал всю квартиру, но ничего не нашел. Тогда полицейские начали обыск. Перевернули корзину с бельем, заглянули в банки с крупами, проверили даже упаковки с лекарствами.
— Что вы ищете? — спросила я, чувствуя, как нарастает паника.
— А вы знаете, за что уволили вашего мужа с работы? — неожиданно спросил младший оперативник.
Я замерла.
— При чем здесь это?
— Его обвинили в хищении. И мы располагаем информацией, что часть денег могла быть спрятана здесь.
Мой телефон вдруг завибрировал. Лена. Я отвернулась и тихо ответила:
— У меня обыск. Говорят, Максим что-то украл...
— Ничего не трогай и не подписывай! — зашипела она. — Сейчас же включай запись на камере!
Я незаметно активировала запись на домашней камере, когда старший полицейский вдруг достал из кармана маленький прозрачный пакетик с белым порошком.
— И что это? — он показал его мне.
— Я впервые это вижу!
— Нашли под матрасом, — сказал его напарник.
В глазах помутнело. Я точно знала — ничего там не было пять минут назад.
— Это подстава! У вас же нет ордера на обыск!
Полицейские переглянулись. Женщина-эксперт вдруг занервничала:
— Нам поступил анонимный звонок...
В этот момент в дверь позвонили. На пороге стояла Лена с нашим адвокатом.
— Роман Леонидович! — я бросилась к ним. — Они пытаются подбросить мне наркотики!
Адвокат, не теряя спокойствия, обратился к операм:
— Ваши документы? Основание для обыска? Кто старший группы?
Полицейские заметно смутились. Через десять минут они ушли, забрав свой "улик". Но Роман Леонидович предупредил:
— Это только начало. Они проверят вашу квартиру на все — от наркотиков до краденого.
Когда все ушли, я рухнула на диван. Телефон зазвонил — неизвестный номер.
— Ну как, понравился сюрприз? — узнала я голос свекрови. — Это цветочки. Если завтра ты не подпишешь согласие на переоформление квартиры, будет хуже.
— Вы сами подстроили этот обыск!
— Докажи, — усмехнулась она и бросила трубку.
Лена тем временем изучала запись с камеры.
— Смотри, — она показала момент, когда один из оперативников незаметно вынимает пакетик из рукава. — У нас есть доказательство подлога.
— И что теперь?
— Теперь, — сказал Роман Леонидович, доставая диктофон, — мы идем в прокуратуру. С заявлением о фальсификации доказательств.
Но самое страшное ждало меня вечером. Открыв почту, я увидела письмо от управляющей компании — о проведении проверки на предмет незаконной перепланировки. А следом пришло SMS от неизвестного номера:
"Завтра в 10:00 придет комиссия. Если откажешься пускать — вызовем полицию. Людмила Петровна".
Я поняла — они атакуют со всех сторон. И следующая битва уже завтра...
Всю ночь я не сомкнула глаз, составляя план действий. К утру у меня было три листа исписанных тезисов и горящие от бессонницы глаза. Ровно в 8:00 раздался звонок Лены.
— Ты готова? Они придут через два часа.
— Готова, — мой голос звучал хрипло. — Я нашла кое-что интересное.
Когда в 9:55 в дверь позвонили, я была одета в строгий костюм, с собранными волосами и включенной камерой в брошке. За дверью стояли трое: представитель управляющей компании, техник и... Людмила Петровна.
— Здравствуйте, — я нарочито вежливо распахнула дверь. — Проходите.
Свекровь вошла с торжествующим видом, оглядывая квартиру оценивающим взглядом.
— Мы здесь для проверки перепланировки, — сказал представитель УК, показывая бумагу. — Поступила жалоба.
— Конечно, осматривайте, — я улыбнулась. — Только сначала предъявите, пожалуйста, ваши удостоверения.
Пока они проверяли стены, я незаметно достала телефон.
— О! — воскликнула я, глядя на экран. — Только что пришло письмо. Кажется, вас это заинтересует.
Я повернула экран к представителю УК. На нем было видео с полицейским, подбрасывающим пакетик во время обыска.
— Это... — он побледнел.
— Фальсификация доказательств, — спокойно сказала я. — Уже подано заявление в прокуратуру. И знаете, что самое интересное? — я перевела взгляд на свекровь. — Видео прислал анонимный источник. Видимо, кто-то из ваших коллег решил подстраховаться, Людмила Петровна.
Ее лицо исказилось от злости.
— Это провокация!
— Как и ваша жалоба о перепланировке, — кивнула я. — Кстати, у меня есть документы, подтверждающие, что все изменения согласованы.
Представитель УК заерзал на месте.
— Нам нужно проверить...
— Проверяйте, — я протянула ему папку. — А заодно посмотрите вот это.
Это были распечатанные скриншоты переписки Людмилы Петровны с председателем ТСЖ. В ней она обещала ему процент "за помощь".
— Это подделка! — закричала свекровь.
— Нет, это доказательство коррупции, — поправила я. — Кстати, копии уже у прокурора.
Через десять минут проверяющие спешно ретировались. Людмила Петровна осталась последней.
— Ты думаешь, ты победила? — прошипела она.
— Нет, — я подошла к ней вплотную. — Но я точно знаю, что проиграла ты. Ведь теперь твой друг из ТСЖ знает, что ты его подставила. И полицейские, которых ты подкупила, тоже.
Когда дверь захлопнулась за ней, я опустилась на пол, трясясь от нервного смеха. Но праздновать победу было рано — телефон показал новое сообщение от Максима:
"Ты перешла черту. Теперь по-хорошему не разойдемся."
Я глубоко вдохнула и набрала номер Лены.
— Все только начинается...
Суд назначили на дождливый понедельник. В здании пахло сыростью и бюрократией. Я сидела рядом с Леной и нашим адвокатом, сжимая в руках папку с документами.
— Не волнуйся, — шепнула Лена. — У нас железная позиция.
Дверь зала открылась, и вошел Максим со своей матерью. Он выглядел уставшим, в помятом пиджаке. Людмила Петровна шла гордо, как на параде, но я заметила, как дрожат ее руки.
Судья начал заседание.
— Истец требует признать право на половину квартиры, приобретенной в браке, — монотонно зачитал секретарь.
Наш адвокат встал:
— Ваша честь, квартира была куплена моей клиенткой до брака. Прилагаем договор купли-продажи и выписки из банка.
— Но в период брака были вложены значительные средства в ремонт! — закричала Людмила Петровна.
Судья нахмурился:
— Гражданка, здесь не место для эмоций. Ваш представитель может...
— У нас есть доказательства, что эти вложения делались исключительно за счет средств истицы, — перебил Роман Леонидович. — И свидетельские показания соседей.
Один за другим выступали свидетели. Соседка Татьяна Ивановна подтвердила, что видела, как я платила строителям. Коллега по работе рассказала, как я брала дополнительные смены, чтобы заработать на ремонт.
Когда очередь дошла до Максима, он говорил путано и нервно.
— Я... мы... это общие деньги были...
— Конкретнее, гражданин, — прервал его судья.
Вдруг дверь зала распахнулась. Вошла та самая Катя — бледная, с красными глазами.
— Я могу сказать? — ее голос дрожал. — Максим мне врал. Он говорил, что квартира его, что жена...
Людмила Петровна вскочила:
— Это провокация!
— Тишина в зале! — грозно сказал судья.
Катя протянула конверт.
— Это переписка. Где он планировал, как отобрать квартиру...
Последние надежды Максима рухнули вместе с его лицом.
Через час судья огласил решение:
— В удовлетворении исковых требований отказать. Квартира остается в собственности ответчицы.
Когда мы вышли из здания, шел дождь. Максим бросился за мной:
— Алина, подожди! Я... я ошибался.
Я обернулась. Впервые за все месяцы войны я внимательно разглядела его — морщины у глаз, седину в висках. Не мой Максим. Чужой человек.
— Знаешь, — сказала я, — я мечтала об этом моменте. Думала, скажу тебе тысячу колкостей. Но теперь... — я пожала плечами, — мне просто все равно.
Людмила Петровна стояла в стороне, мокрая, жалкая.
— Ты довольна? — крикнула она. — Разрушила семью!
Я открыла зонт и сделала шаг вперед:
— Нет, Людмила Петровна. Это вы разрушили. Когда решили, что чужая квартира важнее сыновнего счастья.
Я ушла под дождем, не оглядываясь. Впервые за долгое время чувствуя, что дышу полной грудью.