— Нет, мама, ты не понимаешь! — я бросила телефон на стол и схватилась за голову. — Он даже не звонит детям! А на алименты высылает какие-то жалкие копейки, будто на мороженое, а не на жизнь!
Свекровь вздохнула, поджав губы.
— Наташенька, я всё обдумала, — она решительно посмотрела мне в глаза. — Через неделю переезжаю в Москву насовсем. И забираю Алину с Артёмом к себе.
Я проснулась за полчаса до будильника. Сердце колотилось, будто перед экзаменом. Сегодня решалось всё. Мое материнство, будущее детей, вся наша жизнь.
Осенний ветер задувал в неплотно закрытое окно. На кухне было прохладно, и я плотнее запахнула халат, разбивая яйца на сковородку. Омлет был ритуалом нашего спокойного утра, хотя какое уж тут спокойствие.
Дверь на кухню тихонько скрипнула.
— Мамуль, ты чего не спишь? Еще ж рано, — Алинка, сонная и встрепанная, присела на табуретку. В свитере, стянутом из моего шкафа, она казалась совсем маленькой, хотя уже вымахала до моего плеча.
— Готовлю завтрак чемпионам, — улыбнулась я, переворачивая омлет. — Тебе с помидорами или с сыром?
— Знаю, почему ты не спишь, — она подперла щеку рукой. — Сегодня этот суд, да? Из-за бабушки?
В четырнадцать лет моя дочь слишком хорошо понимала взрослые игры. Иногда мне было стыдно перед ней — дети не должны разбираться в судах и опеке.
— С сыром тебе положу, как любишь, — я сделала вид, что не расслышала вопроса. — Разбуди Артёмку, а?
— Он не спит уже. В телефоне сидит, — Алина ковырнула ногтем скатерть. — Мам, а бабушка правда заберет нас? Она вчера звонила, обещала сюрприз какой-то.
Внутри всё сжалось. Людмила Петровна и её сюрпризы. Ещё год назад она была просто заботливой бабушкой, которая баловала внуков домашними пирожками и смешными прозвищами. А теперь — врагом номер один, который планомерно настраивал детей против меня. Всё из-за развода с её ненаглядным сыночком Тимуром, который променял пятнадцать лет брака на смазливую секретаршу из соседнего отдела.
— Бабуля наверняка испекла свои фирменные плюшки, — я постаралась, чтобы голос звучал беззаботно. — Артём! Завтракать!
Сын появился на пороге кухни, волоча за собой рюкзак.
— Мам, можно я сегодня дома останусь? У меня горло болит, — он закашлялся так наигранно, что даже Алина закатила глаза.
— Покажи горло, — я наклонилась к сыну, делая вид, что верю. Никакой красноты там, конечно, не было. — Не похоже на ангину. Возьмешь с собой леденцы, к обеду пройдёт.
Артём надулся. С тех пор как мы с Тимуром расстались, сын постоянно придумывал болезни, лишь бы не ходить в школу. Детский психолог сказала, что это нормальная реакция на стресс.
— А вдруг бабушка сегодня насовсем меня заберёт? — вдруг выпалил он. — Она говорила, что скоро заберёт нас в свою квартиру, потому что тут плохо.
Я замерла с лопаткой в руке. Вот, значит, каков был сюрприз. Свекровь уже обсуждала переезд с детьми. За моей спиной.
— Никто никуда никого не заберёт, — я присела перед сыном, чтобы оказаться на одном уровне. — Вы как жили со мной, так и будете жить. Просто мы с папой больше не вместе, вот и всё.
— Папа говорит, что ты его выгнала, — Артём смотрел исподлобья. — А бабушка сказала, у тебя денег мало и ты с нами не справишься.
Мне захотелось расплакаться. Как объяснить десятилетнему мальчишке, что на самом деле произошло? Что его отец последние три года появлялся дома только чтобы переодеться и забрать вещи? Что алиментов хватает только на школьные обеды, да и те приходят с задержкой в месяц?
Завтрак прошёл в молчании. Я отвезла детей в школу, пообещав, что заберу их сама, и поехала в суд. Меня трясло от волнения, хотя я старалась убедить себя, что всё будет хорошо. Мой адвокат Ирина встретила меня у входа.
— Наташа, ты как? — она протянула мне бутылку воды. — Выпей, а то бледная совсем. И не паникуй раньше времени. Суд чаще всего оставляет детей с матерью, особенно если нет доказательств неблагополучия.
— Они уже там? — я кивнула в сторону здания суда.
— Да, Людмила Петровна и Тимур приехали полчаса назад, — Ирина поправила очки. — И у неё адвокат с собой. Дорогой, судя по костюму. Но ты не переживай, главное — спокойствие. Говори уверенно, не срывайся. Судья должна видеть в тебе адекватную мать, а не истеричку.
В коридоре суда было прохладно и гулко. Я увидела Людмилу Петровну сразу — она сидела с прямой спиной, поджав губы, будто это не суд, а театральная премьера. Рядом маячил Тимур, почему-то избегавший смотреть в мою сторону. Я заняла место на скамейке напротив, сцепив пальцы.
— Гражданка Соколова, — обратилась ко мне судья, полная женщина с усталыми глазами, — как вы прокомментируете заявление Людмилы Петровны Соколовой об опеке над вашими детьми?
Я прокашлялась, чтобы не выдать дрожь в голосе.
— Ваша честь, это заявление необоснованно. Я всегда была хорошей матерью и остаюсь ею после развода. У детей есть всё необходимое, и они не испытывают проблем, кроме тех, что связаны с расставанием родителей.
Людмила Петровна поджала губы ещё сильнее, если это вообще было возможно.
— Ваша честь, — она встала, расправив плечи. — После ухода моего сына из семьи Наталья явно не справляется с воспитанием детей. У Алины снизилась успеваемость, у Артёма постоянные простуды. В квартире беспорядок, дети предоставлены сами себе, потому что Наталья работает допоздна.
— А где же ваш сын? — неожиданно спросила судья, глядя на Тимура. — Почему не он просит об опеке, а вы?
Тимур дёрнулся, будто его ткнули шилом.
— У меня... сложный график работы, — забормотал он. — И маленькая квартира. Но я согласен, что детям будет лучше с мамой. У неё большой дом, свободное время...
— А алименты вы платите исправно? — продолжала судья, и я мысленно поставила ей плюсик. — Сколько?
— Десять тысяч в месяц, — Тимур покраснел.
— На двоих детей? И вы считаете это достаточным для Москвы?
Свекровь бросилась на помощь сыну:
— Мой сын оказался в сложной финансовой ситуации после развода. У него ипотека, новые обязательства...
— А у его бывшей жены двое детей на руках, — прервала её судья. — Продолжайте, гражданка Соколова. Почему вы считаете, что сможете обеспечить детям лучшие условия, чем мать?
Людмила Петровна приосанилась, и её голос стал звучать увереннее:
— У меня трёхкомнатная квартира в хорошем районе. Я на пенсии, поэтому могу посвящать внукам всё своё время. У меня стабильный доход, сбережения. Наталья же снимает двушку, работает с утра до вечера. Дети часто остаются одни, питаются полуфабрикатами...
— Это неправда! — не выдержала я. — Я прихожу с работы в шесть, готовлю детям сама, помогаю с уроками! А вы настраиваете их против меня, рассказываете сказки про райскую жизнь у бабушки!
— Тише, гражданка Петрова, — судья подняла руку. — У вас будет возможность высказаться. Вы можете предоставить доказательства, что создаёте детям надлежащие условия?
Ирина протянула мне папку с документами, и я начала доставать бумаги.
— Вот справка с работы — я бухгалтер в крупной компании, мой рабочий день с девяти до пяти. Вот характеристики из школы — да, у Алины был спад после ухода отца, но сейчас оценки выправляются. Артём занимается футболом, вот справка из секции. Дома у нас порядок, могу предоставить фотографии. И я не запрещаю Людмиле Петровне видеться с внуками, но она настраивает их против меня.
— Это ложь! — свекровь всплеснула руками. — Я никогда такого не делала!
— Ваша честь, — вмешалась Ирина, — у нас есть аудиозапись разговора Людмилы Петровны с детьми, где она говорит, что их мать «не тянет» воспитание, и скоро они будут жить «в нормальном доме».
Судья внимательно выслушала запись. На ней голос свекрови отчетливо произносил: «Мама ваша совсем с катушек съехала, денег у неё вечно нет. Вот переедете ко мне, заживёте по-человечески. И комната у каждого будет, и одежда нормальная, а не с рынка».
Людмила Петровна побледнела, услышав свой голос.
— Это... это вырвано из контекста, — пробормотала она. — Я просто предлагала им погостить у меня.
— Гражданин Соколов, — судья повернулась к Тимуру, — как отец, вы поддерживаете иск вашей матери?
Тимур помялся, переводя взгляд с матери на меня и обратно.
— Я... думаю, детям лучше остаться с Наташей, — неожиданно ответил он. — Они привыкли к ней. А я мог бы видеться с ними почаще, чем сейчас.
Свекровь издала возмущенный звук, но Тимур впервые за всё заседание посмотрел на меня прямо.
— Наташ, я был неправ. Надо было сразу договориться нормально, а не... вот это всё.
Я не знала, что ответить. За полгода после ухода Тимура мы почти не разговаривали. Он писал сухие сообщения про алименты, изредка звонил детям, но настоящего общения не было.
Судья объявила перерыв и удалилась для принятия решения. В коридоре свекровь отчитывала Тимура, как мальчишку, а я присела на скамейку, чувствуя слабость в коленях. Неужели всё закончится сегодня? Неужели кошмар последних месяцев останется позади?
Ирина опустилась рядом.
