Июльский вечер медленно опускался на пыльные улицы городской окраины. Павел возвращался с завода привычным маршрутом — мимо остановки, где вечно толпились дачники с корзинами, мимо старого тополиного ряда, где местные мальчишки гоняли мяч. Последние пятнадцать лет этой дорогой он ходил как по расписанию: смена заканчивалась в шесть, к семи был дома.
Сегодня особенно устал, пришлось заменять заболевшего напарника, да и новое оборудование барахлило. Хотелось поскорее домой, где ждал ужин и жена с её неизменной заботой. Даже в самые тяжёлые дни она встречала его с улыбкой, словно каждый его приход был маленьким праздником.
На подходе к своему переулку он издалека заметил Михалыча. Сосед, обычно приветливый, сегодня выглядел непривычно напряженным. Михалыч оглянулся и негромко окликнул:
— Паш, задержись на минутку. Разговор серьезный есть.
Что-то в интонации соседа заставило Павла насторожиться. За годы соседства Михалыч стал почти родным: всегда поможет, подскажет, инструментом выручит. Когда строили веранду, две недели после работы приходил помогать, просто так, по-соседски. Но сейчас явно что-то было не так.
— Понимаешь, такое дело... — Михалыч понизил голос до полушепота, теребя край потертой рабочей рубашки. — Сегодня к вашему дому машина подкатила. Не простая, а представительская, чёрная такая, как у начальства нашего бывшего гендиректора.
— И что? — нахмурился Павел, чувствуя, как внутри что-то неприятно сжалось.
— Вышел оттуда мужик. Холёный такой, в костюме явно не с рынка. Часы на руке, как месячная зарплата блестят. К жене твоей направился, она как раз в огороде возилась. И взгляд... цепкий такой, жадный, словно насмотреться не мог.
Павел почувствовал, как земля уходит из-под ног. Михалыч продолжал говорить, но слова доносились словно издалека:
— Я не хотел подслушивать, но слышу, как Олеся ему говорит: «У тебя был шанс». И такая хмурая была, будто градовая туча.
До дома Павел шёл медленно, пытаясь утрясти в голове услышанное. Вспомнил, как познакомился с Олесей. Она подрабатывала в заводской столовой, помогая матери. Её улыбка освещала хмурые лица работяг ярче весеннего солнца. Он тогда специально стал задерживаться с обедом — когда народу поменьше, можно было перекинуться с ней парой слов.
За забором мелькнул силуэт жены в выцветшем рабочем халате, с лейкой в руках. Как всегда в это время. На грядках и проходило её лето.
Дом у них был старенький, но уютный. Каждые выходные что-то ремонтировали, красили, строили. Олеся научилась штукатурить не хуже профессионала.
Мечтали о детской комнате... Которая до сих пор пустует. Сколько слез было пролито, сколько врачей обойдено. После каждой неудачной попытки Олеся замыкалась в себе, но потом снова распрямляла плечи: «Прорвемся, Паш. Главное — мы вместе». И он верил, что однажды в их доме зазвенит детский смех.
— Пашенька, ужинать пора! — окликнула Олеся. — Я борщ сварила. И пирожки с капустой только из духовки.
За столом Павел исподтишка наблюдал за женой. Вроде всё как обычно: привычные движения, знакомая забота — пододвинула хлебницу, подлила чаю, спросила про работу. Но что-то неуловимо изменилось. В глазах появилась какая-то затаенная тревога, которой раньше не было.
— Олесь, — начал он осторожно, — тут сосед говорит, к нам сегодня кто-то приезжал?
Она на долю секунды замерла, ложка звякнула о край тарелки. Потом улыбнулась, но как-то натянуто:
— А, это... Адресом ошиблись. Бывает.
Павел видел — неправда. Впервые за пятнадцать лет брака жена солгала. И от этого все перевернулось. Он привык доверять ей как самому себе. Каждый вечер рассказывал о работе, делился проблемами, зная, что она поймет, поддержит. А теперь что-то надломилось. В голове крутились слова Михалыча про «холёного» незнакомца и глухая злость поднималась к горлу. Чтобы не наделать глупостей, Павел заставил себя думать о хорошем.
