— Значит так, — Денис поставил чашку на стол с таким стуком, что Валентина Михайловна вздрогнула. — Я женюсь. И мне нужны деньги на свадьбу.
Сергей Николаевич не поднял глаз от газеты. Только губы поджал чуть заметно.
— На ком женишься-то? — осторожно спросила мать, отложив вязание.
— На Оксане! — Денис достал телефон, начал листать фотографии. — Вот, смотрите! Красавица же!
Отец наконец поднял голову. Взглянул на экран, хмыкнул.
— А сколько ей лет?
— Двадцать девять. Ну и что? Зрелая женщина! Не какая-то пацанка!
— Дети есть? — Валентина Михайловна придвинулась ближе, всматриваясь в фотографии.
— Двое. Мальчик и девочка. Хорошие дети! — Денис говорил с вызовом, словно готовясь к атаке. — И не смотрите так! Я их буду любить как родных!
Родители переглянулись. В этом взгляде было столько всего — тревога, недоумение, усталость от бесконечных проблем младшего сына.
— А где отец детей? — спросил Сергей Николаевич, складывая газету.
— Ушел. Алименты не платит. Оксана одна их воспитывает, работает в салоне красоты. Представляете, как ей тяжело?
— Представляю, — сухо ответил отец. — И ты думаешь на свою зарплату менеджера троих прокормить?
Денис вскочил, начал ходить по комнате. Эта привычка осталась с детства — когда нервничал, не мог усидеть на месте.
— А что, разве плохо, что я хочу помочь хорошей женщине? Разве плохо, что готов взять ответственность?
— Ответственность — это прекрасно, — вмешалась мать. — Но, сынок, вы сколько времени знакомы?
— Два месяца! И что с того? Когда встречаешь свою судьбу, время не важно!
Сергей Николаевич встал, подошел к сыну.
— Садись. Поговорим по-мужски.
— Не хочу разговаривать! Вы все равно ничего не поймете! Как всегда!
— Денис! — резко произнесла мать. — Не груби отцу!
— А что? Я что-то не то сказал? — Денис обернулся к ней, в голосе прорезались нотки истерики. — Максиму на свадьбу дали! Максиму квартиру помогли покупать! А мне что? Мне как всегда ничего!
Валентина Михайловна побледнела. Этот разговор они вели уже сотни раз. И каждый раз сын доводил ее до слез.
— Максим десять лет копил на квартиру, — сказал отец устало. — Мы добавили недостающую сумму. И женился он на девушке из хорошей семьи, которую знал три года.
— Ага! Из хорошей семьи! — ядовито протянул Денис. — А моя Оксана, значит, из плохой? Да она лучше вашей драгоценной Инны! Та вообще холодная как сосулька!
— Не смей так говорить о жене брата!
— А что, правду нельзя говорить? Максим, Максим! Все у вас Максим! А я что, не сын вам?
Мать не выдержала, заплакала. Эти сцены случались все чаще. Денис словно нарочно искал повод для скандала, чтобы потом обвинить родителей в нелюбви.
— Хватит, — сказал отец. — Хватит мать расстраивать. Скажи лучше, сколько тебе нужно.
Денис притих, почувствовав, что победил.
— Семьдесят тысяч. Я сам накопил тридцать.
— Семьдесят тысяч? — Сергей Николаевич присвистнул. — Да мы столько за год не копим.
— Не копите, так занимайте! Или кредит возьмите! Неужели для сына жалко?
Валентина Михайловна перестала плакать, подняла голову.
— Денис, мы уже кредит берем. На ремонт. Папа работает сверхурочно, чтобы выплачивать.
— Ну вот! Опять про деньги! — взорвался сын. — Всегда у вас нет денег, когда мне что-то нужно!
— А когда у нас были деньги? — спросил отец. — Когда мы машину тебе покупали? Или когда техникум оплачивали? Или когда...
— Машину? — Денис рассмеялся. — Десятилетние жигули за сто тысяч? Спасибо, конечно!
— Эти жигули до сих пор ездят!
— Еле тащатся! А у Максима BMW!
— У Максима свой BMW, который он сам купил!
Они кричали уже во весь голос. Соседи, наверное, слышали через тонкие стены. Но никто не мог остановиться.
— Знаете что? — Денис схватил куртку. — Не нужны мне ваши деньги! Сам как-нибудь! Все равно вы меня не любите!