— Дело в нашу пользу складывается, но расслабляться рано, — она протянула мне конфету. — Съешь, сахар поднимешь. Выглядишь совсем бледной.
Тимур вдруг отошёл от матери и присел напротив меня.
— Наташ, поговорим? — он выглядел непривычно серьёзным. — Я повёл себя как последняя сволочь, понимаю. Но я хочу всё исправить. Буду платить нормальные алименты, забирать детей на выходные. Звонить каждый день.
— Зачем ты позволил матери подать на опеку? — я не могла скрыть горечь. — Неужели я такая ужасная мать?
— Нет, — Тимур покачал головой. — Ты замечательная. Просто мама... она не может смириться, что мы развелись. И решила, что дети — это способ нас помирить. Как-то неудобно мне... стыдно, в общем. Как будто я снова в школе, и мама пришла к директору жаловаться.
Я хмыкнула — сравнение было точным. Тимуру под сорок, а он до сих пор жил с оглядкой на мать.
— Ты правда будешь звонить? — спросила я тихо. — Артём каждый вечер телефон проверяет. Ждёт.
— Буду, — кивнул Тимур. — И не только звонить. Я всё осознал, Наташ. Они же растут так быстро, а я всё пропускаю.
Я не стала говорить, что его прозрение случилось слишком поздно. Если ради детей он начнёт вести себя как нормальный отец — уже хорошо.
Решение суда было в мою пользу. Дети остались со мной, Тимур получил график посещений и обязанность выплачивать алименты в размере четверти дохода на каждого ребёнка. Иск свекрови отклонили.
Забирая детей из школы, я старалась не показывать бурлящую во мне радость. Не хотелось, чтобы они чувствовали себя «выигранным призом».
— Бабушка больше не будет с нами дружить? — спросил Артём по дороге домой. — Она обидится?
— Бабушка вас очень любит, — осторожно ответила я. — Просто взрослые иногда ссорятся. Но потом обязательно мирятся.
— А папа? — Алина пристально посмотрела на меня. — Он же опять наобещает и пропадёт.
— Давай дадим ему шанс, — я улыбнулась дочери. — Он обещал приезжать на выходных.
Дома мы устроили праздничный ужин — с пиццей и мороженым. Дети смеялись, рассказывали школьные истории, и впервые за долгое время я чувствовала, что жизнь налаживается.
Тимур позвонил вечером и долго разговаривал с детьми. Артём хвастался новой компьютерной игрой, Алина рассказывала про уроки рисования. Я слышала, как Тимур обещает свозить их в аквапарк в субботу.
«Опять обманет», — подумала я, но промолчала.
Через неделю раздался звонок в дверь. На пороге стояла Людмила Петровна с пакетами.
— Пустишь? — она выглядела постаревшей и какой-то поникшей.
Я молча отступила, пропуская её в квартиру. Дети, услышав бабушкин голос, выбежали в прихожую и повисли на ней. Она обняла их, а потом протянула пакеты:
— Вот, привезла гостинцы. Артёмке новую форму футбольную, а Алиночке краски хорошие, профессиональные.
Когда дети убежали разбирать подарки, свекровь повернулась ко мне.
— Наташа, я хочу извиниться, — она произнесла это тихо, но твёрдо. — Я была не права. Мне казалось, что я защищаю внуков, а на самом деле... просто не хотела признавать, что мой сын виноват в разводе. Проще было тебя обвинить.
Я не знала, что ответить. После месяцев войны это признание казалось нереальным.
— Я не прошу прощения, — продолжила Людмила Петровна. — Просто хочу, чтобы ты знала: я больше не буду вмешиваться. И если тебе понадобится помощь с детьми — я рядом.
— Спасибо, — я кивнула. — Детям нужна бабушка.
Мы не обнимались и не плакали на плече друг у друга. Но что-то изменилось. Маленький шаг к восстановлению семьи — пусть в новом формате, без брака, но с уважением и заботой о детях.
В субботу Тимур действительно приехал и забрал детей в аквапарк. Они вернулись мокрые, счастливые, с кучей историй. Артём взахлеб рассказывал, как папа скатился с самой страшной горки, а Алина хвасталась новыми очками для плавания.
Я смотрела на их сияющие лица и думала: мы справимся. Мы уже справляемся. И никто никогда не заберёт у меня детей — ни суд, ни свекровь, ни бывший муж. Потому что настоящая семья — это не штамп в паспорте. Это любовь, которая остаётся, даже когда всё рушится.
Спасибо, что дочитали эту историю до конца! Надеюсь, она затронула ваши сердца и заставила задуматься о том, как важны семейные связи и понимание в наших отношениях. Если вам понравился рассказ, поставьте лайк и поделитесь своими мыслями в комментариях - мне всегда интересно узнать ваше мнение о персонажах и их поступках. Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые увлекательные истории о жизни, любви и семейных перипетиях. До встречи в следующих рассказах!
Пожалуйста, прочитайте другие истории: