Третий год «Студия Сдвиг» организует фестиваль «Танец без ума от себя и от любви» в Санкт-Петербурге. В 2025 году он проходит с 26 июля по 10 августа в пространстве студии и на популярных городских площадках — в Летнем театре «Новой Голландии», на территории «Севкабель Порт», в «Цистерне» и других местах. Программа включает в себя не только показы танцевальных перформансов, но и ридинг-группы, лекции, дискуссии, лаборатории. Фестиваль курирует команда независимых танцхудожников: Таня Заскалько, Камиль Мустафаев, Аня Кравченко, Маша Шешукова и Антон Вдовиченко.
Кураторы и участники фестиваля рассказали «Тезису» о работе со зрителями и о том, как можно исследовать связь материнства, документальной фотографии и смеха с танцевальными практиками.
Блиц-интервью с кураторами фестиваля
Какой путь прошёл «Танец без ума от себя и от любви» за три года
Таня Заскалько
— Вы стремитесь к тому, чтобы фестиваль был «одинаково интересным для практиков танца и горожан, совсем с танцем не знакомых». Как это сделать?
Придумать программу так, чтобы она могла стать ответом на очень разные запросы и вкусы людей, придумать форматы, которые предполагают разные уровни погружения в контекст современного танца.
Для практиков танца фестиваль становится пространством общения с коллегами, проявления и прояснения своих личных художественных интересов. В формате лабораторий реализуется исследовательский интерес и происходит диффузия танцевальных опытов. Участие в основной программе даёт площадку для перформативной представленности художников — каждый год мы отбираем несколько работ в том числе через опен-колл. Просмотр показов коллег продолжает профессиональный диалог внутри сообщества современного танца.
Фестиваль впервые расширится параллельной программой, которая ставит вопросы о предельности и риске в опыте танца
В этом году фестиваль впервые расширится параллельной программой, которая ставит вопросы о предельности и риске в опыте танца. Также будут разные форматы танцевальных встреч: можно поучаствовать в «открытом микрофоне» для танцхудожников, прийти на джем, побеседовать на тему танцевальных архивов и документации танца, увидеть танцевальные работы в непривычных условиях и местах.
Фестиваль уже стал заметным и значимым событием для профессионального сообщества, но наша цель в том, чтобы современный танец стал ближе и доступнее для горожан. Мы хотим поделиться тем, что любим и от чего сами без ума, с широкой аудиторией. Для этого фестиваль выходит в городские пространства, модные места, где может состояться случайная встреча с танцем. Показ фестивальной работы для кого-то станет просто красивым вечером или идеальным свиданием, а кого-то пригласит к дальнейшему знакомству с танцем.
Дизайн фестиваля, тексты, которые мы формулируем, уникальный мерч, медиа-коллаборации, партнёрство с городскими площадками и кафе — всё это фестивальные языки любви, на которых мы говорим с нашей аудиторией.
— На каком этапе ты подключилась к проекту?
В отличие от других четырёх кураторов фестиваля, я не являюсь куратором «Студии Сдвиг». Несколько лет до того, как мы начали работу над фестивалем, я курировала программу профессиональной переподготовки для педагогов современного танца на базе СПбГИКиТ и в качестве преподавателей регулярно приглашала Антона Вдовиченко, Аню Кравченко и Машу Шешукову. Так сложились наши рабочие отношения в контексте другого проекта, и когда ребята придумали фестиваль, они поделились планами и пригласили меня быть со-куратором.
Идея фестиваля и его концепция (которая тогда ещё не была так точно сформулирована, как сейчас, но уже приобретала сегодняшние очертания) меня очень воодушевили, и я, конечно, с радостью присоединилась к команде дорогих мне людей и надёжных коллег. Это было летом 2022 года, и мы начали готовить первый выпуск фестиваля.
Маша Шешукова
— После успешного запуска фестиваля поставили ли вы перед собой новые задачи? С какими проблемами столкнулись и как их решали?
Фестиваль — это такой требовательный ребёнок, который каждый раз подкидывает новые задачи. Да, что-то в третий раз становится легче, но это лишь в технических вопросах. Фестиваль бросает нам вызовы — может, именно поэтому мы его и делаем.
Самая большая сложность — поиск финансирования. В 2023 году мы делали сбор средств и так решали проблему. В 2024–2025 годах из-за повышения стоимости аренды «Студии Сдвиг» и краудфандинга на неё мы не могли открывать ещё один сбор. Поэтому и тогда, и сейчас справляемся полной продажей продуктов фестиваля: билетов на показы, мест в лаборатории, мерча. Ещё нас сильно выручают наши партнёры-кафе, которые второй год разрабатывают специальные напитки. Часть вырученных с продажи денег идёт в фонд фестиваля.
Участвуйте в фестивале в качестве зрителя, студента, гедониста — ваш вклад нам очень нужен!
Антон Вдовиченко
— Как изменилось сообщество вокруг студии и фестиваля?
Увеличилось количество зрителей, которые сами не занимаются танцем. Также всё больше и больше коллег стали доезжать из других городов. Стали приходить люди, которых мы переубедили, которые вначале не видели ценности в нашем подходе. Танцовщики других направлений стали видеть, как наши методы можно использовать в своей практике.
Аня Кравченко
— Как изменилась программа за три года?
Программа каждого фестиваля меняется на 100% — это всегда работы, которые на фестивале показаны впервые. И часто впервые показаны в Петербурге!
В этом году нам удалось собрать самую широкую географию работ: Самара, Новосибирск, Казань, Москва, Санкт-Петербург. Каждый фестиваль для нас как кураторов — это возможность показать что-то новое, пригласить, познакомиться, расширить свои собственные представления о танце.
— Как в танце вы захватываете другие области искусства и перерабатываете наследие?
В танце наши основные инструменты — тело и воображение. В этом смысле мы не столько захватываем другие области искусства, сколько ищем точки пересечения. В работах, которые мы приглашаем на фестиваль, всегда присутствует звук, речь, свет, объекты и цифровые медиа.
Не все работы фестиваля обращаются к традиции , но «переработка» того, что есть, — это часть современности танца
Всё, что окружает нас в жизни, — это часть нашего воображения, часть нас. Танец проявляет связь тела с тем, что нас окружает, и с тем, из чего мы «состоим». Когда ты работаешь в измерении телесной реальности, работаешь с движением, традиция всегда всплывает на поверхность, как основа или как оппонент. Не то чтобы все работы фестиваля обращаются к традиции напрямую, но так или иначе «переработка» того, что есть, — это часть современности танца.
Наверное, из всех работ фестиваля перфоманс «Сеанс 108» более настойчиво, чем остальные, проявляет связь с танцевальным наследием. Его автор и исполнительницы танцуют в компании Саши Кукина, одной из старейших компаний современного танца в Петербурге. Их тренинг и лексика связаны с наследием Мерса Каннингема — получается такое «внучатое» отношение к важному для настоящего современного танца хореографу прошлого. И в этой же работе очень изысканно танец остаётся в диалоге со звуком и со своим цифровым отпечатком — записью. Я бы предложила посмотреть эту работу всем, кого волнует вопрос связи танца с наследием и другими искусствами.
Блиц-интервью с авторами перформансов
28 июля. Маша Яшникова-Ткаченко — работа «Пристальное преследование»
— В какой момент ты обнаружила, что у документальной фотографии и танцевального перформанса есть нечто общее? Что подтолкнуло исследовать эту тему дальше?
У фотографии масса общего с перформансом в первую очередь потому, что на фотографии присутствуют тела людей, позы действующие или статичные, схвачена ситуация, в которой есть качества мест (свободное поле, небо, узкий коридор, места в кабине самолёта) и материалов (одежда, построенные дома, другие объекты). С этим мы и работаем в перформансе «Пристальное преследование».
Я анализировала, чтó чаще всего изображено на снимках, почему, например, на документальных фотографиях лица порой не имеют такого значения, к которому мы сейчас привыкли, — эти снимки скорее безликие, в них затылок или профиль несёт больше информации. Отсюда начинается наша работа. Мы создаём дистанцию и работаем с деталями, фрагментами тела: головой, затылком, попой, руками. В кадре часто что-то более выражено, он неоднороден — есть несколько фрагментов, на которые сразу обращаешь внимание и которые несут для тебя информацию символическую или чувственную.
Завораживает сила расположения тел в пространстве и поз. В кадре этим создаётся напряжение — мы работаем с тем, чтобы в действии это напряжение не терялось
Ещё очень завораживает сила расположения тел в пространстве и поз. В кадре этим создаётся напряжение — мы работаем с тем, чтобы в действии это напряжение не терялось, а нарастало, уплотнялось. Это задача танцевальная, но не в привычном понимании танца как потока непрекращающегося мельтешения, как постоянный перенос напряжения с одного места на другое: например, поворот, прыжок, взмах рукой, движение головой. Мы работаем с обратным, когда у исполнителя всё должно наращиваться и уплотняться в одной физической позиции, за счёт перенаправления внимания в различные точки, при этом он не совершает глобальных изменений.
— Каким образом вы управляете вниманием во время перформанса, создаёте планы разной крупности и дальности? Остаётся ли сам танцовщик смотрящим и вглядывающимся?
Да, создаём разные планы — это такой базовый момент танца, фотографии, кино. Мне нравится создавать ситуацию, когда я контролирую, куда привлекаю внимания зрителя, на что приглашаю посмотреть. Это аналитическое позирование. Я всегда знаю, где находится зритель и что из своей позиции он видит, точнее, что я ему сейчас показываю.
Обычно лицо и глаза танцующих забирают очень много зрительского внимания, мы часто смотрим на лица в жизни и когда смотрим произведение. А мне очень интересно переводить внимание взгляда смотрящего на тело, как оно изменяется и действует, какие у него формы и как оно интуитивно принимает решения, чувствует. Тела очень красивые. В этих задачах мы создаём ситуацию вуайеризма, где нужно подглядывать за нами, потому что мы понимаем, что показываем.
Во всём перформансе идёт работа с выдерживанием напряжения и внимания
В работе есть взгляд, конкретные его направления и траектории. Мы рассредотачиваемся по сцене и фокусируем свой взгляд на её углах, полу, потолке, окнах. Или мы смотрим на каждого зрителя, видим его лицо, рассматриваем его так же, как он рассматривал нас. Смотреть и показывать — это сложные задачи, для них нужны дополнительные навыки, которые мы искали: например камуфляж, смотрение через другого и др.
Во всём перформансе идёт работа с выдерживанием напряжения и внимания, для совместного со зрителем места и времени для думания и чувствования. Это не про манифестацию, крайности или постоянное стремление к катарсису. Работа — о том, как быть и оставаться в реальности, чувствовать, но не стремиться к выводу, а брать время и энергию и перенаправлять её в разное, может быть, тогда получится находить новые инструменты для существования.
29 июля. Виктория Брызгалова — работа «АХАХХАХА»
— Почему выбрала тему смеха для исследования через танец? Когда ты почувствовала, что хочется исследовать эту тему именно через физику тела?
Тема появилась сама в ходе поиска какого-либо исследования. Первостепенным было начать что-то делать вместе с Димой. Мы долго думали, и через много проб родился смех. Уже в раздевалке, когда мы сдались, что темы для работы нет, мы просто начали смеяться, очень сильно смеяться. Так и поняли, что это именно то, что нас объединяет, и начали работу.
Смотреть на долго смеющегося человека очень трудно
Осознание того, что смех — физическое действие, пришло не сразу. Через пробы различных упражнений мы поняли, что это именно мышца, которую можно тренировать и которая помогает извлекать смех.
— Какие внутренние и внешние границы между противоположными состояниями удалось открыть в ходе этого исследования?
Для меня чуть ли не с самого начала стало очевидным, что смотреть на долго смеющегося человека очень трудно. В какой-то момент смех перестаёт быть смешным смехом, он становится беспощадным и страшным и опять резко сменяется на ранимый и тонкий. Это было открытием, что чужой смех может так влиять на тебя.
Хочется ли через танец рассказать зрителю какую-то историю, нарратив, или каждый зритель будет отражать свой собственный опыт?
Хочется, чтобы каждый человек прожил свой опыт. Мне кажется, это самое красивое в перформансах и вообще в искусстве.
29 июля. Юля Авраменко — работа «Мама»
— Почему показалось важным исследовать тему материнства через танец? В чём оказались схожи эмбриональные процессы, роды и танец?
Я начала исследовать эту тему с первой беременности, в 2015 году, когда заканчивала магистратуру «Художественных практик современного танца» АРБ им. Вагановой. Мой исследовательский интерес был связан с буквальными изменениями телесности, которые тогда происходили. И длительный декретный отпуск тоже определил поле моих интересов на тот момент (я мама двоих детей — это была моя основная деятельность с 2015 по 2019 год). Свой новый статус я не могла не соединять с танцевальной практикой, на которую продолжала опираться как на телесную рутину.
Могу сказать, что материнство подогрело мой интерес к соматическим дисциплинам. Иногда это было физическим спасением для восстановления тела, иногда — обогащением танцевальной практики. Я продолжаю изучать эмбриогенез и нахожу параллели не только в родовом процессе, но и в любых практиках, где внимание сконцентрировано на теле. Часто тело и психика проживают разные эмбриональные периоды — всегда интересно это подмечать.
— Какие открытия сделала во время этого исследования? И что хотела бы рассказать зрителю?
Наверное, самое удивительно и самое очевидное для меня теперь — то, что интуитивный процесс в танце, во время родов и при взаимодействии с детьми — это один и тот же механизм доверия пространству с его событиями и телу с его инстинктами.
В работе есть «лекционная» часть про важность телесной агентности и сознательности телесных структур. Так что зову прям на показе послушать и посмотреть через призму телесного сознания.
— Как работала с танц-драматургом и звукорежиссёром? Как расставляла акценты, какие образные решения родились в совместной работе?
С танц-драматургом Таней Гордеевой мне повезло оказаться в резиденции на «Станции» в Костроме. Для меня это был внимательный сторонний взгляд, который провожает процесс создания работы. То есть я показывала наработки, практики и обсуждала с драматургом. Постепенно всё оказывается на своих местах. Кострома и «Станция» — это, надо сказать, волшебное место. Там действительно магическим образом складываются события, встречи и работы. Это один из таких случаев.
Мне было важно уплотнить пространство за счёт звука, подчеркнуть ритуальность
С Димой Макаренко (саунд-дизайнером) я работала уже не первый раз, всегда с большим доверием к его таланту. Такие мэтчи — редкость! Очень интуитивно и точно попадает в меня его музыка.
Саунд появился гораздо позже — уже в последней итерации «Мамы». Мне было важно уплотнить пространство за счёт звука, подчеркнуть ритуальность, но не сводить танец и музыку к одному ритму или обслуживанию одного другим. Это скорее звуковой ландшафт, нежели музыкальное сопровождение. При этом там есть и интуитивность, и накопление — то, что я преследую в своём танце.
Ещё по теме:
«Польза от танца — накопительная» — большое интервью с кураторами «Студии Сдвиг»