— Куда ты?
— К людям, которые меня понимают!
Хлопнула дверь. Валентина Михайловна горько заплакала.
— Что же мы делаем не так? — прошептала она.
Сергей Николаевич обнял жену, прижал к себе.
— Не знаю. Ей-богу, не знаю.
Через месяц до них дошли слухи — Денис женился. Без родителей, без свадьбы. Расписались в загсе, сняли квартиру побольше, перевез туда Оксану с детьми.
— Может, поздравить его? — робко предложила мать.
— Пусть сам позвонит, если захочет.
Но Денис не звонил. Гордость не позволяла. А может, просто стыдно было признать, что родители оказались правы — денег катастрофически не хватало.
Оксана требовала все больше. То детям одежда нужна, то школьные принадлежности, то на кружки деньги. Денис работал до изнеможения, брал подработки, влезал в долги.
А через полгода случилось то, чего он боялся больше всего. Оксана встретила другого. Мужчину постарше, с собственным бизнесом и квартирой в центре.
— Понимаешь, Денис, — говорила она, собирая вещи. — Ты хороший, но... Мне нужна стабильность. Детям нужна стабильность.
— А я что, не даю стабильности?
— Ты стараешься. Но Игорь Валерьевич... У него возможности другие.
Она ушла, забрав все, что он для нее покупал. Остались только долги и пустая квартира, за которую надо было платить еще три месяца.
Денис сидел на кухне, смотрел в окно на серый двор и думал о том, что родители снова оказались правы. Снова. Как всегда.
Но позвонить им не мог. Слишком больно было признавать собственную глупость.
Прошел год. День рождения матери. Денис мучился два дня — звонить или не звонить? В итоге решился.
— Мам?
— Денис! Сынок! — голос матери дрожал от радости. — Как дела? Как Оксана?
— Мам... Мы расстались.
Молчание. Потом тихий вздох.
— Приезжай. Папа будет рад тебя видеть.
— Не знаю... Неловко как-то.
— Что неловко? Ты наш сын. Приезжай.
Он приехал. С цветами, с тортом из магазина. Родители встретили его как блудного сына. Мать плакала, отец молчал, но крепко обнял.
За столом было тихо. Каждый думал о своем. О том, что произошло, о том, что можно было сделать иначе, о том, как трудно просить прощения.
— Я дурак, — сказал наконец Денис. — Полный дурак.
— Не дурак, — ответила мать. — Просто... увлекающийся.
— Мам, вы были правы. Она меня использовала. И ушла, как только появился вариант получше.
Сергей Николаевич откашлялся.
— Сын, я хочу тебе сказать... Тогда, может, я был слишком резок. Мог бы помягче.
— Не надо, пап. Ты говорил правду. Просто я не хотел слышать.
— Хотел бы я, чтобы ты учился на чужих ошибках, а не на своих. Но, видно, не получается.
Денис кивнул. Да, не получается. Он снова наступил на грабли, снова причинил боль родителям, снова все испортил.
— Простите меня, — сказал он. — За все. За то, что наговорил, за то, что год не звонил, за то, что...
— Хватит, — перебил отец. — Прошлого не вернешь. Давай о будущем думать.
Но будущее казалось туманным. Денис понимал — что-то сломалось между ними. Не навсегда, но сломалось. Те слова, что он наговорил в приступе ярости, теперь висели в воздухе. Родители простили, но не забыли.
И он не забыл. Не забыл своих обвинений, не забыл их лиц в тот день, не забыл боли в материнских глазах.
Можно склеить разбитую чашку, но трещина останется. Можно простить сказанные в гневе слова, но память о них никуда не денется.
— Ладно, — сказал отец, поднимаясь из-за стола. — Хватит грустить. Давайте чай пить. Мать торт испекла.
Они пили чай, говорили о работе, о погоде, о планах на отпуск. Обо всем, кроме того, что болело. Потому что некоторые раны лучше не трогать.
Денис ушел поздно. На пороге мать его обняла.
— Приезжай чаще, — попросила она. — Мы скучаем.
— Буду приезжать, мам.
Но оба понимали — уже не будет как раньше. Слишком много горьких слов прозвучало, слишком глубокую рану нанес этот конфликт.
Семья выжила, но не осталась прежней. И это, пожалуй, самое страшное — когда любовь есть, а доверия уже нет.