Лидия Петровна всю жизнь считала себя человеком добрым, но разумным.
«Помогать это хорошо, но без фанатизма», — говорила она соседкам, когда те в очередной раз жаловались, что кто-то из детей сел им на шею и свесил ножки.
— Сами приучили, — отчитывала их она. — Маша, ты сначала продукты носила пакетами, потом начала часть своей пенсии отдавать. И в итоге сейчас удивляешься, почему взрослый сын на диване лежит и на работу устраиваться не спешит. И ты Вера свою дочь разбаловала. Сначала раз в неделю внука брала, потом на два, три дня стала брать. Сейчас он у тебя неделями живет, а ты жалуешься, что спокойно в больницу сходить не можешь. А твоя дочь внука забирать не очень спешит. Твою помощь за должнон стала принимать. Вот что я вам скажу… Вы их разбаловали. По-хорошему надо стукнуть кулаком по столу и твердо сказать слово «Нет».
Соседки кивали, вздыхали, соглашались и злились. Лида же чувствовала, как в ней крепнет уверенность, что ее жизнь идеальна. Ведь у нее все правильно, все по уму.
Взрослый сын жил далеко, зарабатывал очень хорошо и иногда подкидывал родителям «копеечку». Лида и муж, конечно, возмущались, по телефону ругали, чтобы и не вздумал им ничего присылать:
— Мы не нуждаемся, сынок, у нас все есть. Нам твои деньги ни к чему!
Но в глубине души гордились им. Лида хвасталась::
— Все-таки молодец наш Ваня. На ноги встал. Причем сам, без чужой помощи. И Таня моя, тоже умница.
Дочерью Лида тоже гордилась. Она жила рядом, работала в больнице, следила за здоровьем своих родителей. Часто заглядывала и давала советы: какие витамины пить, к какому врачу записаться, где лучше пройти обследование. Помогала все оформить быстро, без очередей. Лида знала, что они с мужем в старости не пропадут. Сын самостоятельный, зарабатывает умом. Дочь заботливая, всегда рядом. Лида гордилась тем, что они с мужем очень хорошо воспитали детей. Лида рассказывала соседкам, как растила своих детей.
—Если помогли старушке донести сумку или пятерку за контрольную принесли, значит заслужили какой-нибудь подарок. Если сделали что-то плохое, то их ждала серьезная беседа. Без криков, но с разбором, что не так, как исправить и почему так больше нельзя делать. Дети должны понимать цену поступков, —говорила Лида. — И хороших, и плохих. Чтобы не привыкали, что все им просто так все прощается и дается.
И, наверное, поэтому, когда сосед Слава однажды помог донести ей тяжелый пакет с рынка, Лида сочла естественным его отблагодарить. Она решила угостить соседа пирожками.
— Возьмите. Все равно нам столько с мужем не съесть.
Слава поблагодарил, на следующий день вернул вымытую тарелку и сказал:
— Если еще испечете, зовите. Я теперь ваш фанат. Давно ничего вкуснее не ел. прям, как у моей мамы. Я вам теперь должен.
Лида улыбалась. Уж очень было приятно слышать похвалу. Муж ее пирожки ел молча, максимум буркнет: «Нормально». Дочь отказывалась от любой выпечки. А тут искренняя благодарность.
— Да это же пустяки. — Ответила Лида и поймала себя на мыслях о том, что они с мужем давно разучились благодарить друг друга за мелочи. А ведь это так приятно.
Через неделю, когда она приготовила плов, а муж отложил ложку со словами «лучше макароны». Лида обиделась и вспомнила про Славу. Постучала к нему:
— Плова получилось много. И я подумала, что вы не откажетесь.
Слава обрадовался, забрал тарелку, поблагодарил.
— Лидия Петровна, да вы клад. Я бы сейчас за такой плов миллион отдал.
Лида рассмеялась:
— Ну уж миллион не надо. Просто доешь, и тарелку верни.
Он вернул ее на следующий день, тщательно вымытую, и еще принос пачку подарочного чая.
— Это вам. Небольшой подарок.
Лида махнула рукой. Ей стало неловко, и она предложила:
— Заходи к нам на ужин. Вместе чай и попьем.
С этого дня он стал появляться чаще. Теперь не стеснялся помочь занести сумки, убрать со стола, починить капающий кран. Иногда, приходя в гости, приносил хлеб или что-то к чаю, а потом задерживался за ужином. Расспрашивал про Таню.
Муж, слыша, как сосед распинается в благодарностях, только крякал:
— Ну, мы теперь, считай, с соседом семью расширили.
А Лида отвечала:
— Да ладно, он же один. Что нам, жалко? И работа у него какая серьезная. Он в МЧС работает. У него дежурства, вызовы, ночные смены. Живет один. Не пьет, всегда в форме. И помогает нам. Вчера вот телевизор настроил, а мы три дня мучались. По возрасту он нам в сыновья годится. Я когда об этом думаю, то вспоминаю нашего Ваню.
Муж слушал, ворчал, но не спорил. Лиде казалось, что все идет правильно. Ну что плохого в том, что одинокому человеку можно иногда поесть в компании и поговорить? Тем более, что Слава всегда был благодарным и никогда не наглел.
Дочь же, иногда заглядывая к родителям после работы, посмеивалась:
— Мам, вы с папой, смотрю, соседа скоро усыновите.
Лида отмахивалась:
—Глупости. Я бы хотела, чтобы с нашим Ваней тоже кто-то по-человечески обходился.
Но потом Таня стала замечать, что Слава все чаще гостит у родителей допоздна, и как-то между делом подсказывает:
— Таня, вы бы маму на кардиограмму еще сводили. И давление ей утром проверять надо.
Таня морщилась:
— Он что, теперь ваш семейный доктор? Или меня так подкалывает?
Лида оправдывалась:
— Ну а что? Он же просто переживает. Я на днях жаловалась на давление. Видимо духота повлияла. Он запомнил и тебе сказал.
Таня обиделась на маму.
— Почему я об этом узнаю сейчас и то через какого-то там Славу?
Лида растерялась, не зная, что ответить.
А как-то однажды Таня зашла вечером и застала Славу, за тем, что он вместе с ее мамой что-то готовил. Причем вел себя так, будто всегда жил у ее родителей. Обсуждал новости, советовал родителям, где дешевле заказать новые окна.
— Прямо как член семьи, — тихо пробормотала Таня, входя.
Слава обернулся, улыбнулся:
— О, Таня, как работа? Мы тут как раз спорим, стоит ли менять оконные рамы с пластиковых на деревянные. Ваше мнение решающее.
Таня сдержанно улыбнулась, но внутри ощутила раздражение: «Чужой человек, а распоряжается, как дома. И мама с папой смотрят на него, как на своего».
Она сама первое время держалась холодно.
На его вопросы отвечала коротко, почти сухо. Когда он приносил родителям что-то из магазина, старалась подчеркнуть:
— Не нужно, Слава, у родителей все есть. Если им чего-то не будет хватать, я обязательно им куплю.
Слава только улыбался, не обижался и не оправдывался. Однако теперь если он оставался на ужин и приходила Таня, то садился чуть в стороне, помогал убрать со стола и первым уходил, чтобы не чувствовали, что он задерживается.
Как-то раз Таня пришла к родителям после работы, усталая и раздраженная, и увидела на кухне контейнер с ужином.
— Это для Славы, — сказала Лида. — Ему завтра на смену.
Таня хотела язвительно ответить: « А он вам кто, сын? У него рук нет? Теперь еще и еду на работу ему собирать будете?» — но только вздохнула. Сил ругаться не было.
— Мам, ты себя не жалеешь. На кой волновать должно, чем сосед будет питаться. Лучше приляг, отдохни.
Лида пожала плечами:
— Мне не трудно. Он же помогает нам, а работа у него какая. Он сутками на вызовах, и один совсем. Жалко что ли? Ты сама все время в работе. Тоже не отдыхаешь. И личной жизни у тебя нет. Не меня жалей, а себя.
Таня промолчала, взяла вилку и начала есть ужин, который мама поставила перед ней.
Вечером, когда она вышла из подъезда, Слава как раз парковал машину у дома. Увидев Таню, поднял руку:
— Добрый вечер. Вы домой? Давайте я провожу, а то темно. Мало ли кто пристанет. Вы же не далеко живете?
Таня хотела отказаться, но в итоге пошла рядом. Шагали молча. Хотя Таня хотела высказать ему все что думает по поводу того, что Слава чуть ли не поселился у ее родителей дома. Но не смогла. Подумала, что будет некрасиво отчитывать человека, который ее провожает. Слава довел ее до самых дверей квартиры, пожелал сладких снов. Таня ответила коротко: «Спасибо». Решила отложить разговор на потом. Для начала провести беседу с матерью.
Тем временем соседки над Лидой посмеивались.
— Вот уж точно, Лида Славика прикормила, — шептались они. — Сперва помогала, а теперь он у них как член семьи.
— Ну, а что? — добавляла Вера. — Она всегда говорила, что помогать это хорошо, но без фанатизма. Только вот, кажется, тут фанатизма как раз хватает.
— Да уж, — кивала Маша . — Славик парень не промах, в МЧС работает, все уважают. Но вы посмотрите, как он у них дома хозяйничает. Таня, говорят, в шоке.
— Что с Таней? — заинтересовалась Вера. — Она же такая разумная.
— Да вот, сначала отмалчивалась, а теперь вроде смирилась. Говорят, даже старается не показать, что раздражается.
— Вот вам и урок от Лиды, которым она кичилась. «Если помогли старушке донести сумку, то нужно поощрить. А если что-то не так, то серьезный разговор».
— Только здесь, кажется, разговорами уже не обойдется, —усмехнулась Маша. — Славик все больше становится «подарком» для семьи. Зато нам что-то про наших детей говорила. Мол, разбаловали. Здесь вот, на глазах, чужих потчует.
Лида знала о чем и почему сплетничают соседки. Но никак не реагировала на разговоры. Лишь один раз остановившись, поддела:
— Я не жалуюсь. Мне в радость.
Лиду действительно все устраивало. Что же касалось Тани…
Дни шли, и она все реже раздражалась, когда видела Славу у родителей. Он помогал им по хозяйству, слушал их рассказы из молодости. Был терпелив. Как-то пару раз встретил ее поздно вечером из больницы. Принес с собой кофе и сказал, что его об этом попросила Лида. Таня сначала отмахивалась, но потом поняла, что такие мелочи на самом деле согревают не меньше, чем слова.
Таня все чаще ловила себя на том, что наблюдает за Славой, пытаясь понять этого человека. Однажды, придя к родителям раньше обычного, она услышала голоса из кухни. Слава рассказывал Николаю Семеновичу о своей работе. Без хвастовства, с короткими историями, в которых чувствовалась и усталость, и уважение к делу. Таня остановилась в коридоре, прислушалась и поняла, что ей интересно. Когда вошла в комнату, Слава лишь коротко кивнул в знак приветствия, и разговор плавно сменился на обычные бытовые темы. Таню это обычно раздражало, но сегодня почему-то показалось привычным, даже спокойным.
Однако за пределами квартиры разговоры шли другие. Возвращаясь вечером домой, Таня услышала, как у скамейки возле подъезда одна из соседок громко сказала, будто пытаясь поддеть:
— Видали? Славик-то Лиде с Николаем почти как сын. Или, может, не сын. Девка-то у них одна, не вечная же ее молодость. Ей уже тридцатка. Может, Лидка ему котлеты жарит, чтобы он в ответ отжарил…
Таня на мгновение остановилась. Сумка в руках потяжелела, но слова для ответа не нашлись. Она просто пошла дальше, чувствуя смятение. Было неприятно. Слова соседки звучали грубо, пошло, но все же задели глубже, чем она ожидала. Слава и правда стал частью их семьи. Он не навязывался, не лез в ее личное пространство, но его присутствие ощущалось в каждом уголке квартиры родителей. И теперь Таня не могла понять, раздражает ли ее это, или наоборот, приносит странное, непривычное чувство спокойствия.
Когда она зашла в квартиру, мама встретила ее в коридоре с улыбкой:
— Танюш, Слава ужин приготовил, хотел посидеть с нами, но не успел, его вызвали на дежурство. У них что-то там произошло.
Таня кивнула, разуваясь. Вроде бы ничего особенного, но в груди что-то дрогнуло. Она не сразу поняла, почему ее кольнула мысль, что Славы сегодня не будет.
Следующие дни, Таня как обычно работала. Вечером, перед выходными, зашла к родителям. Но стоило Лиде невзначай обронить: «Славу опять на сутки поставили, бедный совсем без сна. Его опять не будет», — как у Тани внутри что‑то снова дрогнуло. Она поймала себя на том, что ждала, когда он появится, хотя еще недавно думала, что хочет наоборот, чтобы его стало меньше в их жизни.
Через пару дней, поздним вечером, Таня наконец увидела знакомую машину у подъезда. Слава вылез, устало потянулся, захлопнул дверцу. Таня стояла возле подъезде, как бы случайно задержалась.
— Вернулся? — сказала она, когда он подошел ближе. Голос прозвучал чуть резче, чем она хотела.
— Вернулся, — кивнул Слава, глядя на нее. — Сутки без сна, но живой. Давно не виделись.
Таня помолчала, а потом, не выдержав сказала:
— Ты… почему все это делаешь? Родителям помогаешь, ужины оставляешь, меня встречаешь после работы. Зачем?
Слава на секунду опустил взгляд, словно подбирая слова.
— Потому что хочу, — ответил он просто.— Я вырос в деревне, у нас было все просто. Все помогали друг другу. Я просто делаю, что считаю правильным. —он помолчал минуту, а потом честно добавил. — Мне давно не было так спокойно рядом с кем-то после смерти мамы. Даже не знаю, почему.
— Это… неожиданно, — тихо сказала она, — можешь рассказать?
Слава задумался и кивнул. Они разговаривали очень долго. Он рассказал о детстве в деревне. О простоте и взаимопомощи. О том, как люди там жили, вели хозяйство. Когда зашел разговор о матери, голос его дрогнул, а в глазах блеснули капли. Мама Славы умерла два года назад. Он рассказал, как после ее смерти долго не мог найти покоя, как учился справляться с одиночеством, и как впервые за долгое время почувствовал облегчение и тепло рядом с Лидией Петровной, Николаем Семеновичем… и теперь с Таней. Таня слушала, не перебивая, иногда подавая знак, что ей важно услышать каждую деталь. Этот разговор стал для них обоих мостом взаимопонимания. Когда он закончил говорить, они сидели какое-то время молча. Тане показалось, что она стала лучше его понимать. Слава решил перевести тему. Рассказал о недавнем забавном случае, который произошел на работе.
Тем временем Лида, обеспокоенная тем, что Таня все еще не поднялась в квартиру, выглянула в окно. Муж рассказывал, как сегодня отреагировал, услышав соседские сплетни.
— Прикормили, говорят, мы с тобой Славика. Ну я им и сказал пару ласковых. Может, судачить перестанут.
— Может не зря прикормили, — ответила Лида, хоть так и не считала.
— Ну я им и сказал пару ласковых. Может, судачить перестанут.
Лида особо не слушала мужа, потому не расслышала почему соседку вдруг должны перестать сплетничать. Она наблюдала за тем, как Слава что-то сказал, а Таня неожиданно звонко рассмеялась.
Николай Семенович слегка улыбнулся, прервав свой монолог:
— Давненько я не слышал, чтобы наша Таня так смеялась.
Лида ничего не ответила, но подумала то же самое.