Вспомнил их первые годы вместе: как радовались каждой купленной в дом мелочи, как по воскресеньям ходили на рынок, выбирая самые свежие продукты. Обои клеили вместе до глубокой ночи, уставшие, но счастливые. Олеся тогда сказала: «Знаешь, Паш, неважно какой дом, главное — с кем в нем жить». И он точно знал, что ему повезло больше всех на свете.
А Олеся в этот момент мысленно возвращалась к сегодняшней встрече. Вадим появился внезапно. Просто возник за спиной, когда она пропалывала морковные грядки. Такой же красивый, как в студенческие времена, только теперь — успешный, уверенный в себе бизнесмен. От него пахло дорогим парфюмом, совершенно неуместным здесь, среди грядок с укропом и петрушкой.
— Здравствуй, Олеся, — сказал он тихо. — Я вернулся.
Она медленно выпрямилась, вытерла руки о передник. Сердце предательски екнуло. Не от чувств, а от воспоминаний о той боли, которую он когда-то причинил.
— Зачем?
— За тобой. Я все эти годы не мог забыть. Помнишь наши планы? Париж, Венеция, жизнь как в кино... Теперь у меня есть всё. Я могу дать тебе ту жизнь, о которой мы мечтали.
Она смотрела на его самоуверенное лицо, дорогой костюм, золотые запонки и видела чужого человека. Того юношу, которого она когда-то любила, больше не существовало. Только во взгляде мелькнуло что-то знакомое её сердцу.
— Вадим, — она покачала головой, — это было давно. Мы были другими людьми.
— Но ты же не можешь быть счастлива здесь! — он обвел рукой огород, старенький дом. — Эта простая жизнь, эта... обыденность. Ты достойна большего! У меня свой бизнес, дом в Подмосковье.
— Я счастлива, — твердо ответила Олеся. — У меня есть муж, дом, своя земля. Это настоящее, Вадим. Не картинка из глянцевого журнала.
— Он что, дает тебе то, о чем ты мечтала? Этот... рабочий?
В его голосе прозвучало такое высокомерие, что Олесю передернуло.
— Он дает мне то, что важнее мечтаний — надежность, верность, любовь без условий. Когда ты уехал за своей мечтой, он был рядом. Когда мы начинали с нуля — он работал сутками. Когда у меня что-то не получается — он поддерживает и верит. Вот что настоящее, Вадим. У тебя был шанс. Ты упустил. Теперь ступай своей дорогой.
Олеся старалась забыть эту встречу как дурной сон из прошлого. Только Павлу слова соседа не давали покоя.
Вечером они сидели в саду на старой скамейке, которую Павел сделал своими руками еще в первый год их жизни здесь. Где-то вдалеке лаяли собаки, а в соседнем дворе Михалыч негромко напевал старую песню.
Павел долго молчал, глядя на гаснущий закат. Потом тихо произнес:
— Я тебя ни в чем не обвиняю, но хочу знать правду. Я не чужой тебе человек, я твой муж. Просто скажи, если кто-то тебя беспокоит...
Олеся прямо и открыто посмотрела ему в глаза. В сумерках её лицо казалось особенно красивым, таким же юным, как в день их первой встречи.
— Это был человек из прошлого. И я отправила его обратно в прошлое. Не нужно переживать, — произнесла она, глядя куда-то вдаль.
— Вадим? — Павел понял сразу и сжал руку в кулак. — Он... предлагал тебе другую жизнь?
— Знаешь, что я поняла за эти годы? Настоящая любовь — это не про красивую жизнь. Это про верность. Про то, как ты держишь меня за руку в трудные минуты. Как мы вместе сажаем помидоры. Как ты веришь в меня, даже когда я сама в себя не верю.
Она рассказала ему всю историю: про студенческую любовь, про Вадима, который выбрал карьеру за границей вместо неё. Как было больно тогда, как научилась жить заново. И как встретила его, Павла — простого, надежного, настоящего.
— Знаешь, — сказала она, — когда Вадим уехал, я думала, что жизнь кончилась. А она только начиналась. С тобой.
Читать ещё: